Левон Хачатурьянц - На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
Сначала двинули в бой тренированную буржуазную прессу. Хорошо оплаченные научные обозреватели убедительно доказывали, что глыба на орбите опаснее для планеты, чем все ядерные арсеналы. Столбцы формул вели к однозначным решениям: через столько-то месяцев и дней астероид рухнет на Землю. Врезавшись на первой космической скорости в центр Европы или упав на густонаселенный юг Азии, великан взорвется, разбрасывая раскаленные обломки на целое полушарие. Сотни миллионов людей будут уничтожены на месте; сдвинется земная ось, рождая катастрофические изменения климата; сгорит изрядная часть атмосферы… Надо немедленно снарядить космический «флот спасения» и оттащить дракона прочь, в пустоту!
Другие, более изощренные и ловкие журналисты, играли в доброжелательность. Начинали статьи с пылких комплиментов «Вихрю», космической дерзости русских. Затем аккуратно переходили к прогнозам. О нет, никакого апокалипсиса, низвержения пылающих гор… Огромные достижения космонавтики, каскад открытий — да, да, все это будет! Но… не стоит ли всерьез подумать о том, что частые рейсы транспортных кораблей между Землей и астероидом могут, например, разрушить слой озона в атмосфере? Или отравить воздух над огромными территориями? Далее, строительство внеземного поселка, даже самого скромного, может обойтись дороже, чем былая гонка вооружений. (Следовали расчеты, сравнения.) Стоит ли на пороге эпохи всеобщего благоденствия снова затягивать пояса?.. Звездный гость, парящий в небе, — это романтично, возвышенно, это триумф разума над косной материей! Пусть останется он на орбите, как памятник доблести экипажа «Вихря», пусть остается до тех пор, пока мы не сумеем освоить его с меньшими затратами сил и средств, с меньшей опасностью для нашей колыбели — Земли!
Когда советские ученые сумели бесповоротно отвести все обвинения, доказать полную безопасность и огромную выгоду международного строительства орбитальной суперстанции, тогда всемирный истерический бум, соблазнительный для слабых и суеверных душ, подняло «Общество Адама» во главе с «честным фермером» Иеремией Коллинзом…
Семен слушал выступление «пророка» в одном из крупнейших залов канадской столицы, на конференции по космической медицине, посвященной перспективам многолетнего пребывания человека вне Земли. Обсуждались вопросы работы постоянных экипажей на спутниках-заводах, спутниках-лабораториях, возможности сверхдальних перелетов и создания колоний на других планетах. Конечно же, в центре внимания был астероид. Ни один докладчик не обошелся без материалов, полученных со станции, без данных, собранных Стрижовой. И вот на второй день, во время прений, когда, казалось бы, окончились непримиримые споры и председатель весьма благодушно наметил контуры итогового документа, — в эти самые минуты попросил слово «скромный наблюдатель», «естественник-самоучка» Коллинз. Как «пророк» оказался на конференции, да еще в окружении десятка верзил с квадратными челюстями и подозрительно оттопыренными карманами? Почему тот же председатель, увенчанный благороднейшими сединами лорд, мгновенно предоставил трибуну Коллинзу? Создалось впечатление, что это представление было заранее подготовлено.
Маленький, желчный, патриархально длинноволосый и бородатый Коллинз, в плотном черном сюртуке, в огромных очках, нервной походкой взбежал на трибуну, суетливо налил себе воды, жадно выпил. Казалось, что его сжигает внутренний огонь, что этот человек, похожий на застенчивого и пылкого провинциального учителя, — сама искренность. Впрочем, может быть, так и было. Трезво рассуждали закулисные хозяева «пророка»: марионетка же могла беззаветно верить в святое дело…
Коллинз начал говорить неуверенно, как бы робея. Запинался, не оканчивая фразы. Часто пил. Точно смущала его многочисленность и образованность ученой аудитории. Да он и не скрывал неловкости. Право же, леди и джентльмены, цвет мировой космической науки не должен быть слишком строгим к простому фермеру из Висконсина. Впрочем, леди и джентльмены вправе спросить, почему же простой фермер отважился выступать перед столь высокоученым собранием. А вот почему. Уважаемые участники конференции представляют торжествующий человеческий разум. Но ведь миллиарды белых, черных и желтых жителей Земли живут прежде всего чувствами. Они, эти крестьяне, рабочие, мелкие служащие, бесчисленные, как песок морской, хотят спокойно заниматься своим незаметным и необходимым всей планете трудом; хотят любить, рожать детей, веселиться — и достойно покидать этот мир, глубокими стариками, на собственных ложах, в окружении внуков и правнуков… Что может быть дурного или противоестественного в том, что человек, во всем подобный древнему праотцу Адаму, желает вкушать покой и вечную смену житейских весен и зим, не расставаясь с щедрой землей?
Вдохновенный Иеремия не сказал в этот раз ничего нового, неожиданного. Ни слова, в сущности, не прибавил к мнимоглубоким благоглупостям копеечных брошюр и проспектов «Общества», в последние месяцы миллионными тиражами затопивших книжные магазины западных стран. И тем не менее проповедь Коллинза была страшновата. Ибо, сработанная по демагогическому рецепту, коего не чуждался в свое время и доктор Геббельс, — «любая чушь, повторяемая день и ночь всеми средствами массовой информации, становится истиной» — программа Коллинза могла найти сторонников. Среди обиженных, выброшенных за борт жизни удачливыми конкурентами; среди запуганных капризами конъюнктуры, разуверившихся в завтрашнем дне; среди одурманенных новомодными религиями или злобно цепляющихся за древние суеверия, — в массе искалеченных судеб и душ искало своих адептов «Общество Адама»…
Как и ожидал Тарханов, «пророк» яростно обрушился на космонавтику. О нет, он, Коллинз, совсем не хочет показаться дикарем, смешным, дремучим ретроградом! Спутники всепланетной телевизионной сети; космическая метеорология, разведка полезных ископаемых, наблюдение за посевами или миграциями промысловых рыб, — все это вещи исключительно полезные, такое выгодное и понятное «простому фермеру» завоевание ближнего космоса можно только приветствовать… Но кому нужны эти чудовищные, все более далекие прыжки? Разве только восторженным романтикам и детям… Люди, «стоящие босыми ногами на пашне», такого нелепого мотовства, таких самоубийственных акций одобрить не могут. Как будто полное изобилие царит на матери-Земле и можно от избытка нашего тратить бесчисленные миллиарды, забрасывая стальную капсулу с парочкой смертников куда-нибудь в марсианскую пустыню, заведомо мертвую, точно кирпич! А скоро, говорят, прибавил Коллинз с подкупающей «деревенской» наивностью, начнется подготовка полета к одной из ближайших звезд. Нет уж, довольно с нас кровавых и безумно дорогих авантюр! Он, Иеремия, говорит от имени всех безымянных тружеников — потомков Адама и Евы: назад, к родной Земле! Здесь нам надлежит, согласно заповеди господней, в поте лица есть хлеб свой. Ничего полезного, необходимого человечеству, ничего, достойного кровавых жертв, не найдем мы в ледяной черной пропасти! Нас ждет жуткое, разрушающее действие среды, абсолютно противопоказанной землянам. Космос стал языческим божеством. Молохом, проглатывающим наши силы и жизни. Чего стоит хотя бы возведение города на летающей горе! Подобная затея могла прийти в голову лишь зарвавшимся безумцам. И кто знает, — если уж говорить начистоту, — не воспользуются ли однажды хозяева астероида своей «стройплощадкой» для того, чтобы внезапно взять на прицел всю разоружающуюся планету и утвердить на ней свое господство?
