М. Чертанов - Казнить нельзя помиловать
– Какие деньги? – спросила Таня с раздражением – У нас что, есть деньги?
– Одного уже убили, – продолжал Олег, проигнорировав ее замечание. – Я думаю, это предупреждение: так будет со всеми, если не заплатите, квартиру не заложите или еще что-нибудь. Или, может, это средство шантажа. Как-нибудь приплетут нас всех к этому Савельеву, будто мы его убили. Посадят и опять же имущество конфискуют.
– У нас с тобой имущества-то никакого нет, – сказала Таня.
– У нас? – переспросил Олег. (Всякий раз, когда жена произносила слова «у нас», лицо его почему-то перекашивалось.)
– Вот у Артема – это тоже из нашего списка мужик, – сказал я, – есть довольно занятные соображения…
– А он кто? – спросил Олег, выслушав мой краткий пересказ Артемовой версии.
– Партайгеноссе от «Единой»…
– Ясно, – ухмыльнулся Олег. – Политики! Им кругом таинственные организации мерещатся. Не найдут, так придумают. Секта! Бред все это. Обычная коммерческая афера. То есть не обычная, конечно, а весьма странная, но суть одна: плати, или плохо будет.
– Нет, – сказала Таня упрямо. – Я знаю, это телевидение. Ты все сидишь, уткнувшись в клаву, ничего не смотришь, ничего не понимаешь. Знаешь, какие рейтинги у всех этих шоу? Что с тобой толковать, если ты даже «Реальную жизнь» ни разу не смотрел…
– Думаешь, это новая игра? – спросил я. Слова ее мне показались убедительными. Конечно, седой отрицал, что это шоу, но, видимо, в том-то и фишка!
– Конечно, шоу, – повторила Таня. – Выбрали группу людей по каким-то признакам… ну, им видней. Малость напугали, чтоб атмосферу создать. Дядьку этого никто не убивал, все инсценировано. Теперь будут следить, как мы себя поведем в нестандартной ситуации, и снимать скрытой камерой. Кто выиграет – получит приз.
– Танька, ты неправа, – сказал Олег. – Во-первых, эти шоу заранее рекламируют: мол, записывайтесь, принимайте участие, господа хорошие. И размер приза сразу сообщают.
– Может, и рекламировали. Ты же к телевизору близко не подходишь!
– Но ты-то от него не отходишь! – парировал Олег. – Уж ты бы услыхала. Во-вторых, люди сами рвутся участвовать, отбор проходят. А здесь – насильно. Зачем? И где они эти скрытые камеры поставят – по всему району? А правила-то какие у игры?! Что значит «останется один»? Как они решат, кто этот один, если не сказали, что нужно делать?! Вы просто недооцениваете наших родимых аферистов. Им такое устроить – раз плюнуть.
– Телевизионщики должны все время придумывать что-то новое, чего раньше не было, – сказала Таня. – Принципиальная новизна этого шоу в том и заключается, что участники приходят не добровольно, а случайно. Теперь насчет правил: они будут нам каждый день звонить и объяснять, какое предстоит испытание. А телекамеры стоят в каких-нибудь специальных местах, например, в том же «Перекрестке». Да завтра же наверняка позвонят!
– Вот тут я с тобой согласен, – буркнул Олег. – Что позвонят. И потребуют бабки.
– Но человека-то убили, – сказал я. – Видел собственными глазами.
– Ваня, – Татьяна улыбнулась мне, – это же постановка! Его не убили, тебе показалось. Ты смотрел прошлую…
– Это может быть, – перебил ее Олег, доставая из пачки очередную сигарету. – Очень может быть, что никого на самом деле не мочили. Стреляли холостыми. Иван, ты не видел, как в «Скорую» заносили? Головой или ногами?
– Я не дождался.
– Помнишь, сколько таких историй было! Один крутой другого якобы заказал, и киллер того якобы замочил, а потом адвокаты подсмотрели, что «труп» головой вперед несли. И все! Так же и здесь. Только телевидение тут ни при чем.
– Да как же ни при чем? – взвилась Таня. – Уж им-то изобразить перестрелку ничего не стоит. В «Большой погоне» даже взрыв в метро инсценировали! Неужели не слыхали?
Я промолчал. В самом деле, я ведь не видел толком – труп он был или кто. Машина проехала, выстрелы прозвучали, дяденька упал, народ набежал. Вот и все. А отчего он упал? Черт его знает. Каскадер – упал и даже не ушибся. И кетчуп… Единственное «но» – я был уверен, что не могу спутать звук холостого выстрела с боевым. Впрочем, стрелять могли боевыми, но – мимо.
– А давайте позвоним в милицию! – предложила Таня. – Скажем, что видели убийство…
– Думать не смей! – Олег даже подскочил от возмущения. – Вот уж точно на нас все повесят, если там правда кого-то хлопнули. Тут в такое можно вляпаться… Тем более жулик этот предупредил. Проще уж у соседей по подъезду узнать.
– Ели это телевизионная инсценировка, – сказал я, – то и менты, и соседи подтвердят факт убийства. Так всегда делается. Послушайте… а ведь я сейчас заходил в «Перекресток». Там пусто… то есть в том отделе, где этот седой жульман утром был…
– А чего ты хотел? – спросил Олег. – Будут они там сидеть! Ведь мы могли все-таки в милицию стукануть…
– У администрации «Перекрестка» спросить, кто офис арендовал? – предложил я робко.
– Так тебе и сказали! А даже если скажут: мол, фирма АБВГД плюс лимитед, а/я 12345. И что тебе от этого? Все схвачено, все предусмотрено!
– О кэй, о кэй, – я поднял руки кверху, соглашаясь. – Вы согласны встретиться с остальными? Может, другие что-нибудь знают, чего мы не знаем. Марина Макарова приглашает всех завтра к ней, в восемь вечера.
– Макарова – это кто? – спросила Таня.
– Женщина, которой я звонил, – сказал Олег. – Ночная бабочка. Кстати, по голосу совсем не похожа на путану.
– Нормальная баба, – сказал я. – И не путана она вовсе, а обычная дама, принимающая добровольные пожертвования от джентльменов. Ну что, придете?
– Придем, придем обязательно! – сказала Татьяна. – Так интересно…
Когда я вышел на улицу, хмель у меня совсем выветрился, и я заметил, что по сравнению с утром сильно похолодало. Дома я не знал, куда себя девать. Боялся, что захочется напиться, не смогу устоять, и пойдет все по кругу. Но как-то не захотелось, наверное, слишком устал. Набрал номер Марины – она сразу взяла трубку, и почему-то меня это обрадовало. Я доложил о посещении супругов Холодовых. Сказал Марине, что они довольно приятные люди, тоже ничегошеньки не понимают в происходящем, а завтра непременно явятся на «совещание».
– Иван, я ведь не поленилась, зашла к соседям этого Савельева, – сказала она. – Они говорят: в той квартире уже год не живет никто. Но ведь если он крутой – у него сколько угодно квартир может быть. Так что никакой новой информации…
Повесив трубку и плюхнувшись в кресло, я вдруг понял: весь этот маразматический день я был почти счастлив, потому что меня оставила ноющая, грызущая душевная боль. Точнее, не оставила, а с этой непонятной историей и новыми знакомствами я о ней забыл.