Александр Казанцев - Планета бурь
— Но разумная жизнь не может возникнуть на разных планетах одновременно.
— Почему? — удивилась Мэри.
— Цивилизация — это миг на часах космоса. Ведь планеты существуют миллиарды лет, а разумная жизнь — десятки тысяч лет. Она вспыхивает и гаснет, как и все на свете в круговороте жизни. Вспышки Разума совпасть не могут… Тем более здесь, где мистер Вуд предполагает каменноугольную эру…
— О'кэй! — отозвался с экрана Гарри Вуд. — Вы очень точно заметили каменноугольная эра! Командор! Уточняем… Здесь у вас тоже получилось нечто похожее на растительность.
— Растительность или мелкая лагуна. Пока трудно судить, — отозвался Богатырев.
— Наш мистер Вуд судил об этом еще с "Земли", — едко заметил Аллан Керя. — У звездолетного телескопа.
— Возможно, что это действительно растительность. Я бы очень этого хотел, — сказал Богатырев.
Богатырев и два американца снова занялись глобусом.
Мэри сделала Алеше знак. Он прошел в радиорубку, надел наушники, услышал голос американки:
— Почему они не говорят об этом тепловом пятне?
— Они считают его районом вулканов…
— А мне так хотелось бы, чтобы это был город… Нет! Я не хотела бы этого. Близ вулкана Гарри будет в меньшей опасности, чем у города неизвестных существ…
Край исполинского оранжевого шара заслонял в окне почти все звездное небо.
Глава четвертая
Первая ночь
Корабль "Знание" пошел на посадку.
Инженер Добров развернул корабль дюзами вперед.
Началось торможение.
Красноватый клубящийся океан надвигался снизу.
На телевизионном экране виднелись напряженные лица Керна и Вуда.
Ракета настолько снизилась, что касалась вихревых языков тумана. Окна на мгновение становились розовыми, потом снова в них заглядывали раскаленными остриями звезды и огромное косматое Солнце.
Корабль пронизывал облачные горы, вставшие на его пути, оказывался над глубокими ущельями, снова врезался в розовую толщу, свет мерк и ярко вспыхивал опять.
В кабине становилось все жарче. Алеша обливался потом. Очевидно, стенки ракеты раскалились от трения о газы. Добров экономил горючее, стремился затормозить сопротивлением атмосферы.
Корабль вошел в сплошную массу облаков.
Алешу вдавило в кресло. Это Роман Васильевич включил все-таки дюзы, притормозил. И вовремя, иначе изжарились бы!..
В кабине зажглось электричество, за окном стояла красная ночь.
В радиорубку вошел Богатырев и погасил лампочки.
Нет! За окном была не красная ночь, а красный день!..
Внизу расстелились снежные поля с ватными холмами, отливавшими румянцем.
Вверху сквозь дымку облаков просвечивало немыслимо огромное багровое Солнце, как во время заката на Земле, только еще более красное, совсем медное…
На него можно было смотреть.
Внизу виднелась не поверхность планеты, а новый слой облаков.
Алеша чувствовал появившуюся тяжесть, она приятным чувством бытия разливалась по всем членам. Он невольно напрягал мышцы, совсем отвыкшие от настоящей ходьбы за месяцы полета ракеты. Недаром мистер Керн так упорно настаивал после того, как они оставили звездолет с его искусственной гравитацией, на непрестанной гимнастике. По его настоянию все звездолетчики всегда носили нагрузочные костюмы, не дававшие мышцам ослабнуть, постоянно имитируя отсутствующую тяжесть. Но насколько привычнее и приятнее была настоящая тяжесть!.. Она напоминала родную планету!..
За окнами понеслись белоструйные потоки. В кабине стало не так жарко. Алеша вытер пот с лица и улыбнулся.
Илья Юрьевич возился с анализаторами. Показания станций-разведчиков подтверждались. Слой ядовитых облаков пройден. Белые облака, как и ожидалось, насыщены водяными парами! Водные океаны, а не нефть, не море углеводородов внизу.
Не мертвая планета, а жизнь в негаданных формах встретит там исследователей!..
В атмосфере, кроме углекислоты, оказалось много азота, кислорода же обнаружилось мало. Но внизу станции-разведчики показали его больше! Радуйся, Гарри!
Есть там растительность, есть!
Корабль вынырнул из белых облаков.
И сразу же обрушился ураган. Исполинскую ракету тряхнуло так, словно вдруг заработали боковые дюзы.
Богатырев ударился о спинку кресла, Алеша вылетел на пол — не послушался, не привязал себя ремнями!
Один только Добров прочно сидел на месте, как влитый, вцепившись руками в рычаги управления. Лицо его окаменело, на голом черепе выступили капли пота.
Алеша подумал об американцах, которым предстоит пройти бешеную атмосферу на планере!.. Какие же они все-таки смельчаки!.. Вставая, встретился взглядом с Ильей Юрьевичем. Он, конечно, думал о том же.
Алеша ухватился обеими руками за раму иллюминатора.
Внизу алел новый слой облаков… красных и серебристых.
Так это не облака! Это поверхность планеты! Суша!..
Красная суша… материк, покрытый красноватой растительностью!..
— Эй, Гарри Вуд! Слышишь нас? — бросился Алеша к радиоаппаратуре.
Лица Вуда и Керна еще виднелись на телевизионном экране сквозь темные полосы помех.
Алеша включил "телевизионный глаз", чтобы на "Просперити" тоже увидели поверхность планеты.
Вуд закивал головой, заулыбался.
— Она красная, твоя растительность! — кричал Алеша, — Именно такой представлял ее твой учитель Гавриил Андрианович Тихов на нашей околоземной Венере. Пусть около чужого солнца, но это так! Но что это серебристое?
— Это море, — гулко отозвался Илья Юрьевич. — Вода серебристая… или такой кажется сверху… Игра света.
Телевизионный экран совсем закрылся темными полосами.
— Полная "непроходимость" радиоволн, — угрюмо заметил Добров.
— Как же они радиопеленг услышат? — забеспокоился Алеша.
— Пойдут к квадрату — "семьдесят", где мы сядем. Снизятся, услышат, невозмутимо заверил Илья Юрьевич.
Алеша успокоился.
Он упивался невиданным ландшафтом.
Добров вел ракету к берегу морского пролива.
На горизонте дымились вулканы. Остроконечные конусы выбрасывали фонтан дыма, расплывавшегося зонтами.
— Эх, Мэри, Мэри!.. А мы с тобой надеялись, что тепловое пятно — это "их город"…
Багровое пятно солнца падало на горную цепь.
Исследователи "влетали" в вечер.
Илья Юрьевич решил приземлиться на границе дня и ночи, где должно быть меньше бурь…
Ракета прошла низко над вулканом. Пепел окутал ее тьмой, потом внизу сверкнуло раскаленное жерло и огненные реки по склонам. Потом снова отливающая медью вода.
