Артур Кларк - ВТОРОЙ РАССВЕТ
Возникла пауза, во время которой Джерил не могла уловить и намека на то, о чем думал Эрис. Затем он нерешительно произнес:
– Но я все еще не понимаю. Да, вещи, которые делают филени, очень красивы, и некоторые из них могут быть нам полезны. Но как они могут изменить нас так глубоко?
Теродимус вздохнул. Эрис не смог отрешиться от настоящего и заглянуть в будущее. Он не уловил, что сулят им умелые руки и инструменты филени – первые слабые возможности создания машин. Может быть, он никогда этого не поймет, и тем не менее убедить его можно.
Закрыв свои более глубокие мысли, Теродимус продолжал:
– Какие-то из этих вещей – действительно игрушки, но они могут оказаться более значимыми, чем ты думаешь. Джерил, я знаю, была бы ненавистна мысль о том, чтобы расстаться с ее игрушкой… и, возможно, я смогу найти такую, которая убедила бы и тебя.
Эрис был настроен скептически, и Джерил видела, что он вообще пребывает в состоянии мрачнее некуда.
– Я в этом сильно сомневаюсь,- заявил он.
– Ну, я все-таки попробую. – Теродимус свистнул, и на его свист примчался один из филени. Они перебросились парой коротких фраз.
– Пойдем со мной, Эрис. Это займет некоторое время. Эрис пошел за ним, остальные, по просьбе Теродимуса, остались. Они вышли из большой пещеры и пошли к целому ряду малых, которые филени использовали для мастерских.
Странное жужжание раздавалось все громче, но в первый момент Эрис не увидел его источника – свет грубо сделанных масляных ламп был слишком слабым для его глаз. Затем он разглядел филени, склонившегося над деревянным столом, на котором что-то быстро вращалось, приводимое в движение ремнем от педали, которую крутило еще одно из маленьких существ. Он уже видел подобное устройство, использующееся в гончарном деле, но это действовало иначе. Оно вращало дерево, а не глину, а пальцы гончара заменяло острое металлическое лезвие, от которого длинные тонкие стружки завивались фантастическими спиралями. Своими огромными глазами филени, которые не любили яркого солнечного света, прекрасно видели в полутьме, но прошло некоторое время, прежде чем Эрис смог разглядеть, что происходит. Когда же он разглядел, то понял.
– Аретенон,- сказала Джерил, когда Эрис и Теродимус скрылись в пещере,- а почему филени должны все это делать для нас? Им наверняка и без нас хорошо.
Аретенон подумал, что вопрос очень характерен для Джерил и никогда не придет в голову Эрису.
– Они будут делать все, что говорит Теродимус, – ответил он. – Но даже помимо этого существует многое, что мы можем им дать. Когда мы направим наш ум на проблемы филени, мы поймем, как их решать такими способами, которые никогда не придут в головы им самим. Они очень хотят учиться, и мы уже продвинули их культуру вперед на сотни поколений. Кроме того, они физически очень слабы. Хотя мы не обладаем их ловкостью, наша сила делает возможным решение многих задач, с которыми они никогда бы и не пытались справиться.
Они добрели до кромки реки и постояли минуту, глядя на неспешные воды, плавно текущие к морю. Затем Джерил повернулась, чтобы пойти вверх по течению, но Аретенон остановил ее.
– Теродимус не хочет, чтобы мы ходили туда – пока, – объяснил он. – Это еще один из его маленьких секретов. Он никогда не раскрывает своих планов, пока они полностью не продуманы.
Слегка раздосадованная и охваченная любопытством, Джерил послушно повернула назад. Конечно, она отправится туда снова, как только никого не будет поблизости.
Сейчас, среди деревьев, на нагретых солнцем прогалинах Джерил чувствовала себя спокойно. Ощущение страха перед лесом почти прошло, хотя она знала, что уверенности ей здесь не обрести никогда.
Аретенон казался очень рассеянным. Джерил понимала, что он хочет ей что-то сказать и собирается с мыслями. Но вот слова полились из него со свободой, которая возможна только между существами, любящими друг друга – не физически, а духовно.
– Очень трудно, Джерил, повернуться спиной к делу всей своей жизни. Когда-то я надеялся, что те великие силы, которые мы раскрыли в себе, можно будет использовать без вреда, но теперь я знаю, что это невозможно, по крайней мере в течение еще многих веков. Теродимус прав – мы не можем идти вперед, пользуясь только своим умом. Наша культура безнадежно односторонняя, хотя и не по нашей вине. Мы не можем решить основную проблему войны и мира без того, чтобы овладеть физическим миром так, как им владеют филени,- и мы надеемся позаимствовать это у них.
Возможно, для наших умов найдутся другие обширные сферы деятельности, чтобы заставить нас забыть то, что нам придется отвергнуть. В конце концов, мы сможем научиться чему-то от самой природы. Какова разница между огнем и водой, между деревьями и камнями? Что такое два наших солнца? А эти миллионы слабеньких огоньков, которые мы видим на небе, когда оба солнца заходят,- что они? Возможно, ответы на все эти вопросы находятся в конце нового пути, по которому мы должны идти.
Он остановился.
– Новые знания, новая мудрость в тех областях, о которых мы никогда не мечтали раньше, – это может отвлечь нас от тех опасностей, с которыми мы столкнулись. Ведь ничто в природе не представляет такой опасности, как та угроза, которую мы обнаружили у себя в умах.
Поток мыслей Аретенона неожиданно прервался. Затем он сказал:
– Мне кажется, Эрис хочет тебя видеть.
Джерил спросила себя, почему Эрис не послал ей сообщения сам; ее также заинтересовал оттенок удовольствия – или чего-то другого? – в мыслях Аретенона.
Когда они приближались к пещерам, Эриса нигде не было видно, но не успели они туда подойти, как он выскочил на солнечный свет. Джерил с невольным криком отступила на пару шагов, когда ее супруг устремился к ней.
Эрис был таким же, как раньше. Обломок со лба исчез, вместо него сиял новый великолепный рог, нисколько не хуже прежнего.
В запоздалом жесте приветствия, Эрис коснулся рогом рога Аретенона. Затем помчался в сторону леса огромными ликующими прыжками – но перед этим слился мыслями с Джерил так, как это редко бывало даже в довоенные дни.
– Пусть идет,- мягко сказал Теродимус,- ему надо побыть одному. Когда он вернется, я думаю, ты найдешь его несколько… иным.- Он негромко рассмеялся.- Филени умные, верно? Возможно, Эрис теперь более высоко оценит их «игрушки».
– Я знаю, что я нетерпелив,- продолжал Теродимус,- но я стар и хочу увидеть начало перемен, пока жив. Вот почему я начинаю так много дел в надежде, что хоть некоторые окажутся успешными. Но это то дело, в которое я верю более всего.
На секунду он погрузился в свои мысли. Даже малая доля представителей расы, к которой принадлежал Теродимус, не смогла бы полностью разделить его мечты. Даже Эрис, хотя теперь он поверил в них, делал это больше сердцем, чем разумом. Может быть, Аретенон, который так отчаянно стремился нейтрализовать те силы, которые сам же и принес в этот мир, мог бы оценить реальное положение вещей. Но из всех умов он был самым непроницаемым, если сам не хотел открыться.
