Пирс Энтони - Пятиножка
Он рассчитал время и бросился в сторону, чуть не задев поднимающуюся ногу. Она повернулась, ее глаз быстро его обнаружил, но было уже поздно. Нога ударилась об землю далеко впереди, разбросав вокруг обломки ветвей. Поднялась следующая нога.
Тиннерман побежал сломя голову. Он недооценил маневренность Пятиножки, вторая нога нацелилась на него гораздо проворнее, чем могла бы позволить обычная нервная система. При таких размерах должно было бы пройти много секунд, прежде чем мозг усвоил бы новую информацию и принял решение. Ноги же отреагировали быстро, как будто у них был свой собственный интеллект. Эта штука была слишком большая, чтобы ее нервная система работала эффективно, тем не менее, это было именно так.
Над Тиннерманом прошла тень от ноги, и на какое-то мгновение он подумал, что это конец. Но удар пришелся футах в двадцати позади него. Следующий шаг его накроет, если только...
Он резко бросился к дереву средних размеров, стоявшему на краю поляны. Оглядываться он не смел, но был уверен, что чудовище временно сбито с толку.
Он добежал до дерева и спрятался за его пятнадцатифутовым стволом, на какой-то момент почувствовав себя в безопасности.
Пятиножка остановилась перед деревом. Одна нога пошарила сбоку ствола, разыскивая его. Ему было видно огромное толстое копыто, совершенно плоское снизу: полированная сталь с красноватым налетом посередине. Возможно, это была его природная окраска, но Тиннерман подумал о Слейкере и содрогнулся.
Жесткая, как дерево, шкура оттянулась, открыв глаз. Складка над копытом расширилась – кожа собралась в валик. Теперь он знал, что этот валик образовывался, когда нога опиралась на землю. Прошлой ночью он на нем отдыхал, он карабкался по этой ноге...
Убедившись, что пока человек прячется за деревом, его не достать, Пятиножка затихла, словно обдумывая какой-то новый хитроумный маневр. Тиннерман осторожно выглянул из-за ствола и увидел, что чудовище складывает свои ноги так, что его прежние теории о равновесии полетели прахом. Одна нога висела возле дерева, похоже, служа балансом. Соседняя нога поднялась высоко, раскачиваясь как маятник, и с оглушительным грохотом ударилась о дерево.
Ствол задрожал, сверху посыпались сучки и листья. Нога ударила еще раз, повыше. Дерево опять затряслось, хлынул целый поток обломков. Тиннерман следил за ними: даже сравнительно небольшая ветка могла бы переломать ему кости.
Нога продолжала атаковать, ритмично ударяя по дереву футах в пятидесяти над землей. На этой высоте ствол был почти такой же толщины, что и копыто, и удары были весьма весомыми. Но Тиннерману этот маневр показался бессмысленным, потому что он оставался практически в безопасности.
Или он опять недооценивает Пятиножку?
Удары прекратились, и он еще раз высунул голову. Может быть, она уходит? Почему-то он не думал, что она легко отступится от своей задачи, слишком уж много она проявила смекалки и решительности. Это было замечательное животное, и не только из-за своих размеров.
Три ноги встали в виде треножника, две другие одновременно поднялись. Тиннерман нахмурился, ему казалось, что так оно не сможет сохранить равновесие. Но чудовище действовало уверенно, оно что-то задумало.
Две ноги поднялись вместе, одна немножко выше другой. Тиннерман в ужасе увидел, как огромное тело накренилось вперед. Вдруг две поднятые ноги со страшной силой обрушились на дерево, тело животного при этом отпрянуло назад. На этот раз дерево подалось. С оглушительным звуком, похожим на выстрел, ствол треснул и из земли вывернулись корни, похожие на щупальца спрута.
Теперь Тиннерману стало понятно, как образовалась поляна. Мать выкорчевывала деревья, чтобы детеныш мог питаться молодой порослью. Деревья росли, подрастал и детеныш, и так до тех пор, пока он не достигал листвы взрослых деревьев.
Еще несколько ударов, и дерево рухнет. Тиннерман дождался следующего толчка и побежал, надеясь, что за накренившимся стволом его не видно. Чудовище продолжало крушить дерево, не подозревая, что его добыча ускользнула.
Тиннерман увидел следы – на этот раз человеческие. Абель, должно быть, воспользовался передышкой и бежал к кораблю. В могучем лесу сейчас было тихо, только впереди слышался легкий шорох. Это, наверное, Абель. Тиннерман двигался бесшумно, инстинктивно не желая нарушать величественного безмолвия исполинских деревьев. Он знал, что это глупо, потому что лесу не было до него никакого дела, а Пятиножка, ломающая деревья, вряд ли услышит вдали шаги человека.
– Дон! – негромко позвал он. Абель сразу же обернулся и заулыбался.
– Тинни! Ты убежал! – Абель тоже старался не кричать – чудовище, может быть и не услышит, но лучше все-таки не рисковать. – Ты как будто знал, что делать. Но я боялся, что ты не сможешь. Я бы подождал тебя, если б...
– Я знаю, Дон.
Абель не был трусом, если бы он мог хоть как-то помочь, он бы помог. Когда имеешь дело с чудовищем, мешкать нельзя: либо ты убегаешь, либо нет. Самым разумным выходом было немедленно отправиться к кораблю, чтобы хоть кто-то мог рассказать о том, что случилось.
– Корабль взлетает через двенадцать часов, – сказал Абель, перетряхивая свой рюкзак, чтобы было удобнее. – Если мы двинемся прямо сейчас, то можем дойти часов за шесть. Это не больше, чем двадцать миль.
– Ты собираешься обо всем доложить, Дон? – спросил Тиннерман. Он испытывал какое-то беспокойство, сам не зная почему.
– Фриц погиб, – просто ответил Абель.
Тиннерман протестующе протянул к нему руку.
– Мы не должны этого делать, Дон.
Абель озабоченно посмотрел на него.
– Хорошо, я дам тебе руку, если ты ранен. Я думал, с тобой все в порядке.
– Со мной все в порядке. Дон, мы убили его детеныша. Он сделал то, что сделал бы любой родитель. Если мы сообщим о нем, капитан поднимет корабль и сожжет его главным двигателем.
– Это космический кодекс, Тинни. Все, кто нападает на человека...
– Он не нападал. Он защищал своего ребенка. Мы не имеем права приговаривать его к смерти.
Глаза Абеля похолодели.
– Фриц был моим другом. Я думал, что и твоим тоже. Если бы я мог убить это чудище сам, я бы это сделал. Идешь?
– Извини, Дон. Я не хочу с тобой ссориться. Но я не могу позволить тебе доложить капитану о пятиногом.
Абель бросил на него оценивающий взгляд, потом снял с плеч рюкзак. Он ничего не спрашивал.
– Ну, раз так... – сказал он спокойно.
Дон Абель был человеком медлительным, осторожным в выражениях и консервативным в поступках. Но никто никогда не считал его тряпкой. Его кулаки были как молния.
