Александр Сидорович - Измерение “Ф”
Я подошел к сонному костру, держа на руках таинственную рыбку, которая могла потянуть на добрых пятьдесят килограммов.
— Спасибо, котик, — сказала она, когда я осторожно возложил ее на траву, присмотрев место поросистей. От одной из палаток донеслись раскаты храпа. Я вскочил как ужаленный, осмотрел все брезентовые проемы, разнюхивая, все ли спят. Слава богу, все спокойно!
— Где ты, котик? — донеслось от костра.
— Иду, рыбка, — ответил я, шаря по углам своей палатки: где-то у меня была штормовка. Вернувшись к костру, я наткнулся на пронзительно-сердитый взгляд русалки.
— Не называй меня так! Никогда! Не называй! Я не имею ничего общего с этими безмозглыми тварями!
— Прости, — икая, ответил я, — дурная привычка. Недостатки воспитания.
Моя самокритика подействовала на нее отрезвляюще: девушка-русалка улыбнулась, зовуще приподняла руки. Я остановился, любуясь ее грациозными движениями. “Да-да, парень, она действительно прекрасна”, - добил меня вэ-гэ.
— Одень! — настойчиво произнес я, садясь рядом с ней, протянул штормовку.
— Зачем, котик, мне не холодно.
— Так надо, — ответил я, вложив в два слова максимум здравого смысла, которого никогда во мне не было: вылезло — откуда? — генетическое наследие застойного прошлого. Русалка не почувствовала откровенной фальши моих слов, а я продолжал:
— Раз уж ты покинула естественную среду своего обитания, ты должна соблюдать правила, ну скажем, внутреннего распорядка мужеловецкого рыбно-консервного лагеря, в котором я выдвинут на пост дежурного ночных… э-э… — я заплутал в лабиринте пустословия, но впечатление произвел. Ее глаза расширились от непредвзятого убеждения в искренности моих слов (о, неиспорченное дитя природы!), а я взаправду почувствовал себя большим и значительным начальником. Мерзкое, надо сказать, чувство.
— Ты так хочешь, котик? — испуганно спросила она.
— Да, — сурово ответил я: главное, не упустить инициативу.
— Тогда я так и сделаю, — тихо сказала она. — Пусть в нашей семье, с первых минут ее образования, распоряжаться будешь ты. Я согласна. — И она неловко принялась напяливать на себя матерчатую куртку.
Горло сжало болью, я закашлялся, чувствуя собственную ничтожность, видя, как она беспомощна в борьбе с непривычной ей одеждой; помог, расправив брезентовые морщины.
— Спасибо, котик. Мне нравится, что ты немного колючий, — нежно сказала она и погладила меня по щеке, — как морской еж, колючий и мужественный.
Ее неожиданные, пусть наивные, но теплые слова нравились мне все больше. К тому же — один-ноль в ее пользу: бритье — мое больное место.
— Ты недоволен мною? Моими словами? — растерянно спросила она.
— Нет, что ты, — нежно ответил я, гладя ее волосы.
— Оо-о, — протянула она и закатила глаза, — ми-лый…
Я вновь ощутил в горле тошнотворный ком, который не желал растворяться: что мне делать? Что мне с ней делать?
Светает, того и гляди поднимутся ребята на утреннюю зорьку: самое время ловить лягушек. Что я им скажу? “Здрасьте-пжалста, вот это э… моя жена, Рыбка Золотая. Пршу-лбить и жал-вать…” Да, кстати, как ее зовут?
— Омар Хайям! — объявил я и протянул ей руку. — Можно Костя.
Русалка улыбнулась, положила на мою ладонь свои аккуратные пальчики и застенчиво произнесла:
— Принцесса Кальмара, дочь царя Нога Осмия IV.
— Звучит… — оценил я, подсознательно догадываясь, почему вдруг назвался Омаром.
— Котик, милый, — заискивающе протянула она, — с прошлым покончено бесповоротно. Я нарушила Священный Запрет отца, выйдя на Сушу. Я сбежала от жениха — однополого Рука Осмия XI.
— Хорошо, Мара. Ты не против, если я буду называть тебя так? — она блаженно улыбнулась. — Я заберу тебя. Увезу на машине.
В голове, как нарыв, вызревал план, правда, еще весьма смутный, но… сначала — действовать. Осмысление оставим до лучших времен. Одно я знал наверняка: моим дружкам принцессу лучше не показывать. Да и оставлять ее возле воды опасно…
— Что такое машина, котик? — Мара отвлекла меня…
— Ну, для ясности, железный конь, — ответил я, поднимаясь и указывая на свой “зап”.
— Аа, — кивнула русалка, — знаю. Это тачки, на которых баб возят… Конечно, хочу! — и она закатила глаза, потрясающе закатила, превзойдя в натурализме всех известных кинозвезд.
“В естественности, дурень! — подсказал вэ-гэ. — Ведь тебе осточертели похотливые эрзац-улыбки!”
Странно, но “зап” завелся с первого захода: я подогнал его к костру. Мара смотрела на ископаемое чудо техники округлившимися глазами. Предварительно распахнув дверцу, я поднял ее на руки, осторожно посадил на переднее сидение рядом с собой, пристегнул ее, как и положено, крест-накрест ремнями безопасности. Я боялся, что сидячее положение не придется ей по вкусу, но она ловко, как кошка, подвернула хвост, полностью разместившись под безразмерной штормовкой. И никаких улик для следствия — казалось, что она забралась на сиденье с ногами.
Мара растерянно улыбалась, нервничая, но все же улыбалась, поддерживая этим и себя, и меня. Я захлопнул дверцу, русалка задрожала, вторя внутриутробным толчкам мотора.
— Я здесь, рядом, — ответил я, чувствуя груз ответственности перед нашедшим меня существом: как мы встретились, зачем, для чего, что с нами будет дальше — я не знал. Только первоначальное желание выпустить ее в воду улетучилось. Да и нельзя ей обратно: знакомы нам “ихние царские склоки”. Всевозможные всеядные ВАШИ ВЕЛИЧЕСТВА, из-за престижу подводного, способны родных дочерей и со свету сживать, и превращать в нечисть всякую.
Я удобней устроился в кресле. Мотор мерно сопел в такт подпалаточникам. Я высунулся, дважды гаркнув: “Мужики! Пора!” Из палатки выскочил Генка, удивленно вперился в Мару, затем, улыбнувшись, перевел взгляд на меня. Я отмахнулся от него, сдвинул с места и разогнал свой бензогрыз. Мара испуганно ойкнула, вцепившись мне в плечо.
— Успокойся, — я погладил ее ладонь: она казалась уже не столь холодной. — Самое страшное позади…
“Не гони волну надежды! — влез в разговор внутренний голос, — не опережай события!”
Я не сдержался и как следует врезал ему промеж глаз.
Машина медленно вползла на асфальтитовые блоки дороги. Мара ослабила хватку, почувствовав ровный ход “запа”, радостно, хотя несколько пугливо, улыбнулась — уверенным хозяйским жестом положила мне на плечо голову.
— Милый, милый котик, — прошептала она. Словами не передать — какие чувства вспыхнули в тот момент в моей душе…
Я гнал машину в город. “Так куда я еду? И куда везу русалочку? Домой или в зоопарк? Скорее, в Террариум”.
