Евгений Загданский - Прыжок в бессмертие
— Вы, я вижу, готовы прочесть мне целую лекцию, — Байлоу посмотрел на ручные часы. — Мне с вами решительно не везет. Однако продолжайте…
— Росси нашел несколько белковых соединений, которые значительно ускоряют обмен веществ, происходящий в костях, и вытесняют с помощью кальция стронций-90.-Солидад говорила быстро, боясь, что Байлоу в любую минуту может прервать ее. — Росси накануне великого открытия. Мы проводим сейчас решающие опыты. Осталось еще немного… Нужно еще очень немного времени…
— Передайте Росси, — Байлоу снова криво усмехнулся, — что я им недоволен. Проблему стронция-90 нельзя решать в кухонном чулане. В науке прошли времена, когда кустарные изыскания могли привести к успеху. Все легкое уже давно открыто, все, что лежало на поверхности, уже поднято. Он это знает не хуже чем я. Пусть проводит изыскания широко, с размахом.
Но чтобы ни одна душа не вынесла из лаборатории каких-либо сведений о работах. А вы, дорогой ассистент, плохой дипломат. Сейчас по вашему сияющему лицу легко догадаться, как вы рады за своего патрона. Ну, это, пожалуй, дело ваше.
Байлоу выдавил на своем лице нечто отдаленно напоминающее улыбку.
Больше Солидад ничего не запомнила. Пытался ли еще острить Байлоу, попрощалась ли она с ним… нет, решительно ничего в памяти не осталось.
А эти намеки на ее взаимоотношения с Росси ее уже не удивляли. Не было, кажется, человека, который, хоть немного зная их обоих, не позволил бы себе какую-нибудь более или менее плоскую шутку в их адрес. Но это сейчас все неважно. Главное, Байлоу признал право Росси продолжать борьбу с ее врагом. Он даст необходимые на эксперименты деньги. Она спасет Джен… Джен будет жить…
Солидад даже не могла припомнить, как она добралась до своего дома. В душе все ликовало. Она предчувствовала скорую победу.
Но вдруг Солидад увидела, что в окнах спальни горит свет. Значит, Джен не спит. Она переутомилась. Неужели тетушка Сильвия не смогла успокоить девочку? Ведь ей нельзя нервничать. У нее плохое сердце… Процесс может обостриться.
Дрожащей рукой Солидад долго не могла попасть ключом в замочную скважину.
Наконец, дверь открылась. Солидад сняла в передней туфли и на цыпочках, стараясь не шуметь, прошла в спальню.
Отбросив тоненькую с синими прожилками руку, Джен лежала на кровати в какой-то неестественной позе. Лицо ее было иссиня-бледным, губы пересохли, грудь тяжело и часто дышала. Тетушки Сильвии в квартире не было.
— Джен, что с тобой? Ты слышишь меня? Джен, милая, твоя мама здесь. Очнись. Выпей глоток воды.
Джен с трудом открыла глаза. Невидящим взглядом посмотрела на мать и отвернулась.
И снова перед глазами Солидад на фоне багрового неба поплыли черные силуэты крестов. Усилием воли она отогнала от себя это видение и наклонилась над дочерью.
— Чем тебе помочь, моя девочка?!
СТРАТЕГИЯ БАЙЛОУ
Медж, единственная дочь мультимиллионера Байлоу, принимала красивые позы даже тогда, когда на нее никто не смотрел. Вот и сейчас, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за спину, Медж вся вытянулась, стараясь повыгоднее подчеркнуть изящество линий своих ног.
Уголками глаз она заметила в зеркале, как Чезаре Блек зашел в голубой холл. Медж знала, что к помощи этого человека ее отец всегда прибегает перед тем как предпринять какую-либо новую политическую акцию.
— Ваше неожиданное появление можно объяснить лишь тем…
— Вы правы, — рассмеялся, показывая ровные белые зубы Блек, — вы правы…
Его сдавленная с боков голова придавала лицу какое-то хищное выражение. А скупые, сдержанны жесты свидетельствовали об огромной энергии, скрытой в этом человеке.
— Но вы не знаете, что я хочу сказать…
— Я предположил худшее, — так же весело продолжал Блек, — вы подумали, что я хочу этим поддержать свою репутацию…
— Оставим эту тему… Все равно вы не скажете, зачем пришли, а я все равно не поверю в то, что вы мне скажете…
— Напрасно… Я был бы вам очень признателен, если бы вы мне объяснили, сколько можно уплатить за запись биотоков уже умершего человека? Или зачем один человек скупает все медицинские анализы другого человека, умершего своей смертью…
— Зачем вы задали мне эти вопросы?
— Может быть, ваше стремление к парадоксам…
— Это не остроумно. Я давно заметила, что мужчинам нельзя доверять в разговоре инициативу…
— Вот видите. Я так и знал. Правда всегда выглядит неправдоподобно.
— Это снова Уайльд.
— Вы хотите сказать, что это тот же примитивный образец острот Уайльда?
— Оставьте это. Скажите лучше, вы никогда не задумывались над тем, какую роль в жизни играет красота?
— Вы решили взять вожжи в свои руки? — Блек снова показал свои белые зубы.
— Отец считает, что я слишком много значения придаю внешнему виду, — не слушая своего собеседника, продолжала Медж. — А по-моему, красивыми хотят быть все. Павлины, например, использовали миллионы лет эволюции только для того, чтобы их хвосты стали лучшими в птичьем царстве; попугаи, видимо, решили, что красота в яркости оперений, а тиграм, по всей вероятности, нравилось сочетание желтого с черным. Вы хотите мне возразить? Вам кажется, что это только защитная окраска? Я не могу с вами согласиться. Красота нечто прямо противоположное. Красота — это средство нападения…
Откинув сползшую на лоб прядь темно-синих волос, Медж посмотрела на себя в зеркало: ей нравились ее большие зеленовато-желтые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, изящный с горбинкой нос, яркая белизна кожи, чуть выдающиеся скулы…
— Этим красота обязана, конечно, женщинам, — постарался продолжить ей в тон Блек, — это они доказали миру….
Фразу он не окончил. Дверь, ведущая в кабинет Байлоу, открылась. Блек вздрогнул, когда на пороге вместо Байлоу показался громадный породистый боксер. Пес, виляя обрубком хвоста, устремился к Медж, улегся у ее ног и стал искоса недружелюбно посматривать на Блека.
— Мы с вами забываем одно чрезвычайно важное обстоятельство, неожиданно донесся через полуоткрытую дверь властный голос Роберта Байлоу. Первую победу над пространством человек одержал, когда ему в голову пришла мысль оседлать лошадь. Изобретение колеса позволило найти принципиально новое решение проблемы.
Медж и Блек переглянулись. Что случилось с Байлоу? О чем это он говорит?
— Но скорость вращения колес долгое время ограничивалась физическими возможностями четвероногих. Однако и этот барьер был взят. Вместо мускульной силы животных-не знающая усталости сила моторов, вместо мелькающих спиц телег и фаэтонов — бешено мчащиеся колеса автомобилей и поездов… Итак, все быстрей и быстрей… Человек стал пожирать пространство… И, наконец, искусственные спутники и космические корабли перечеркнули пространство, как категорию, имевшую когда-то решающее значение во всей нашей внутренней и внешней политике. Мы должны, как это нам ни неприятно, снова произвести переоценку ценностей.
