Галина Раздельная - Рождение богов
Погрузившись в мечты о прошлом, Энлиль поздно заметил, что подбежал слишком близко к противоположному берегу. В этом месте лёд никогда не замерзал сильно из-за втекающего неподалёку ручья, и даже в суровые морозы ходить здесь было небезопасно. Спохватившись, Энлиль попытался остановиться, но по инерции сделал ещё несколько шагов и услышал предательский треск корки льда под ногами. А в следующее мгновение он уже оказался в воде, проваливаясь в мёрзлую темноту пруда.
Паника сильнее ушата ледяной воды окатила мальчишку, и тот первые секунды оставался в оцепенении, не в состоянии пошевелиться. Но на место этому чувству с такой же силой ворвался страх утонуть, вытесняя всё остальное, и Энлиль резко рванулся вверх. Но как бы он ни пытался выбраться на лёд, ему это не удавалось. Тонкая кромка крошилась и врезалась в его ладони, изрезав их в кровь, он практически не чувствовал онемевшего тела и с каждым движением становился медлительнее.
Вспоминая тот случай, ему всегда казалось, что он пробыл в воде целую вечность, но на деле же его попытки выбраться уместились от силы в пять минут. Понимая, что он вот-вот пойдёт ко дну, Энлиль решился звать на помощь. И пускай теперь за подобный поступок его уж точно переведут в другой интернат, на тот момент о последствиях он даже не думал. Но, набрав как можно больше воздуха для крика, мальчик услышал приглушённые, похожие на скрежет звуки, никак не похожие на его голос, охрипший от холода. Вот тут-то Энлилю действительно стало страшно. Он находился в студёной воде, с трудом цепляясь за поверхность кромки льда, и в любой момент мог отключиться, потеряв сознание.
Впрочем, страх недолго переполнял мальчика. Он окоченел настолько, что мысленно даже хотел отключиться. Какая-то навязчивая мысль обещала ему тепло, если он это сделает, и прекратит сопротивляться. Но Энлиль отчаянно хрипел, зовя на помощь, и упорно карабкался на податливый лёд.
Его ресницы полностью покрылись инеем, а зрение притупилось. Он не видел осторожно приближающейся в его направлении фигуры, и неожиданно раздавшийся рядом голос испугал его не хуже всего уже произошедшего. Он даже опять пошёл под воду, но кто-то с силой рванул его обратно. Через несколько секунд Энлиль уже был на льду, а его спаситель продолжал оттаскивать его в безопасное место.
Лишь на другом берегу, остановившись и переведя дыхание, он обернулся к Энлилю, а тот в который раз подумал, что эта ночь полна сюрпризов. Над ним склонялся новичок, и на немого или умалишённого он сейчас точно не походил.
— Так ты притворялся, косил под дурачка? — прохрипел Энлиль, не придумав ничего более подходящего.
— Нет, — спокойно ответил новенький, помогая Энлилю встать. — Просто не хотел говорить.
Энлиль не стал больше расспрашивать, тем более что его спасителю было точно не до расспросов. Мальчишка буквально тащил онемевшего соседа по корпусу, словно куль. Пробравшись незаметно обратно в комнату, он помог Энлилю переодеться и, не сказав ни слова, вернулся в постель.
На следующий день Энлиль ожидал вызова к директору, но его не последовало, ни тогда, ни после. И лишь потом он понял, что его спаситель поступил так, как он не ожидал, не сдав того, кого по праву мог считать недругом.
После случившегося на пруду прошла неделя, а Энлиль не решался подойти к новенькому. Он всё ждал, когда же тот использует против него свою тайну и настучит воспитателям. В таком настроении закончилась и вторая неделя, и за это время Энлиль начал злиться уже не на новенького, а на себя. В конце концов, собравшись с духом, он заговорил с соседом. Он не рассыпался в благодарностях, а лишь хотел понять, почему тот не донёс, ведь прежние его друзья не гнушались подобных поступков.
— Значит, это были не друзья, — всё так же мирно ответил мальчишка, открыто и без агрессии смотря на Энлиля, а тот вдруг расхотел отвечать грубо, и вместо готовой слететь с языка колючей реплики, неожиданно спросил:
— А ты мог бы быть мне настоящим другом?
Спросил, и тут же пожалел, заметив растерянность мальчишки. Внутренне Энлиль сжался от ожидаемого отрицательного ответа. Он вдруг отчётливо увидел себя со стороны: злобного, подлого, хитрого мальчишку, каким он стал. С такими не дружат.
— Если ты не будешь смеяться над моим именем, — тем временем ответил новенький.
Энлиль не сразу понял смысл фразы. До него лишь через несколько секунд дошло, что его предложение принято. И, не веря услышанному, он поспешно согласился, лишь потом смекнув, что не знает, как зовут его нового друга.
— Эн-нуннаки, — ответил ему он, не удержавшись от улыбки. — Это в честь дальнего предка, полководца, — пояснил он. — В моей семье многие военные, и родители тоже.
Мальчик запнулся и нервно добавил:
— Были военными.
Энлиль удивлённо посмотрел на поникшего перед ним мальчишку и неожиданно впервые со дня трагедии осознал, что не только у него был повод для несчастья, но и у каждого ребёнка в этих стенах. Многие здесь, в том числе и его новый друг, как и он, остались сиротами, потеряв родителей в последних конфликтах между республиканцами и потомками поверженного режима, и общее горе, крепче любого родства, в этот миг, ещё без ведома его участников, навсегда объединило двух мальчишек.
— Может, сократить твоё имя? — неожиданно спросил Энлиль. — Эн, Эн-наки, Энки…
— Энки! — прервал его друг. — Мне нравится последнее.
— Значит, Энки! — повторил Энлиль, наконец-то улыбаясь искренне.
Так началась дружба Энлиля с тем, кто не дал ему превратиться в полное ничтожество ещё в детстве. И на одном приюте эта дружба не закончилась. В дальнейшем их жизни всегда соприкасались, какими бы дорогами они ни шли.
Ещё до того, как стать наёмниками и охотниками за преступниками, оба честно пытались сделать военные карьеры. Но узкие рамки устава ненадолго смогли удержать рвущийся пыл свободолюбивых парней, и, с трудом дослужившись до руководящего состава, они подали в отставку, доведя предварительно до белого каления своего командира.
На этом закончилась их и без того непродолжительная служба в рядах мобильной военно-космической армии. Но не только строгий устав или непоколебимый командир вынудили обоих оборвать карьеры. Ни Энлиль, ни Энки не винили в своём решении никого, кроме себя. Половину прожитой жизни они делали то, что уготовила для них Республика, заботливо ведя двоих сирот и определяя их будущее. Но, отдав положенный долг за своё воспитание, оба посчитали, что уплатили сполна, и впредь не пожелали заниматься тем, что никогда их, по сути, не привлекало.
Примерно тогда у них и родилась идея зарабатывать себе на жизнь ремеслом наёмника. Впрочем, на практике энтузиазм далеко не сразу принёс положительные плоды, заставив обоих пройти через множество опасных испытаний. Но оно того стоило: результатом всего стал отличный сработавшийся отряд профессионалов, высокая эффективность работы и покровительство одного из четырёх Канцлеров Республики, нередко спасавшее их от расправы бесконечного числа недругов, которых они нажили.
