Владимир Муровайко - Тест
Вдруг дверь широко распахнулась, и в кабинет вбежал, вытирая на ходу пот… Роман Михайлович.
*
«Здравствуй, дорогая Леночка!
Наконец все стало на свои места. Рома возвратился насовсем. Нет, не тот, о котором писала раньше. Тот был ненастоящим. Возвратился мой единственный любимый Роман Михайлович. Я ему, конечно, простила, но это между нами, пусть еще помучается, поувивается за мной.
Мой Рома — настоящий — создал биоробота. Ну почти человека, только с некоторыми железячками внутри, я в этом слабо разбираюсь. Он, бедненький, добивался, чтобы новинку испытали, но везде получал отказ. Тогда на свой страх и риск вместе с этим взбаламушным скульптором из соседнего подъезда, они слепили (я в подобные тонкости не вникаю) второго Рому. Запрограммировали. Что он вытворял, ты уже знаешь. А мой Рома — настоящий — в это время поселился у старого друга и тихонько следил за экспериментом, не показываясь никому на глаза.
Теперь дела Романа Михайловича пошли вверх. На заводе и в институте взяли его разработки. Даже, говорят, биороботы эти станут незаменимыми на производстве. Как наладчики техпроцесса, короче, во всем, что не касается человеческого фактора. Роме на всякий случай вкатили строгий выговор. И поделом. Чтоб не морочил больше жене голову. Ведь что касается семьи, эта человеко-машина потерпела полное фиаско. Благодаря мне, сама понимаешь. Я-то его сразу раскусила.
Жизнь наша возвратилась в привычное русло. Димку в большинстве случаев отвожу в садик сама. Проверяю уроки у Ольги. Муж, как всегда, слишком занят. Все-таки начало года. Надо выполнять производственную программу. Обещает чуть погодя больше выкраивать для меня времени.
Правда, немножко берет меня страх, когда Рома выходит на балкон. Но я теперь каждую ночь на всякий случай тщательно его ощупываю. И регулярно смотрю за счетчиком. Одного жаль: у этого ненастоящего Ромы были такие сильные объятия — дух забивало, представляешь?!
Остальное у нас все хорошо. Никто не болеет. Ольга вновь радует в третьей четверти пятерками. Димка пристально выспрашивает, существует ли Баба-Яга? И что свидетельствуют об этом факты.
Приезжайте в гости, будем рады. Тогда и поговорим подробнее.
До свиданья. Наташа. 24 января 20… года».
КОРРЕКТИВ
Рассказ
I
Борис беспомощно откинулся в командирском кресле.
— Кажется, мы основательно влипли. А все та проклятая коррекция. На миллисекунду.
— Да-а-а,— протянул Алексей.— Влипли не то слово. Затерялись, вот. Из «влипли» можно выпутаться, здесь посложнее петрушка. Но искать выход надо. Иначе…
Он не договорил. Что означает «иначе», было ясно обоим. Их небольшой разведывательный звездолет класса «Галактика», рассчитанный на кратковременный полет с двумя космолетчиками, затерялся во Вселенной. Они предполагали вынырнуть из подпространства невдалеке от недавно открытой двойной звезды. В последний момент внесли незначительную поправку, чтобы подойти к ней несколько ближе. И вот… Или бортовой компьютер дал сбой, или ввели в него неточные данные, но «Смельчак» материализовался совсем не там.
Решив исправить ошибку, Борис тотчас дал корабельному «мозгу» задание вернуться назад, в Солнечную, вновь внеся коррекцию на миллисекунду. «Смельчак» «прыгнул» и вынырнул теперь в совершенно незнакомой точке. Вокруг мерцали мириады чужих созвездий. Родного Солнца не было и в помине на десятки парсеков. Да если бы и обнаружили где-то на задворках, энергии на новый полноценный прыжок не хватало. Разведывательные звездолеты предназначались только для доставки экипажа в намеченный сектор, кратковременного обследования и возвращения. Если что-либо представляет ценность, туда позже отправится специально подготовленная экспедиция.
Правда, отчаиваться они не собирались. Настроив систему поиска маяков, разбросанных по «обжитой» части Галактики, начали докапываться, почему случилась ошибка. Как только их «кузнечик в два прыжка» (так разведчики ласково называли звездолеты, подобные «Смельчаку»), обнаружит маяк, на Земле сразу станет известно об их местонахождении. Еще сегодня вечером, самое позднее завтра утром оба будут пить чай в кафе космопорта.
Однако прошли и час, и два, и три, а эфир молчал. Ни единого знакомого сигнала.
— Слушай,— тускло сказал Алексей,— кажется, я обнаружил причину,— его тон не обещал ничего хорошего.
Борис вопросительно посмотрел на штурмана.
— Внося поправку, мы не учли, что счетчик подпростран- ственного времени уже включен. Говорил же, говорил, что не надо спешки!
У Бориса по спине забегали мурашки:
— И…
— …для обратного прыжка корректив внесли, а о счетчике забыли.
Вот оно что!.. Не внесли поправку на время. Компьютер свое сделал, и их отнесло неведомо насколько и неизвестно куда. Такова цена миллисекунды. Поэтому и не обнаружили двойной звезды. Ошибся не компьютер — они. Понятно, почему молчат маяки. Их здесь просто нет.
— Значит, обречены,— судорожно сглотнул Борис,— утеряны изначальные данные входа в подпространство. Нечего сказать, порадовали друг друга.
— Что же делать?
— Спать. Сколько хочешь. Времени у нас уйма. Во всяком случае несколько лет до нашей кончины гарантирую,— зло пошутил пилот.— При условии, что удастся найти приличную планету с парочкой смазливых аборигенок, и больше протя…
Не успел он развить мысль, как заработало приемное устройство. Оба выскочили, будто подброшенные пружиной: маяк! Однако чем пристальнее вслушивались, тем больше вытягивались их лица. Забрезжившая было надежда улетучивалась. Сигналы абсолютно непонятны. Да и не на гравичастотах земных маяков, совсем в ином диапазоне.
— Расшифруй,— дал задание корабельному мозгу Борис.
«В СИГНАЛАХ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ СИСТЕМА. ДЛЯ РАСШИФРОВКИ НЕТ ИСХОДНЫХ ДАННЫХ. ВВЕДИТЕ КОД».
— Направление, расстояние? Откуда идут?
«От пятой планеты системы звезды-карлика…»
Алексей прикинул расстояние:
— Дотянем на планетарных. Вот тебе и подходящая планета.
II
Аборигены тесным кольцом обступили космолетчиков, когда те спустились на голубую лужайку, куда посадили «Смельчака». Они были внешне похожи на землян, только маленького роста, самый высокий мог свободно пройти у Бориса под вытянутой рукой. Одетые в яркие одежды, отличались удивительной подвижностью и, казалось, порхали, как мотыльки. Глаза их тоже
постоянно пребывали в движении, то расширяясь на треть лица, то сужаясь до нормальных человеческих размеров. Позже земляне поняли, что так аборигены выражали свою радость или горечь. Расширенные означали улыбку, нормальные — внимание, сильно суженные — горе. Рот при этом оставался неподвижным; он служил, как выяснилось, только для воспроизведения слов и приема пищи. Говорили инопланетяне ровным, без всякого выражения голосом, и лишь по телодвижениям и глазам можно было определить: волнуются они или спокойны, сообщают сногсшибательную весть или ведут деловой разговор.
