Джордж Мартин - Лишь за одно вчера
Я пришел к ручью вместе с ним, завернувшись в толстое шерстяное одеяло, чтобы спастись от моросящего холодного дождя. Кит, наполовину высунувшись из спальника, прислонился к дереву: на коленях у него лежала гитара. Он даже не пытался прикрыть ее от сырости, и мне от этого стало не по себе.
Мы поболтали, и в конце концов я упомянул о его концертах в одиночестве у ручья. Он улыбнулся.
- Ты же знаешь, почему я играю эту песню, - сказал он.
- Знаю. Только все равно было бы лучше, если бы ты перестал.
Он отвел глаза.
- Ладно. Перестану. Только не сегодня. Сегодня я буду ее играть, Гэри. И не спорь, пожалуйста. Просто слушай. Под эту песню я только и могу думать. Больше у меня ничего не осталось. А мне нужно было многое обдумать.
- Я ведь тебя предупреждал насчет этого твоего думания, - сказал я в шутку. Только он не рассмеялся.
- Да. И ты был прав. Или я был прав, или Шекспир... Предупреждение это можно отнести на чей угодно счет. Но все равно иногда нельзя не думать. Без этого нельзя быть человеком, верно?
- Пожалуй.
- Не пожалуй, а точно. Вот я и думаю с помощью своей музыки. У воды думать не получается, потому что ее нет, а звезды все спрятались. И Санди нет. Теперь уже совсем нет. Знаешь, Гэри... если бы я мог жить так и думал не слишком много, я бы забыл ее. Забыл бы даже, как она выглядела. Ты думаешь, Пит помнит свою телку?
- Да, - ответил я. - И ты будешь помнить свою Санди, я уверен. Может, не совсем так, не всегда... и может это к лучшему. Иногда лучше забыть.
Тут он посмотрел на меня. Посмотрел прямо в глаза.
- Но я не хочу забывать, Гэри. И не стану. Понял?
И он начал играть. Одну и ту же песню. Раз, и два, и три. Я попытался заговорить с ним, но он не слушал. Пальцы его двигались яростно и неумолимо. Музыка и ветер унесли мои слова.
В конце концов я встал и ушел, и за мной долго неслись сквозь дождь звуки гитары.
Разбудил меня Уинтерс. Я спал в общем доме, когда он потряс меня за плечо, и мне пришлось подняться навстречу мрачному серому рассвету. Лицо Уинтерса было еще серее этого рассвета. Он ничего не сказал, наверно, не хотел будить остальных. Он просто поманил меня наружу.
Я зевнул, потянулся и пошел за ним. У выхода Уинтерс наклонился, поднял и протянул мне сломанную гитару.
Я тупо посмотрел на нее, потом на Уинтерса. В лице моем он, наверное, прочел вопрос.
- Он ударил ею Пита по голове, - сказал Уинтерс. - И забрал хронин. Похоже, у Пита легкое сотрясение мозга, но все наверняка обойдется. Повезло. Мог бы и копыта откинуть, легче легкого.
Я все держал гитару. Это был просто обломок, дерево потрескалось и раскололось, несколько струн порвалось. Удар, видно, был что надо. Я не верил своим глазам.
- Нет, - сказал я. - Кит не мог... не мог...
- Это его гитара, - промолвил Уинтерс. - И кому еще нужен хронин? Потом лицо его смягчилось. - Мне очень жаль, Гэри. Честное слово. Мне кажется, я понимаю, почему он это сделал. Но все равно я должен его найти. Не знаешь, где он может быть?
Конечно, я знал, но сказать не решался.
- А что... что ты собираешься сделать?
- Наказывать его не будем, не беспокойся, - сказал он. - Я только хочу получить назад хронин. В следующий раз мы будем осторожнее.
- Ладно, - кивнул я. - Но с Китом ничего не должно случиться. Если вы не сдержите слово, я вас отделаю как следует. Да и другие тоже этого так не оставят.
Он печально посмотрел на меня, как будто огорченный моим недоверием, и не сказал ни слова. В молчании мы прошагали всю эту милю до ручья. Я не выпускал из рук гитару.
Конечно, Кит был там. Он лежал, завернувшись в спальный мешок, коробка из-под сигар валялась рядом. Там оставалось еще несколько пакетиков - он взял только один.
Я наклонился, чтобы разбудить его. Но когда я дотронулся до него, а потом перевернул на спину, меня поразили две вещи: он сбрил бороду, а на ощупь был холодный-холодный.
Потом я заметил пустой пузырек.
Вместе с хронином мы когда-то нашли и другие лекарства. Их даже не держали под замком. Кит взял таблетки снотворного.
Не говоря ни слова, я выпрямился. Объяснять ничего не стоило - Уинтерс все понял и так. Он внимательно посмотрел на тело, покачал головой.
- Интересно, почему он побрился? - наконец спросил он.
- Есть причина, - сказал я. - У него не было бороды в старые времена, когда с ним была Санди.
- А-а. Ну что ж, с ним все ясно.
- Что ясно?
- Ну, самоубийство. Он всегда был психически неустойчив.
- Да нет, лейтенант, - сказал я. - Ты все путаешь. Нет тут никакого самоубийства.
Уинтерс нахмурился, а я улыбнулся.
- Послушай, - сказал я. - Вот если бы ты так поступил, это было бы самоубийство. Ты считаешь, что хронин - это всего лишь наркотик, вызывающий грезы. Но для Кита это была машина времени. Он вовсе не убил себя. Это был бы не его стиль. Он просто вернулся к Санди. И на этот раз навсегда.
Уинтерс снова взглянул на тело Кита.
- Да, возможно. - Он помолчал. - Надеюсь, он не ошибся. Ради него самого надеюсь.
Годы, прошедшие с тех пор, были, пожалуй, неплохими. Уинтерс как лидер оказался получше меня. Полеты в прошлое ни черта ценного не принесли, но "поисковые экспедиции" оказались удачными. В городке уже больше двухсот человек, и большинство из них - люди, которых привел Уинтерс.
Теперь это настоящий город. У нас есть электричество, библиотека и вдоволь еды. Есть даже врач, настоящий врач, найденный Уинтерсом в сотне миль отсюда. Наступило такое процветание, что Сыновья Взрыва прослышали про нас и вернулись слегка позабавиться. Уинтерс со своим ополчением задал им перцу, а потом еще охотился за теми, кто пытался спастись бегством.
Никто, кроме стариков из общины, не помнит Кита. Правда, у нас по-прежнему слышны песни и музыка. Во время одной из вылазок Уинтерс нашел парнишку по имени Ронни, у которого оказалась собственная гитара. Конечно, ему до Кита как до неба, но он очень старается, и люди слушают его с удовольствием. И потом, он научил несколько ребятишек играть на гитаре.
Но вот что жаль: Ронни сочиняет собственные вещи, так что нам редко приходится слышать старые песни. Вместо этого мы слушаем послевоенную музыку. Сейчас самый популярный напев - это длиннющая баллада о том, как наша армия стерла с лица земли Сыновей Взрыва.
Уинтерс говорит, что это признак морального здоровья. Он все толкует о новой музыке для новой цивилизации. Может, в этом что-то и есть. Со временем новая культура заменит ушедшую. Как и Уинтерс, Ронни обещает нам будущее.
Но за все приходится платить.
Вчера вечером Ронни пел, и я попросил его исполнить "Я и Бобби Мак-Ги". И оказалось, что никто не знает слов.