Евгений Лукин - Ты, и никто другой
Нет, не распутал. В том-то и дело, что не сложена ещё эта стенка, и никто не поднимал ещё никакого шума. Единственное событие: А. Скляров перелез отсюда туда.
«Не надо было дотрагиваться. — Андрей с ненавистью смотрел на тёмно-синий овал. — Наблюдал бы и наблюдал себе… Нет, захотелось дураку чего-то большего! Потрогал руками? Прикоснулся? Вот и расплачивайся теперь! Был ты его хозяином, а теперь оно твой хозяин».
Так что же от него зависит? Андрею нет и тридцати. Неужели что-то изменится, неужели какой-то небывалый случай поставит его перед выбором: быть этому миру или не быть?..
Но нет ведь такого случая, не бывает! Хотя… в наше время…
Скажем, группа террористов угоняет стратегический бомбардировщик с целью спровоцировать третью мировую… Точно! И надо же такому случиться: на борту бомбардировщика оказывается Андрей Скляров. Он, знаете ли, постоянно околачивается там после работы. Производственная трагикомедия с элементами детектива. Фанатики-террористы и отважный монтировщик с разводным ключом…
Андрей подошёл к гаснущему миражику. То ли пощады просить подошёл, то ли помощи.
— Что я должен сделать? — тихо спросил он. И замолчал.
А должен ли он вообще что-то делать? Может быть, ему как раз надо не сделать чего-то, может быть, где-то впереди его подстерегает поступок, который ни в коем случае нельзя совершать?
Но тогда самый простой вариант — это надёжно замуровать «карман», только уже не изнутри, а снаружи; разослать, как и предполагалось, прощальные письма и в тихом уголке сделать с собой что-нибудь тоже очень надёжное.
Несколько секунд Андрей всерьёз рассматривал такую возможность, но потом представил, что вот он перестаёт существовать, и в тот же миг в замурованном «кармане» миражик подёргивается рябью, а когда снова проясняется, то там уже — пустыня.
— Господи… — тихонько проскулил Андрей. — За что? Я же не этого хотел, не этого… Ну что я могу? Я хотел уйти, начать всё сначала и… и всё. Почему я? Почему опять всё приходится на меня?..
Он плакал. А в чёрно-синем «окошке», далеко за рекой, медленно, как бы остывая, гасли бледно-голубые спирали.
* * *Было около четырёх часов утра, когда Андрей вылез через окно на мокрый пустой тротуар. Постоял, беспомощно поёживаясь, совсем забыв, что можно поднять воротник. Отойдя шагов на пятнадцать, догадался вернуться и прикрыть окно.
Сапёр вынесет бомбу на руках, бережно уложит её в наполненный песком кузов и взорвёт где-нибудь за городом… Ходячая бомба. Бомба, которая неизвестно когда взорвётся, да и взорвётся ли?..
Не было сил уже ломать голову, строить предположения, даже прибавить шагу — и то не было сил. И тогда, словно сжалившись над Андреем, истина открылась ему сама собой, незаметно, безо всяких там «неожиданно», «внезапно», «вдруг»…
Он не удивился и не обрадовался ей, он подумал только, что всё, оказывается, просто. И что странно, как это он сразу не сообразил, в чём дело.
Монтировщик сцены А. Скляров — далеко не обыкновенный человек. Мало того: он единственный, кто нашёл «окошко» и видел в нём будущее.
Мир был заведомо обречён, и в миражике, возникшем однажды в заброшенном «кармане» захолустного драмтеатра, месяцы, а может быть, и годы отражалась серая мёртвая пустыня… Пока не пришёл человек. Требовался ли здесь именно Андрей Скляров? Видимо, этого уже никто никогда не узнает — случай неповторим…
Андрей лежал тогда на каменном полу, жалкий, проигравший дотла всю свою прежнюю жизнь, никому ничем не обязанный; он не видел ещё «окошка», а оно уже менялось: в нём таяло, пропадало исковерканное здание, и проступали цветные пятна неба, травы, проступали очертания коттеджика и спиралей на том берегу…
Город спал. Город был огромен. И казалось невероятным, что на судьбу его может как-то повлиять человек, одиноко бредущий по светлым от влаги и белых ламп асфальтам.
Он должен был что-то сделать. Какой-то его не совершённый ещё поступок мог спасти летнюю жёлто-серебристо-зелёную степь и хозяйку забавных металлических зверьков…
…И никто не поможет, не посочувствует, потому что придётся обо всём молчать, хотя бы из боязни: не убьёшь ли ты миражик тем, что расскажешь о нём ещё кому-нибудь…
…И пробираться время от времени к своему «окошку» со страхом и надеждой: не пропустил ли ты решающее мгновение, жива ли ещё степь, светятся ли ещё спирали на том берегу?..
Андрей остановился посреди пустой площади и поднял голову.
— Дурак ты, братец, — с наслаждением выговорил он в проясняющееся со смутными звёздами небо. — Нашёл, кого выбрать для такого дела!
В бога он не верил, стало быть, имел в виду весь этот запутанный клубок случайностей, привязавший к одному концу нити человека, к другому — целую планету.
— Я попробую, — с угрозой пообещал он. — Но если ни черта не получится!..
Короткими злыми тычками он заправил поплотнее шарф, вздёрнул воротник пальто и, снова запрокинув к небу бледное измученное лицо, повторил, как поклялся:
— Я попробую.
1981
