Павел (Песах) Амнуэль - Право на возвращение
Все это Карпухину на одном дыхании выпалил Игорь, сын Гинзбурга, лет ему было вряд ли больше тридцати, но выглядел он на все сорок — особенно его старила лысина с непричесанными лохмами, и мешки под глазами тоже молодости не добавляли. Ночь Игорь не спал, это очевидно, в квартире был один, это он с Карпухиным и разговаривал по телефону, не очень, впрочем, понимая, с кем говорит и чего, собственно, хочет московский гость. Вот репортеры — да, их желания были понятны, приходили уже сегодня и с первого израильского канала, и с обоих русских, и из газет тоже, спрашивали одно и то же, и пусть бы журналистов убило молнией, они что, не понимают, как сейчас всем погано, неужели у них своих семей нет, или это профессия такая ужасная…
— Вы, наверно, давно знаете отца? — спросил Игорь, неожиданно прервав свой бессвязный монолог и сосредоточив, наконец, бегающий взгляд на лице гостя.
— В общем-то… — неопределенно сказал Карпухин. Он хотел одного: получить адрес полицейского участка и фамилию следователя, ведущего дело, а еще, конечно, фамилию назначенного Гинзбургу адвоката — и хорошо, если бы оба понимали по-русски.
Пока он задавал вопросы и пытался понять невразумительные ответы (Господи, ну разве можно так расклеиваться, сейчас важно как раз обратное — собрать в кулак всю волю и четко продумывать каждый шаг), в квартире появилась, будто материализовавшись из воздуха, молодая женщина, сразу прекратившая сумятицу и несколькими резкими словами заставившая Игоря прийти в себя, причесаться и даже переодеться — надеть вместо линялой майки с шортами цивильную рубашку и светло-серые брюки.
— Это вы звонили утром? — спросила она у Карпухина. — Я Юля, жена Игоря. Только что говорила с Беринсоном, это адвокат, неплохой оказался человек, не знаю, какой он специалист, но другого сейчас не найти. Садитесь, я приготовлю кофе и что-нибудь перекусить.
— Спасибо, — сказал Карпухин, — я бы хотел помочь, насколько это в моих силах.
— Вы, наверно, давно знакомы с Мишей? — задала Юля тот же вопрос, что ее муж, и Карпухин понял, что на этот раз ответить нужно иначе.
— Мы познакомились позавчера, — сказал он. — По делу, из-за которого я, собственно, и разыскал здесь вашего свекра. Сам я из Москвы. Юля, я понимаю, как это все ужасно и неожиданно, и хотел бы сделать все, от меня зависящее…
— От вас, — перебила Юля, — зависит, выпустят ли Мишу до суда или будут держать за решеткой.
— Залог? — догадался Карпухин. Видимо, эта женщина думает, что у туристов из России денег куры не клюют, наверняка сумма залога составит десятки тысяч шекелей, кто знает, какие тут расценки на свободу…
— Можно и без залога, — сказала Юля. — Вы российский гражданин, вам проще связаться с посольством, у них есть свои каналы. Миша сохранил российское гражданство, вы это знаете?
— Да, — кивнул Карпухин. Он это знал, об этом ему перед отъездом сказал Карелин. Это было то немногое, что в «Грозах» знали о судьбе Гинзбурга, поскольку в первую очередь подняли архивы министерства внутренних дел — адреса Гинзбурга в Израиле не нашли, но в том, что у него есть и российский паспорт, убедились сразу.
— Да, — повторил Карпухин. — Вы правы, Юля, я еду в посольство. Как мне туда…
— Я поеду с вами, — решительно сказала Юля. — Маша сейчас в полиции, пытается поговорить со следователем. Игорю лучше побыть дома, Аркашу в час надо забрать из детского сада, и вообще от него толку…
Продолжать она не стала, и Карпухин подумал было, что эта женщина не очень-то высокого мнения о собственном муже, но тут Юля подошла к Игорю, положила ему на плечи обе руки, голову опустила на грудь, так они и застыли — может, на час, потому что время вдруг стало для Карпухина тягучей субстанцией, а реальность — застывшим кадром немого кино. Он хотел отвернуться, но не мог, вязким стал и воздух, пришлось стоять и смотреть, как Юля что-то шептала мужу на ухо, и лицо того светлело, он приходил в себя и готов был уже на что-то большее, чем бессмысленные причитания.
А потом время опять припустило галопом.
— Поехали, — сказала Юля, слегка оттолкнув мужа.
— Да-да, — пробормотал Игорь, приглаживая волосы, — поезжайте, я тут присмотрю.
