Роберт Хайнлайн - Аквариум с золотыми рыбками
— Возможно.
— Как? Но вы же сами сказали!
— Я сказал, что мы принимаем это название условно, для удобства рассуждений.
— Но методом исключения мы придем именно к такому выводу.
— Метод исключения — не самый лучший способ доказательства.
— Тогда скажите, какова ваша точка зрения.
— Я пока не совсем готов. Скажу только, что мы не упомянули психологический аспект, тоже указывающий на вмешательство нечеловеческого разума.
— Что вы имеете в виду?
— Икс обращается с пленниками совсем не так, как это принято у людей. Подумайте-ка об этом.
Им нужно было о многом поговорить, несмотря на то что все их разговоры неизбежно сводились к Иксу. Грейвз дал Биллу краткий отчет о своем путешествии в батисфере. Он умолчал об истинной цели путешествия, но Айзенберг все понял и был тронут до глубины души. Глядя на своего постаревшего, осунувшегося друга, он подумал, что недостоин такой жертвы.
— Док, вы плохо выглядите.
— Ерунда, пройдет.
— Вам трудно далось это путешествие. Зря вы его затеяли.
— И все же я справился.
Но Билл видел, что старику с каждым днем становится все хуже.
Проходили дни. Они спали, ели, разговаривали и снова спали. Вдвоем, конечно, легче было переносить унылую монотонность их жизни. Но Грейвз медленно угасал.
— Док, нужно что-то делать с этим.
— С чем?
— Я имею в виду наше положение. То, что случилось с нами, возможно, представляет опасность для всего человечества. Мы не знаем, что творится там, внизу.
— Почему вы говорите «внизу»?
— Потому что вы поднялись в батисфере вверх по колонне.
— Да, это верно. Но мне неизвестно, когда меня вытащили из батисферы и куда отправили после этого. Так что вы хотели сказать?
— Э-э… Ну да, мы не знаем, что могло случиться с людьми за то время, пока мы здесь. Шары могут забирать их по одному, не давая возможности противостоять этому или хотя бы понять, что происходит. Мы с вами, вероятно, знаем, в чем дело. Мы должны выбраться отсюда и предупредить людей об опасности. Должен же существовать способ бороться с этим злом. От нас, возможно, зависит будущее всего человечества.
Грейвз так долго молчал, что Айзенберг почувствовал смущение от чрезмерного пафоса своего высказывания.
Наконец Грейвз сказал:
— Я думаю, вы правы. Мы не можем знать наверняка, но раз существует возможность угрозы человечеству, наш долг — предупредить его. Я и раньше догадывался об опасности, но не имел достаточного количества фактов, чтобы поделиться с кем-нибудь своими подозрениями. Но как мы пошлем предупреждение?
— Мы должны убежать.
— Но как? У вас есть предложения?
— Возможно. Нам не удалось найти ни входа, ни выхода из этого помещения, но они должны быть; нас ведь каким-то образом поместили сюда и каждый день доставляют пищу и воду. Я однажды пытался бороться со сном, чтобы посмотреть, как это делается, но в конце концов заснул…
— Я тоже.
— Ага. Но это и неудивительно. Зато нас теперь двое. Мы могли бы установить дежурство по очереди.
Грейвз кивнул.
— Стоит попробовать.
Поскольку у них не было приборов для измерения времени, они установили такой порядок: один из них дежурил, пока мог бороться со сном, потом будил другого. Однако ничего не происходило. Еда закончилась. Воду они расходовали очень экономно, но в конце концов остался всего один шарик, который они так и не использовали. Каждый хотел уступить последний глоток воды другому.
Неизвестно, сколько времени длилась эта изнурительная вахта. Однажды Айзенберг проснулся, услышав, как кто-то окликнул его по имени. Он сел, щурясь, ничего не понимая со сна.
— А? Кто? Что такое?
— Я, должно быть, задремал, — виновато сказал Грейвз. — Простите, Билл.
Айзенберг огляделся. Обычный дневной рацион был доставлен в камеру.
Билл не стал настаивать на продолжении эксперимента. Во-первых, пришельцы оказались достаточно умны и легко разгадали их хитрость, а во-вторых, Грейвз явно был болен, и у Билла не хватило духу заставлять его продолжать дежурство.
Им так и не удалось узнать что-либо. Не имея под рукой инструментов или материалов для их изготовления, человек становится совершенно беспомощным. Айзенберг пожертвовал бы вечным блаженством ради дрели с алмазным сверлом, ацетиленовой горелки или хотя бы ржавой стамески. Он подумал, что у них не больше шансов выбраться отсюда, чем у Клео и Пата — прогрызть стенки аквариума.
— Док!
— Да, сынок.
— Мы избрали неверный путь. Если этот Икс разумен, мы должны установить с ним контакт, а не пытаться бежать.
— Но как это сделать?
— Я не знаю. Должен быть какой-то способ.
Пусть даже пришельцы видят и слышат их. Как показать им, что их пленники разумные существа? Есть ли хотя бы теоретический шанс, что пришельцы воспримут человеческую речь как проявление разума? Ведь люди, находясь в значительно более выгодном положении, так и не научились понимать язык животных. Чем можно вызвать интерес пришельцев? Декламировать «Воззвание Геттисберга» или таблицу умножения? Можно использовать язык жестов, хотя, возможно, азбука глухонемых будет значить для пришельцев не больше, чем сигнал матросского рожка.
— Док.
— Слушаю, Билл, — Грейвз сильно ослаб и разговаривал в последнее время очень мало.
— Зачем нас держат здесь? Вначале я думал, что наши тюремщики в конце концов извлекут нас отсюда и попытаются вступить в контакт. Но, похоже, это не произойдет.
— Вы правы.
— Тогда зачем мы им? Почему за нами продолжают ухаживать?
Грейвз ответил, помедлив немного:
— Я думаю, они ждут, что мы начнем размножаться.
— Что?! Но это просто смешно!
Грейвз пожал плечами.
— Конечно. Но откуда им знать об этом.
— Они же разумные существа.
Грейвз улыбнулся, наверное, в первый раз за время их пребывания в заточении.
— Вы помните стишок Роланда Янга про блоху?
Чем отличается у блох
Самец от самки — вот загадка.
Но лишь для нас, а не для блох.
Мужчины и женщины прекрасно знают, чем они отличаются друг от друга, хотя внешне эта разница не очень заметна.
Биллу мысль доктора явно пришлась не по душе.
— Но, док, даже поверхностное обследование покажет, что человеческая раса состоит из особей разного пола. В конце концов, мы не первые, кого они изучают.
— Я не уверен, что они нас изучают.
— Тогда что им нужно от нас?
— Может быть, они держат нас, как… домашних животных.
Домашние животные! Мужество Билла Айзенберга не поколебалось перед лицом опасности и неопределенности, но этот удар оказался более чувствительным. Домашнее животное! Он привык думать о себе и Грейвзе как о пленниках или, на худой конец, подопытных. Но домашнее животное!
