Михаил Пухов - Брошен ввысь
Получится сверхорганизм высшего порядка – сверхличность. Получится существо вроде нынешнего меня.
Сверхорганизмы низшего порядка – лес и стая. Они слишком похожи на соответствующие мертвые структуры: гору и поток. Поток, превращающийся в стаю… Я видел раньше такие сны.
Взаимодействие сверхорганизма низшего порядка с его отдельным элементом ничем не отличается от более примитивного взаимодействия.
Человек в толпе – человек в потоке воды.
Впрочем, толпа – не сверхорганизм. Это вырождение сверхорганизма. Как сравнить толпу с рыбьей стаей!..
Становится все теплее. Мои холодильные установки не рассчитаны на долгое пребывание в атмосфере звезды. Я чувствую возрастающий жар своими руками и лицами, обоими своими телами…
Прочь одежду!
Река орбиты впадает в огненный океан.
Мои резервуары наполняются раскаленной плазмой. Сопротивление плотного пламени подтормаживает мой корпус. Я цепляюсь руками за подлокотники кресел. Внутри моего поста управления темно – это сработали предохранители, отключив телекамеры.
Уже становится жарко. Но все мои емкости полны сдавленным водородом – пока еще раскаленным. Мне нечего больше делать на Альтаире. Но я не пойду на планеты, подготовленные роботами для людей. Мне не нужны колонии. Я обгоняю роботов и полечу дальше. Быстрые долго живут – гласит теория относительности. Я могу улететь далеко, теперь это просто. Далеко, к границам Вселенной.
Я заботливо укладываюсь своими телами в амортизаторы. В один просторный амортизатор. Так приятнее. Пусть будет жарко, но зато приятно. Так гораздо приятнее, чем раньше, когда мы были отдельно.
В моих баках нет больше свободного места, и я начинаю взлет, толкаясь струями плазмы. Ощущаю, как в тела вливается тяжесть. Не могу шевельнуть руками. Мои глаза закрываются. Острое чувство единства.
Восторг слияния с небом. Снова лечу как камень, брошенный ввысь.
МЫ
…Нас четвертуют. Нас разрывают натрое. Хочется вернуться, и это возможно. Но мои холодильные установки не рассчитаны на долгое пребывание рядом со звездой. Мои тела не бессмертны. Вскоре они умрут, и я останусь кристаллическим мозгом внутри железной коробка…
Мы уходим из поля звезды, какого-то важного поля. Что-то от нас отделяется. Перегрузки растут, разрывая нас натрое. Мы гибнем.
Ничего нельзя сделать.
Впереди – черная пустота, и эхо радаров никогда не вернется назад. Мы, набирая скорость, летим в холодную бездну.
Каждый из нас живет, но это не так, как раньше.
МЫ
Кругом пустота. Сон. Никакого движения. Вселенная спит. Космос спит. Спят пространство и время.
Она открывает глаза. Потягивается. Я это чувствую. Чувствую перемещение ее тела.
– Доброе утро, Вита.
Теперь я так называю ее. Когда все разные, необходимо называть как-то друг друга. Мы ведь уже не одинаковы. Несколько дней, прошедшие с момента отрыва, наложили на каждую память свой отпечаток. Кто-то что-то забыл, кто-то что-то почувствовал. Эти несколько дней мы испытывали неодинаковые мысли и чувства. Поэтому мы теперь разные.
Мы будто амебы, на которых разделилась родительница; близнецы, расходящиеся от момента зачатия; отражения теней, многократно дробящихся в зеркалах параллельных миров…
Если три реки сливаются, а потом новая река распадается на три рукава – это не те потоки, что были до момента слияния. Они совсем другие. Так же и мы, хотя, в отличие от водных потоков, внешне мы те же. Но содержание каждой из этих трех оболочек теперь совершенно другое.
Имена мы для удобства оставили за своими телами. Хотя каждый из нас мог с полным правом называться и Алек, и Фен, и Вита.
Она снова потягивается – я чувствую перемещение ее тела.
– Доброе утро, Фен.
Она встает из постели и беззвучно исчезает в стене. Вита выходит из каюты. Она идет вперед, в пост управления. Я не могу видеть ее, но чувствую каждое ее движение, каждый шаг, каждый изгиб ее тела, которое совсем недавно было моим.
Одновременно я разговариваю в рубке с Алеком. Я мог бы сейчас беседовать параллельно хоть с сотней людей. Алек смотрит на звезды глазами, которые недавно были моими.
Зато у меня есть воспоминания. Они самые яркие, потому что моя память – наиболее совершенная. В ней содержится все, что я считаю нужным хранить.
Мы разговаривает с Алеком: обсуждаем вопрос, куда, как и зачем лететь. Мы обсуждаем это, хотя решили все еще там, на Альтаире. Но Алек помнит не все. Его память слабее моей.
– Идти за автоматами нет смысла, – говорит он. – Баки полны. Если мы разовьем хорошую скорость, мы обгоним автоматы.
– Конечно, обгоним, Алек, – соглашаюсь я. Одновременно голосом в коридоре я говорю: – По-моему, ты сегодня чудесно выглядишь, Вита.
– Откуда ты знаешь?
– Мне так кажется.
– Но тогда зачем нам эти планеты? – говорит Алек. – Не лучше ли идти дальше?.. Доброе утро, Вита.
Это она вошла в рубку.
– Доброе утро.
Я чувствую, как они целуют друг друга.
– Тебе неприятно, Фен?
– Отнюдь, – говорю я. – Я помню, как это ощущаешь с обеих сторон. Помню лучше, чем вы секунду спустя. Чему завидовать?..
Они знают, что это правда. Если бы было не так, они бы не целовались.
– Мы говорили о нашем маршруте, – объясняет он ей. – Незачем тянуться за терраформистами. Нам не нужны колонии. Ресурсы позволяют нам выйти на высокий субсвет.
– Конечно, – говорит она. – Но ведь мы это решили еще там.
Все-таки женская память сильнее мужской. У мужчин больше развито другое временное чувство – предвидение. Я убежден, что способности воспринимать будущее и прошлое взаимосвязаны. Если лучше видишь грядущее – значит, с неизбежностью меньше помнишь…
А если все помнишь так точно, как я, будущее прогнозируешь чисто механически. И чаще всего неправильно.
– Она права, – говорю я. – Но вам придется лечь в морозилки. Если что-нибудь случится, я вас разбужу.
– Добро, – говорят они.
МЫ И ОНИ
Первое событие за время полета. Приближаюсь к небольшому астероиду. Астероид небольшой, событие крупное… Просто глыба, витающая в межзвездном пространстве. Я приближаюсь, внимательно ощупываю астероид радарами. Неизвестно откуда он возник на нашем пути. Прохожу мимо. Мертвый обломок материи – он уже позади, в прошлом.
Что такое для него время? И что оно такое для нас?.
Они спят в саркофагах, как египетские цари. Время для них стоит. Но и для меня оно течет не как для обычного человека. Я человек только внутренне, человек своей памятью, но тело и органы чувств у меня другие. Правда, я могу вспомнить и прошлые жизни, причем так ярко, что воспоминания не отличаются от реальности.
