Уолтер Миллер - Песнь для Лейбовица. Часть 1
Это был благословенный дар провидения. Найти осколок прошлого, который избежал и огня и нашествия грабителей, было редкой удачей в эти дни. К этому, однако, всегда примешивалась доля риска. Бывало, монастырский землекоп, падкий до древних сокровищ, вылезет из дыры в земле, победно потрясая каким-нибудь странным цилиндрическим предметом, а потом, желая почистить или определить его назначение, нажмет не ту кнопку или повернет не ту ручку и таким образом окончит земной путь без последнего причастия.
Всего восемьдесят лет назад преподобный Бодуллус с нескрываемым восторгом написал настоятелю, что его небольшая экспедиция обнаружила остатки, по его собственным словам, «межконтинентальной пусковой площадки даже с несколькими потрясающими цистернами». Никто в аббатстве не понял, что имел в виду под «межконтинентальной пусковой площадкой» преподобный Бодуллус, но тогдашний отец настоятель строго-настрого повелел монастырским любителям древности под страхом отлучения отныне обходить стороной подобные «площадки». После того письма уже никто никогда не видел преподобного Бодуллуса, ни его отряд, ни его «пусковую площадку», ни деревушку, которая там находилась. Сейчас вместо той деревни ландшафт украшало живописное озеро, возникшее благодаря каким-то пастухам, которые изменили течение ручья и направили его в кратер. И в засуху их стада не страдали от жажды, а пили накопленную таким образом воду. Путешественник, пришедший из тех мест лет десять назад, рассказывал, что в том озере замечательная рыбалка, но тамошние пастухи считают рыб душами землекопов и крестьян из той деревни и отказываются удить рыбу, опасаясь «бодоллоса» гигантской зубатки, блуждающей на глубине.
«…не затевать никакого копания, если только оное изначально не служит цели дополнения к Меморабилии» — эти слова в указе аббата означали, что брату Френсису следует искать в подземелье только книги и бумаги, а не возиться со всякими диковинными предметами. Продолжая надрываться с ящиками стола, Френсис краешком глаза видел, что золотой зуб все мерцает и как бы даже подмигивает. Ящики никак не поддавались. Он в последний раз пнул ногой стол и, обернувшись, со злобным нетерпением посмотрел на череп.
— Ну? Почему бы тебе не посмеяться над чем-нибудь еще для разнообразия?
Череп продолжал золотозубо скалиться. Он лежал, зажатый между камнем и ржавым металлическим ящиком. Оставив в покое стол, послушник пробрался через обломки, чтобы получше рассмотреть останки. Очевидно, человек скончался на месте, сбитый с ног потоком камней и почти целиком заваленный обломками. На поверхности остались только черепа да кость одной ноги. Она была сломана, затылок черепа раздроблен.
Брат Френсис, вздохнув, помолился за упокой души усопшего, потом очень аккуратно поднял череп и повернул его зубом к стене. Тут его взгляд упал на ржавый ящик. Ящик по форме напоминал сумку и, скорее всего, служил для тех же целей. Ему можно было бы найти много разных применений, но каменный обвал покорежил ящик довольно сильно. Юноша осторожно высвободил его из-под камней и перенес поближе к огню. Замок, наверное, сломался, но крышка проржавела и не открывалась. Когда Френсис встряхнул ящик, внутри что-то загремело. Было ясно: ящик — не совсем подходящее место, чтобы искать там книги или документы; но и это было также ясно — вещь имела свойство открываться и закрываться и вполне могла содержать что-нибудь полезное для «Меморабялии». Тем не менее, памятуя о судьбе брата Бодуллуса и других, послушник окропил ящик святой водой, прежде чем попытаться его взломать. И вообще обращался с древней реликвией как только мог почтительно, сбивая камнем ржавые скобы.
Наконец, они поддались, и крышка упала. Маленькие железки выскочили из своих гнезд, просыпались, и некоторые из них безвозвратно провалились в щели между камнями. Но зато внутри ящика, под гнездами, юноша увидел бумаги! Вознеся краткую благодарственную молитву, он подобрал рассыпавшуюся железную мелочь, какую мог найти, неплотно захлопнул крышку и начал карабкаться по обломкам вверх, к видневшемуся клочку неба, крепко зажав ящик под мышкой.
Минуту спустя, усевшись на большую потрескавшуюся плитку, Френсис стал вынимать вещицы из стекла и металла, лежавшие в гнездах. По большей части это были маленькие трубочки с проволочными хвостиками на обоих концах. Такие он раньше уже видел. В небольшом монастырском музее хранилось несколько подобных штучек разного размера, цвета и формы. А однажды Френсис видел шамана язычников с гор, и у него на шее висело ритуальное ожерелье из таких вот трубочек. Язычники полагали, что это — «частицы тела богини», легендарной Аналитической Машины, которую они почитали как наимудрейшее из божеств. Они верили, что если шаман проглотит одну из этих штук, то обретет «непогрешимость». Шаман и в самом деле мог достичь таким образом непререкаемого авторитета у своего племени, если, конечно, трубочка не оказывалась ядовитой. В музее такие трубочки тоже были соединены вместе, но не в форме ожерелья, а представляли собой сложный и довольно беспорядочный лабиринт внутри маленькой металлической коробки. Табличка гласила: «Радиосхема. Назначение неизвестно».
На крышке ящика изнутри была приклеена записка. Клей давно превратился в порошок, чернила выцвели, бумага до такой степени покрылась пятнами ржавчины, что и хороший-то почерк читался бы с трудом, не говоря уж об этих торопливых каракулях. Освобождая гнезда от трубочек, Френсис старательно изучал записку. Язык напоминал английский, но прошло целых полчаса, прежде чем он разобрал большую часть написанного.
«Карл, через двадцать минут улетает самолет в (неразборчиво), я должен успеть. Ради Бога, оставь Эмми у себя, пока не выяснится, война это или нет. Умоляю! Постарайся, чтобы она попала в дополнительный список тех, кто подлежит эвакуации в убежище. На мой самолет устроить ее не смог. Не говори ей, зачем я отправил ее к тебе с сундучком этого барахла. Пусть она побудет с тобой, пока мы (неразборчиво). Может быть, ей повезет — кто-то не явится, и ей найдется место в убежище.
И. Э. Л.Это первое, что попалось мне под руку, — сундучок с деталями. Я опечатал замок и прилепил „Совершенно секретно“, чтобы Эмми не заглядывала внутрь. Сунь его в мой ящик или еще куда».
Записка показалась брату Френсису ужасной бессмыслицей. В тот момент он был слишком возбужден, чтобы сосредоточиться на чем-то одном. Еще раз подосадовав на торопливые каракули, юноша начал сдвигать каркас, на котором крепились гнезда, чтобы достать бумаги со дна ящика. Каркас был подвижным похоже, он раскладывался лесенкой; но болты намертво заржавели, и Френсис счел необходимым извлечь их с помощью, короткого стального инструмента, лежавшего тут же, рядом.