* * *У Юли была машина — вишневого цвета «субару», не новая, но очень аккуратная, с кондиционером, и по дороге, занявшей с Тель-Авивскими пробками почти полчаса, Карпухин получил точную, насколько это было возможно, информацию о том, что произошло позавчера в восемь часов три минуты утра во дворе школы «Шевах» на улице Игаля Алона.
— Пистолет у Миши на работе всегда заряжен, — рассказывала Юля, лавируя в потоке машин, — правило такое: если вдруг… Кстати, разрешение на оружие он получил только прошлой зимой, а до того работал не вооруженным, и школу охранять его не посылали, он проверял сумки в супере.
Сумки в супере, — подумал Карпухин, — один из лучших умов в космической программе бывшего Союза. Бред. В Израиле делают ракеты и запускают спутники, неужели для классного специалиста не нашлось места — если не в конструкторском бюро, то хотя бы в стартовой команде?
— Он так гордился тем, что начал работать в школе, — продолжала Юля. — Рассказывал мальчишкам о ракетах, иврит у него еще тот, но его слушали, соберутся на перемене человек пять, из старших классов, в основном, и слушают, а какие вопросы задают, Миша рассказывал, наивные вопросы, но иногда очень сложные… Позавчера мне нужно было на работу пораньше, я в компьютерной фирме работаю, и Миша поехал в школу на автобусе. Минут двадцать девятого звонит мне на мобильный Маша, вся в панике, кричит, приезжай, Миша человека убил. Как? Почему? Еду сразу в школу, а там полиция, никого не пускают, детей развели по классам, издалека видно, что во дворе школы что-то происходит… Я говорю сержанту, пропусти, мол, там мой свекор, мне надо знать… Он вызвал майора… Короче, провели меня в кабинет директора, там я Мишу и увидела. Следователь, который дело ведет, сказал, что ситуация плохая, свидетелей десятки, дети, взрослые, дело очевидное, но если адвокат постарается, то дадут по минимуму, ну, то есть, лет пятнадцать, а не пожизненное… Я в шоке. С Мишей мне поговорить не разрешают, но я начинаю качать права, и в присутствии следователя… В общем, по его словам, и тут я вынуждена верить, потому что Миша всегда точен в описаниях… Стоял он, как обычно, в воротах, мимо проходили школьники, последними обычно являются старшеклассники, перед самым звонком. И буквально за пару минут до звонка проскочил этот… как потом выяснилось, электрик. Длинный парень лет двадцати пяти, смуглый, с усами, из йеменских, это тоже выяснилось потом. В руке держал чемоданчик, не дипломат, а побольше, в таких носят инструменты, он довольно тяжелый… Миша крикнул: «Стой, покажи чемодан!», а парень даже не повернулся и неожиданно пустился бежать — бежать ему было трудно, чемодан руку оттягивал, парень даже перекосился на сторону… Миша еще раз крикнул, а когда тот припустил еще быстрее, понял: террорист. Ну какой идиот будет в здравом уме бежать от охранника? Все знают: у того оружие, и стрелять он обязан по инструкции! Миша говорит, что сделал, как учили: достал пистолет, еще раз крикнул, потом выстрелил в воздух, в сторону крыши, попасть никак не мог и не попал, потому что парень побежал еще быстрее, так и не обернувшись. Миша бежал следом, но гораздо медленнее, конечно, догнать никак не мог, а в дверях стояли девочки из третьего класса, и если бы этот добежал… Собственно, выбора у Миши не было, верно? К тому же, инструкция на этот счет четкая: крикнуть, потом два выстрела в воздух, третий на поражение. Но третьего Мише сделать не пришлось. Этот упал, причем выбросил чемоданчик вперед и, падая, ударился о него головой. Миша перепугался, что если там бомба, то сейчас сдетонирует, но ничего не произошло. Начали выбегать учителя, но к телу не подходили, чемоданчик всех пугал. Приехала полиция, саперы, отогнали всех в здание школы или на улицу, Мишу отвели в учительскую, он не видел, что там дальше происходило, пистолет, конечно, сразу забрали, позволили только Маше позвонить, мы сразу приехали. Оказалось, парень умер на месте. Два пулевых ранения. Одно в голову, второе в спину, пуля попала в легкое, что-то там разорвалось, в общем, пока приехала «скорая», он умер. И директор школы его узнал: это, говорит, не террорист, это электрик, он несколько раз приходил проверять электрическое оборудование. И Миша якобы его знал. Вот, собственно, и все. Вскрытие провели вчера вечером, обе пули, понятно, из «беретты», да ведь и так все видели, что Миша стрелял… Показания дали две учительницы, десятка два старшеклассников… Собственно, противоречие только одно: Миша говорит, что стрелял в воздух, но в теле две пули — получается, стрелял он оба раза на поражение.
