Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)
Кто-то, видимо, догадался выключить пожарную тревогу, и наступила жуткая тишина. У лестницы, полусогнувшись, стоял Эрик Монкер Четвертый, флорист из настильной команды. Держась за живот обеими руками, он мучительно старался вздохнуть. Лицо его было разбито в кровь.
Увидев Федера, он попытался выпрямиться и полупростонал, полупрохрипел:
— Нас всех… всех положили… суки. Мы даже дернуться не успели, как все… как все было кончено.
Лицо у Монкера было разбито в кровь, скорее всего ногами. Кровь текла изо рта, из носа, из-под волос, но не это запомнилось Федеру, а выражение ужаса в глазах. И почему-то он запинался только на слове «все».
— Я сейчас, погоди! — не очень понимая смысл собственных слов, ошарашенно пробормотал Федер и, чудом не споткнувшись, гигантскими скачками сбежал по лестнице. Здесь запах паленого был сильнее.
Как и во всех дальних вегиклах фирмы «Трабандо», система коридоров первой палубы больше походила на лабиринт, и с лестницы Федер мог видеть не так уж много — еще один сожженный до бесформенности труп на тлеющем ковре, все двери распахнуты, и перед каждой из них в беззаботных позах, но с оружием в руках, стояли люди Аугусто. Все они сразу повернулись лицом к Федеру и направили на него черные оккамы. Двое, из них одна — «родственница» Аугусто, заступили ему дорогу.
— Спокойно, капитан, спокойно, — сказала она, и Федер сразу понял, что через этих двоих ему не пройти — даже с помощью обоих наплечников, тем более что такими же были экипированы здесь все.
— Что здесь случилось?!
— Спокойно, капитан, спокойно, ведь ясно же тебе говорят.
— Что вы здесь натворили, ублюдки?! — во весь голос заорал Федер. Его крупно трясло.
— Они всех полицейских пожгли, — раздалось из ближайшей комнаты. Напряжение и ужас изменили голос до неузнаваемости, Федер так и не понял, кому он принадлежит. — Ребята очень профессиональные, ты с ними поосторожней.
— О Боже! — Федер прислонился к перилам. — Зачем?
— Спокойно, капитан, спокойно, стой тихо, и мы тебе ничего не сделаем.
— Они убили Кертиса, капитан! — послышалось из другой двери, подальше.
— Бруту сломали шею, но он дышит еще пока! Без «врача» не выберется.
Первый раз в жизни Федер ударился в панику, и это чувство ему совсем не понравилось.
— Кто еще? — спросил он тихо, словно тот, кому он задал вопрос, стоял совсем рядом.
В комнатах промолчали, ответил Аугусто, незаметно подошедший к Федеру слева.
— Да практически никто из ваших больше и не пострадал. Два-три человека, может, четыре. Очень аккуратно мы с вами сработали, дорогой Федер.
5
— Там ваша Вера ходит, — благожелательно сказал Аугусто, удивительно домашний и спокойный, несмотря на оранжевое кресло и белый костюм. Это Аугусто умел, он лучше любого кота впадал в это состояние, хотя Федер точно знал, успел удостовериться, что такое состояние было маской.
— Ей хочется с вами поговорить. Она думает, что слишком жестко обошлась с вами перед арестом. Я знаю, так часто случается на проборах, в стеклах нам про это все уши изжевали в свое время. На самом деле это удивительно трогательно и интересно.
И Аугусто полусочувственно, полузавистливо хохотнул.
— Да, — глухо сказал Федер, по-прежнему глядя в пол. Он не хотел говорить ничего, у него просто вырвалось машинально.
— Я вас сюда позвал, дорогой Федер, — начал после паузы Аугусто, — чтобы как-то все поставить на свои места. Я позвал вас сюда, дорогой Федер, главным образом потому, что вы мне симпатичны необыкновенно. И мне очень бы хотелось сохранить вам жизнь.
Федер глупо хихикнул.
«Состояние грогги. Жутко идиотское состояние. Он думает, что я боюсь умереть. Но грогги еще не нокаут. Он еще не знает, как я опасен».
Аугусто тем временем встал, со щелканьем в суставах потянулся и начал вышагивать по комнате. Тронув дверцу бара, он спросил:
— Виски, сэмган, что-нибудь полегче?
— Мммм… спасс… — пробормотал Федер, не меняя позы.
Дождь нудно долбил окна. За ними громоздилась груда стволов, выкорчеванных на месте стоянки. Как всегда, деревья были ядовитыми для куаферов, а куаферы ядовиты для деревьев. Если бы их оставили расти, ветер разнес бы их пыльцу на многие километры, и это очень усложнило бы расчеты пробора.
«Этому Аугусто достались удивительно мусорные пейзажи, несмотря на то что с самого начала пробора он здесь — настоящий хозяин. Впрочем, какой хозяин, такой и… — подумал Федер. — Но он ни хрена не понимает в этой планете. Плохо спрятали белочек, как бы не передохли».
— Вы поймите, — продолжал Аугусто, уже посерьезневший. — Вы теперь многое понимаете, о многом догадываетесь. Мне по идее нет никакого смысла оставлять свидетелей своих дел. Я мог бы легко уничтожить и вас, и всю вашу команду, я и сейчас такого шанса не потерял. В моих делах это бы создало мне определенные трудности, потому что куаферов сейчас разметало по всему Ареалу, да и начинать все с нуля… Время у меня, знаете ли, очень ограниченное. Но, в общем, ситуация не смертельная.
— Как для кого, — сказал Федер.
— О! Мы уже начинаем реагировать на окружающую действительность! Ситуация, согласен, для вас чреватая. В любую минуту я могу изменить свое мнение и устроить сто девять маленьких пожарчиков.
— Это будет трудно — насчет сразу ста девяти. — Федер наконец поднял голову, глаза его были спокойны. Поэт бы даже сказал, что мертвы, но тут он ошибся бы, потому что взгляд Федера скорее напоминал взгляд игрока в покер — спокойствие, расчет, мысль. Аугусто даже осекся под этим взглядом.
— Почему вы так считаете?
«Черт! Еще не хватало себя выдать!»
— Очень просто. Вы потеряли преимущество внезапности. Вооружены мы примерно одинаково, выучка у нас, правда, разная, но не слишком. Проборам свойственны агрессивность и массовое насилие, нас за это уже два года как последних убийц клянут. Так что мы не очень сильно от вас отстаем. И нас вдвое больше.
Сказал и снова опустил голову.
«Что-то со мной не то творится, — думал он. — Еще минута, и я этого подонка на мелкие клочки раздеру, голыми руками. Может, так и надо, только тогда…»
— …уничтожать вас. Я хочу попробовать вас убедить работать вместе, — говорил между тем Аугусто. — Во-первых, потому, что мне это выгоднее, чем устраивать сейчас бойню, а потом разыскивать новых куаферов, причем худшей квалификации. Но, уверяю вас, именно так я и поступил бы, если бы не моя симпатия к вам. Признайтесь ведь, Федер, вы не раз чувствовали ко мне такую же симпатию, какую и я к вам. И это несмотря на то, что вы с самого начала меня подозревали. Вот вы не знаете, а ведь я эти ваши взгляды подозрительные понимал! Ну так что, признаетесь?
