Леонид Пузин - Рассказы (сборник)
Улыбнувшись про себя, Надежда Васильевна обмакнула перо в красные чернила, волнистыми линиями подчеркнула всех усечённых "Царей" и поставила оппортунистическую четвёрку. Да, арифметически задача решена на пять с плюсом, но ведь она преподаёт все предметы, включая и русский язык, так что…
При семнадцати девочках мальчиков в четвёртом классе училось всего пятеро, и их тетради Надежда Васильевна оставила, так сказать, на сладкое — решения мальчиков непредсказуемы, и проверка этих решений доставляла учительнице немалое удовольствие. Ничего, что они путались в вопросах, часто ошибались в делениях, вычитаниях, сложениях и умножениях, а иногда и просто не понимали сути решаемой задачи — путались, ошибались и не понимали они каждый по-своему. Ведь, в отличие от большинства девочек, все мальчики учились впервые. Им надо было расти, взрослеть, заканчивать артиллерийские, пехотные, танковые и лётные училища и идти сражаться за Родину. А девочкам — ждать. Не взрослея. Не всем девочкам. Те, у которых сохранились отцы — на фронте или в тылу, неважно — стремительно созревали, второпях выходили замуж и, родив будущих защитников Отечества, провожали мужей и, подобно всем женщинам, начинали ждать. С надеждой — весточек от любимых; с трепетом — похоронок.
Однако у большинства девочек отцы или героически пали в боях за Родину, или числились пропавшими без вести — и они оставались девочками. Прилежно учились и не взрослели. По окончании учебного года переходя в следующие классы, а с началом нового возвращаясь в пройденные — всё забывая за время летних каникул и в точности повторяя все сделанные в прошлом году ошибки. И, как ни странно, эта особенность не взрослеющих девочек никого не смущала: ни их самих, ни их нестареющих мам, ни даже учителей. Конечно, Надежде Васильевне было скучновато проверять являющиеся точным повторением прошлогодних ученические тетрадки, но ведь в учительской работе вообще много рутины…
Пете Громову поставив с натяжкой четвёрку, а остальным мальчикам тройки, учительница тяжело вздохнула: эх! Будь её воля, она бы всем мальчикам ставила только пятёрки — увы! Во всех училищах, кроме пехотного, были нешуточные конкурсы, и баловать мальчишек сейчас — получать похоронки после. Да, необстрелянные выпускники офицерских училищ гибли во всех родах войск, но в пехоте — особенно. И потому, скрепя сердце, Надежда Васильевна спрашивала с них без поблажек — старое Суворовское изречение "тяжело в ученье, легко в бою" в эту нескончаемую войну приобрело особенно ёмкий смысл: вероятность погибнуть у лётчика или полкового артиллериста была вдвое ниже, чем у танкиста и впятеро — чем у пехотинца. Да и то — в последние три-четыре года. До этого соотношение было ещё хуже. Не говоря о первых двух годах войны, когда пехотинцы гибли практически стопроцентно. Если не физически, то, попадая в плен — морально. Ибо, как сказал Великий Сталин: всякий, сдавшийся в плен врагу — предатель. И когда враг будет разбит, а победа будет за нами — не уйдёт от справедливого возмездия.
Официально, конечно, все эти цифры являлись строгой государственной тайной, но… в районном городке с пятнадцатитысячным довоенном населением женщины, дружка перед дружкой выплакивая горе, о соотношении потерь по родам войск знали едва ли не лучше недоступной им официальной статистики. И Надежда Васильевна, вздыхая, вместо незаслуженных пятёрок ставила мальчикам заслуженные тройки, а иногда и двойки. Тяжело в учении…
Закрыв последнюю из проверяемых тетрадей, учительница посмотрела на висящие чуть ли не под потолком старенькие "ходики" и вновь неприятно удивилась: нет! Сегодня она явно не в себе! Почти три часа проверять тетрадки, когда обычно у неё это занимает от силы сорок минут!
С опаской подойдя к стоящему на комоде небольшому зеркалу, Надежда Васильевна убедилась, что страшного преображенья пока не случилось: ей по-прежнему тридцать три года, и в тёмно-русых волосах нет ни одной седой пряди. Да что — пряди: ниточки белой нет. Впрочем… до её нелёгкого выбора — с какой стати?.. ведь, чтобы случилось чудо — необходимо её полное внутреннее согласие… а мучительный выбор совершить с лёгким сердцем… нет, к этому она пока ещё не готова… Да, но откуда тогда сегодняшняя рассеянность?.. причём — в такой невозможной степени?.. что-то забывать, что-то терять ей случалось и прежде, но чтобы бесследно пропадало время?.. причём, не минутами — часами?! Или… похищая время, к трудному решению её кто-то подталкивает?.. зачем?.. ведь Надежда Васильевна твёрдо знает: выбрать она должна строго добровольно, в противном случае — никакого чуда.
Посетовав на свою душевную слабость, учительница вновь отложила тяжёлый выбор, как, обзывая себя бессердечной эгоисткой, она это делала вот уже четыре года и занялась приготовлением нехитрого обеда: перлового супа и жареной рыбы с макаронами.
Продовольственные карточки, попутно проведя денежную реформу, отменили в сорок девятом году, в магазинах теперь иногда продавали даже мясо, не говоря уже о колхозном рынке, и, казалось бы, по случаю воскресенья Надежда Васильевна могла себя немного побаловать, но… при зарплате в 450 рублей… из которых 21 рубль 35 копеек — подоходный налог; да 4 рубля 50 копеек — за профсоюз; да 50 рублей — облигации государственного внутреннего займа… Облигации, правда, иногда погашают, а однажды Надежда Васильевна даже выиграла 250 рублей… да 75 — квартирохозяйке… а ведь надо ещё и одеваться… да плюс необходимые мелочи: керосин, мыло, спички, зубной порошок… так что — не до разносолов! Сыта — и слава Богу. Хорошо хоть — дрова от школы. Да десять соток земли — всего-то в пяти километрах от их городка. Так что картошка, лук, свёкла, морковка — свои. До мая, к сожаленью, картошка не держится. Вот и приходится в основном — вермишель, макароны, перловку, пшено. А вообще — грех жаловаться! Родина воюет 12 лет, а её граждане не голодают. И более, как говорит Великий Сталин, материальное благосостояние советских трудящихся неуклонно растёт. И если бы вернулись мужчины…
На керосинке варились суповые кости — недорого, по рубль двадцать за килограмм, и мясо с них срезано не дочиста! — примус Надежда Васильевна пока не зажигала: на примусе быстро, а чтобы из костей получить навар — необходимо не меньше двух часов. Почистив и выпотрошив крупного почти трёхкилограммового леща — одноногому соседу рыбаку Василию потребовалось срочно опохмелиться, и он за эту рыбину запросил всего десятку, как раз на бутылку самогона — Надежда Васильевна почувствовала голод: время сегодня стало вдруг вытворять такие фокусы, что об обеде она спохватилась тогда, когда следовало думать об ужине. Отрезав толстый ломоть чёрного хлеба — нет, когда в свободной продаже хлеб по 95 копеек за большую буханку, ни о каком голоде речи идти не может! — учительница полила его постным маслом, посыпала солью и съела, запивая оставшимся с утра холодным морковным чаем. Теперь — полный порядок: пусть себе суп варится сколько надо. Можно, конечно, было бы быстро приготовить макарон и нажарить рыбы, но без супа по-настоящему сыт не будешь, а леща следовало растянуть, как минимум, на четыре дня — пережаренный не испортится.
