Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц
Эльво Глиссам рассмеялся: «По крайней мере вы откровенны. На вашем месте я, наверное, смотрел бы на вещи так же. Кельсе — ваш брат? А кто этот темноволосый субъект с таким выражением на лице, будто у него несварение желудка?»
«Это Джерд Джемаз из Суанисета, поместья к востоку от нашего. У него всегда был несколько надменный и мрачноватый характер, сколько я его помню».
«По-моему, кто-то сказал — кажется, Вальтрина — что на Кельсе напал эрджин?»
«О да. Это было ужасно. С тех нор я цепенею от страха при виде эрджина. Не могу поверить, чтобы эти огромные твари были беззлобны и послушны».
«Среди людей встречаются самые несовместимые манеры поведения. Эрджины тоже принадлежат к разным породам, причем отдельные особи могут сильно отличаться повадками от других».
«Может быть… Но стоит мне взглянуть на их жуткие пасти и волосатые лапищи, как я вспоминаю несчастного Кельсе — маленького, окровавленного, растерзанного на куски…»
«Каким чудом он выжил?»
«Его спас Кексик — мальчишка-ульдра. Подбежал с ружьем и буквально отстрелил эрджину голову. Бедняга Кельсе. Впрочем, Кексику тоже не повезло…»
«Что случилось с Кексиком?»
«Это долгая и неприятная история. Не хочу об этом говорить».
Какое-то время собеседники стояли в молчании. Наконец Эльво Глиссам сказал: «Давайте прогуляемся по террасе, посмотрим на море — завтра вам туда лететь…»
Шайне его предложение показалось удачным, и они вышли. Уже темнело, но воздух оставался теплым и влажным. За пальмовыми листьями кампандера обширным неправильным полумесяцем искрились огни Оланжа. Выше горели звезды Ойкумены — иные, казалось, многозначительно подмигивали, намекая на величие взлелеянных ими населенных миров.[10]
Эльво Глиссам продолжал: «Час тому назад я даже не подозревал о вашем существовании, а теперь в моей жизни появилась Шайна Мэддок, и мне будет жаль с вами расстаться. Вы уверены, что в Алуане вам будет лучше, чем в Оланже?»
«Мне не терпится вернуться домой!»
«Вернуться — в унылые, дикие просторы? Они вас не подавляют?»
«Конечно, нет! Какая чепуха! Кто вам заморочил голову? Алуан великолепен! Небо раскинулось так широко, горизонты так далеки, что горы, долины, леса и озера теряются в перспективах! Все купается в море воздуха и света — это не поддается определению. Могу только сказать, что в Уайе что-то творится с душой. Последние пять лет мне страшно не хватало Рассветного поместья».
«Любопытно. В вашем описании Алуан совсем не таков, каким его привыкли представлять себе здесь».
«О, там очень красиво, но легкой жизни там нет. Ульдры говорят, что Уайя не прощает слабых. Трудностей и опасностей у нас больше, чем радостей и развлечений. Если бы вам привелось видеть, как дикие эрджины уничтожают скот, вы, может быть, не становились бы на их сторону с такой уверенностью».
«Ну вот! Вы меня совершенно не понимаете! Я не сторонник эрджинов. Я противник рабства, а эрджинов поработили».
«Диких эрджинов никто не порабощал! Лучше было бы, если б этим действительно кто-нибудь занялся».
Эльво Глиссам безразлично пожал плечами: «Никогда не видел дикого эрджина и, скорее всего, у меня не будет такой возможности. В Сцинтарре они практически вымерли».
«Приезжайте в Рассветную усадьбу — насмотритесь на диких эрджинов в свое удовольствие».
В голосе Глиссама появилась тоскливая нотка: «Я принял бы приглашение, если бы знал наверняка, что вы не шутите».
Шайна колебалась только мгновение, хотя первоначально ее предложение было скорее фигуральным оборотом речи, нежели фактическим приглашением: «Я не шучу».
«А что подумает Кельсе? А ваш отец?»
«Почему бы они возражали? В Рассветной усадьбе всегда рады принимать гостей».
Эльво Глиссам задумался: «Когда вы отправляетесь?»
«Рано утром. Полетим с Джердом Джемазом в Галигонг, на окраине Вольных земель. Там нас встретит отец. А к завтрашнему вечеру мы уже будем в Рассветной усадьбе».
«Ваш брат может подумать, что я навязываюсь».
«Ни в коем случае! Почему бы он так подумал?»
«Ну хорошо. Буду очень рад к вам присоединиться. Честно говоря, меня перспектива такого путешествия волнует необычайно, — Эльво Глиссам, перед этим облокотившийся на балюстраду, решительно выпрямился. — В таком случае мне придется покинуть вечеринку, чтобы собраться в путь и отложить несколько дел. А завтра утром мы встретимся в вестибюле вашего отеля».
Шайна протянула ему руку: «Тогда до завтра».
Глиссам поклонился и поцеловал ее пальцы: «До завтра». Он повернулся и ушел. Шайна смотрела ему вслед с невольной полуулыбкой на лице, чувствуя, как к горлу поднимается теплая, щемящая волна.
Шайна вернулась в виллу Мирасоль и бродила из комнаты в комнату, пока не оказалась в полутемном помещении, которое Вальтрина нарекла «качембой» и обставила так, как по ее мнению должно было выглядеть пещерное святилище кочевников. Здесь Шайна нашла Кельсе и Джерда Джемаза, обсуждавших подлинность древних фетишей тетки Вальтрины.
Кельсе нашел кощунственную маску[11] и поднял ее к лицу: «Попахивает дымком габбхута, а отверстия ноздрей кто-то чем-то смазывал… кажется, дильфом».
Шайна усмехнулась: «Хотела бы я знать, сколько масок походят на вас двоих, и в каких качембах их прячут?»
«Не сомневаюсь, что и меня, и Кельсе почтили несколькими изображениями, — отозвался Джемаз. — Суанисетские фаззы не столь дружелюбны, как ваши ао. В прошлом году я заглянул в качембу у Канильской заводи. И что вы думаете? Там соорудили целый макет нашей цитадели».
«А маски там были?»
«Всего две: моя и моего отца. Причем на маску отца надели красный колпак — дело сделано».
Через три года после прибытия на Танквиль Шайна получила от брата извещение о внезапной кончине Пало Джемаза, отца Джерда, сбитого в полете неизвестным ульдрой.
«В данном случае демон-хранитель воспользовался спираньей», — заметил Кельсе.
Джемаз коротко кивнул: «Раз или два в неделю я вылетаю на своем „Дэйси“ поохотиться. До сих пор мне не везло».
Шайна решила сменить тему разговора: «Кельсе, я пригласила Эльво Глиссама в Рассветную усадьбу».
«Глиссама? Защитника прав эрджинов?»
«Да. Он никогда не видел диких эрджинов. Я пообещала, что у нас он сможет на них полюбоваться. Ты не возражаешь?»
«Почему бы я возражал? Судя по всему, он порядочный человек».
Все трое вернулись в главный приемный зал. Шайна сразу заметила среди гостей высокого молодого ульдру в строгой мантии алуанского вождя. Его облачение, однако, было сплошь серым, тогда как вожди кочевников по традиции носили темно-красные, пунцовые или розовые одеяния. Статный ульдра отличался внушительной, даже привлекательной наружностью, кожа его отливала синевой моря, выбеленные волосы сверкали, как лед. Шайна замерла от изумления, похожего на испуг. Широко раскрыв глаза, она повернулась к брату: «Что он здесь делает?»
