Стефан Вайнфельд - Симпозиум мыслелетчиков
— Новая модель монтажера. Это ты. Но ты плохо работаешь, тебя заберет разборист. Если новая модель будет работать хорошо, мы изготовим серию монтажеров нового цвета. Они займут наши места, а нас заберут разбористы. Но ты — неудачный, и у нас еще есть время.
— Что значит «заберут разбористы»? — спросил я.
— Ну, заберут и отправят в лом. Сломают либо расплавят. Не известно. Никто не возвращается. До нас была зеленая серия. Несколько зеленых пятен еще работают. Пока они не будут заменены серыми. Там, выше.
Я поднял глаза и четырьмя метрами выше заметил монтажера. Это был уже не такой правильный конус, как серые пятна, а нечто вроде усеченной сахарной головы с зеленой макушкой.
Разговор оборвался. Я сидел неподвижно, раздумывая, как поступить, когда вдруг услышал шепот:
— Идут разбористы! Идут разбористы!
Действительно, где-то наверху появились два полипа, которые, быстро передвигаясь вдоль галерейки, считали: «Серый… серый… серый… зеленый!» Они остановились около первого встреченного зеленого монтажера и охватили его своими щупальцами. Зеленая сахарная голова пыталась сопротивляться, хватаясь всеми конечностями за перила галерейки. Однако полипы были готовы к этому. Они быстро открутили хватательные конечности монтажера, оставив висеть культи лап, саму же сахарную голову распороли сверху донизу и бросили в трубу, проходящую по галерейке. Зеленый монтажер исчез бесследно.
Немного погодя я заметил, что полип направляется ко мне. Перепуганный, я схватил с пола часть уже смонтированного механизма и кинул в приближающегося полипа. Тот, удивившись, остановился. Ободренный первым успехом, я принялся бомбардировать разбориста всем, что было под рукой. Обескураженный полип пытался хватать части на лету и снова класть их на транспортер, явно отказавшись от намерения поймать меня. Я услышал шепот серых конусов: «Разборист неисправен. Серый цвет, серый цвет. В лом, в лом…» Конусы знали, что к чему. Через минуту появились другие полипы и, преодолевая сопротивление пришедшего в негодность разбориста, сняли его пластико-губчатую оболочку и что-то сделали внутри, видимо остановили силовой механизм. Брошенный в трубу разборист полетел вниз, навстречу своей судьбе. Таким образом, я стал невольным свидетелем царящего на планете безжалостного закона отбора, определяемого различием клейм и обозначений и, кажется, лишь незначительными внешними признаками. Зачем все это?
Но думать было уже некогда. Ко мне опять приближались. Однако полипы не кинули меня в трубу, а затащили в освещенную сине-зеленым светом камеру. Шивы на гусеницах уже поджидали меня, явно уведомленные о случившемся.
— Оно не годится в монтажеры, но проявляет сообразительность, — заметил один.
— Может, его удастся использовать для новой модели проектира?
Я опасался, что они опять вернутся к мысли содрать с меня кожу.
— А зачем вам новая модель? — вставил я.
— То есть как зачем? Нас спроектировали уже довольно давно.
— Разве вы плохо выполняете свои функции, разве вы неисправны? — спросил я, вспоминая то, что слышал у монтажеров.
— Мы исправны, но нас спроектировали давно.
— Кто же вас спроектировал?
— Проектиры. Предыдущая модель проектиров.
— А что с ними?
— Сданы в лом.
— Они неисправны?
— Исправны, но эта модель уже устарела.
— А что станет с вами, если вам удастся разработать новую модель проектира?
— После того как будет изготовлена новая модель проектира, нас отправят на переплавку.
Должен признаться, что у меня по коже побежали мурашки. Я оказался на планете спятивших кибернетических существ, которые воспроизводили последующие поколения с полным сознанием собственной обреченности.
— А вы хотите, чтобы вас отправили на переплавку? — спросил я.
Они не поняли. Я постарался объяснить по-другому:
— Ну что вы предпочитаете, чтобы вас отправили на переплавку сейчас или позже, потом?
Теперь до них дошло. Шивы некоторое время раздумывали, наконец один из них ответил:
— Позже, позже.
— Почему же вы в таком случае работаете над новыми моделями проектиров?
— Они более удачные, могут создавать новые модели монтажеров.
— А что вообще делают монтажеры?
— Монтируют других монтажеров, а также проектиров и разбористов.
Я продолжал эту странную, жутковатую беседу, зная, что стоит мне ее прервать, как шивы примутся — в буквальном смысле слова — сдирать с меня шкуру.
— Но зачем вам так много монтажеров, проектиров и разбористов? — спросил я, используя их своеобразную терминологию.
— Нам много не надо. Просто старые модели постепенно отправляются в лом.
— В таком случае зачем вы вообще проектируете новые модели?
— Как это зачем? Завод должен работать.
— А разве завод не может выпускать что-либо другое?
— Но ведь ничего другого не существует.
— А кто построил завод?
Они не поняли. Поэтому я спросил по-другому:
— Ну, кто здесь был еще до того, как построили завод?
— Завод был всегда.
Я вдруг подумал о разумных живых существах, которые положили начало этому зловещему процессу, превратившемуся в самоцель. Откуда они прибыли? Каковы были их намерения? Как сложилась их судьба? Может, они и сами уже сданы в лом? Подумал я и о том, что никогда этого не узнаю — так же, как мои друзья на Земле уже никогда не узнают, что сталось со мной.
Обдумывая, каким образом продержаться подольше, я, к своему изумлению, услышал:
— Надо проверить, как оно взаимодействует с другой частью.
«Оно» означало меня. Но что за другая часть? Э, да ведь речь идет о мыслелете! Я приободрился. Значит, еще не все потеряно!
— Меня необходимо поместить внутрь той части, — подсказал я.
Шивы колебались — вероятно, сначала хотели установить, что находится у меня под кожей.
— Таким образом вам легче будет выяснить, откуда я прибыл и для чего создан.
Не знаю, почему эта довольно убогая аргументация их убедила, но они согласились. Появившиеся разбористы затащили меня и проектиров в камеру для исследований. Здесь уже стоял мыслелет, окруженный странными, незнакомыми приборами. На внешних стенках корабля виднелись мелкие выбоины, но с первого взгляда было ясно: мыслелет устоял против попыток размонтировать его на составные части. Люк был заперт, проектиры не смогли забраться внутрь. Возможно, именно поэтому они и согласились привести меня сюда еще до вивисекции. В сопровождении обоих проектиров, окруженный разбористами, я добрался до замка люка. Потом одним рывком открыл крышку, вскочил внутрь, тут же захлопнул ее и уголком глаза еще успел увидеть, как ползут шивы, размахивая своими лапами. Я уселся в кресло пилота, подумал, удастся ли мыслелету преодолеть неизвестную мне толщину грунта, отделявшего камеру от поверхности планеты, и сконцентрировался.
