Альфред Ван Вогт - Рулл
На губах Джеймисона заиграла почти варварская улыбка предвкушения. Если его сообщение будет получено или если ему удастся выбраться отсюда, очень скоро руллы начнут испытывать муки голода. Земные корабли сконцентрируют свои атаки именно в этом направлении. Запасы продовольствия на всех планетах будут отравлены, нападения станут проводиться без заботы о раненых, беспрерывно и совершенно безжалостно.
Можно не сомневаться, очень скоро после такого изменения тактики руллы начнут отступать в свою галактику. Это единственное разумное решение. Захватчика нужно гнать и гнать, пока он не будет вынужден вернуть все, что успел завоевать за тысячу лет.
В четыре пополудни Джеймисон вынужден был снова остановиться и отдохнуть. Он отошел от рулла и уселся на каменном выступе. Голубое небо пылало медью, ветер стих, над головой протянулась завеса облаков.
Надо отдать должное боевым кораблям землян и их сопровождению: именно благодаря их усилиям пока ни один вражеский корабль не предпринял попытки освободить рулла на плато.
Возможно, конечно, руллы просто не хотели, чтобы стало известно о присутствии здесь одного из них.
Джеймисон отбросил это предположение как непродуктивное. Чувствуя сильную усталость, он на глазок сравнил уже пройденную часть обрыва с тем, что еще осталось. По его оценкам, они преодолели две трети расстояния. Увидев, что рулл пристально смотрит на долину, Джеймисон тоже устремил туда взгляд.
Зрелище, которое открывалось их разным глазам и перерабатывалось разными мозгами, в общем и целом уныло однообразное, тем не менее производило удивительное впечатление. Лес начинался примерно в четверти мили от основания утеса и буквально не имел конца. Он покрывал и холмы, и неглубокие долины. Чуть отступив на берегу широкой реки, за ней он вздымался снова, карабкаясь по склонам затянутых туманом далеких гор.
Часы Джеймисона показывали четыре пятнадцать. Пора двигаться дальше.
В двадцать пять минут седьмого они добрались до выступа на высоте ста пятидесяти футов над холмистой равниной. Пришлось использовать всю длину веревки. Первым внизу оказался рулл, и эта операция прошла без всяких инцидентов. Джеймисон с любопытством смотрел на него сверху. Интересно, что он станет делать, оказавшись на свободе?
Рулл поднял на него взгляд и ждал.
Джеймисон помрачнел — потому что это была возможность, которой он не воспользовался. Он повелительно замахал руллу рукой и вытащил бластер. Рулл попятился, но остановился в укрытии огромной скалы. Кроваво-красное солнце опускалось за горы, на землю надвигалась тьма. Джеймисон съел свой обед. Заканчивая трапезу, он заметил внизу движение.
Рулл скользил неподалеку от подножия утеса.
И вскоре исчез за его выступом.
Выждав немного, Джеймисон начал спуск. Этот процесс лишил его последних сил, но зато теперь под ногами была твердая земля. Где-то на расстоянии трех четвертей спуска он поранил палец о шершавый участок веревки.
Добравшись до земли, он заметил, что палец выглядит странно серым и явно нездоровым, хотя сгущающиеся сумерки не позволяли разглядеть детали.
Джеймисон смотрел на палец, и кровь отливала от его лица. Он подумал с горечью и злостью: «Это рулл прицепил что-то к веревке, когда спускался вниз».
Внезапно все тело пронзила острая боль, похожая на удар ножа, и вслед за тем наступило оцепенение. Тяжело дыша, он попытался нащупать бластер, чтобы застрелиться, но руки одеревенели и застыли в воздухе. Джеймисон упал и замер без движения.
Никогда в жизни он так не жаждал смерти. Каждая клеточка человеческого организма унаследовала понимание своего неорганического происхождения. Пульс жизни — всего лишь тончайшая пленка, покрывающая лежащую в основе мертвую материю, такую сложную в своем искусном балансировании различных энергий. И сама жизнь — не что иное, как краткая и фактически тщетная попытка удержаться на гребне этого балансирования.
В каждое мгновение вечность ткет новый узор. Он принимает множество форм, но все они лишь видимость. Реальная форма всегда временная, не пространственная. И эта форма представляет собой кривую. Сначала вверх, потом вниз. Вверх из тьмы к свету и снова обратно во тьму.
Самец лосося разбрызгивает свою молоку на яйца самки. Джеймисона охватила смертная тоска. Самец пчелы гибнет в объятиях матки, снова превращаясь в неорганическую плесень, из которой выбрался ради одного-единственного мгновения экстаза. В человеке роковой узор впечатан в квадриллионы крошечных клеточек.
Но он там. И ждет своего часа.
Уже давно мудрые руллские ученые, исследуя химические вещества, способные оказать шоковое воздействие на нервную систему человека, возвращая ее к примитивному состоянию, нашли особый секрет человеческой жажды смерти.
Йели Мииш, скользя к Джеймисону, не думал об этом процессе. Он ждал, пока откроется возможность. И когда это произошло, постарался использовать ее в своих интересах.
Он быстро снял с человека бластер, нашел ключ от его спасательной шлюпки и четверть мили вокруг подножия утеса тащил Джеймисона до того места, куда ее отбросило взрывом руллского корабля.
Спустя пять минут мошное радио шлюпки на руллских волнах послало в пространство команду руллскому флоту.
Сумеречно. Внутри и снаружи. Джеймисон чувствовал себя так, будто лежит на дне колодца, глядя в ночь, и медленно поднимается все выше и выше, ближе к отверстию колодца.
На последних футах, приложив невероятные усилия, он посмотрел через край чего-то, окружающего его со всех сторон.
Он лежал на высоком столе в комнате, имеющей несколько больших отверстий на уровне пола. Двери, осознал он, странной формы, чуждой, нечеловеческой. Джеймисон потрясенно съежился.
Он внутри руллского корабля.
Позади него возникло скользящее движение. Он повернул голову, и глаза чуть не вылезли на лоб.
В полумраке три рулла скользили по полу к приборам, установленным позади и сбоку от Джеймисона. Они сделали пируэт на наклонной плоскости и замерли над ним. Их обычно тусклые глаза сияли в сумраке комнаты.
Джеймисон попытался сделать движение, извиваясь в удерживающих его путах. И внезапно вспомнил о препарате жажды смерти, который использовал рулл. Волной нахлынуло облегчение. Он жив. Не мертв. НЕ МЕРТВ. Рулл, наверное, помог ему, заставил двигаться и тем самым разрушил ту часть кривой, которая уводила вниз, в прах.
Он жив… для чего?
Эта мысль притушила его радость. Надежда угасла, словно задутое ветром пламя. Сознание замерло в напряженном, пронизанном ужасом ожидании.
