Грег Бир - Бессмертие (Часть 1)
* Греч. - букв. сосуд, ваза. (Прим. перев.).
--------------------------------------------------
- Где ваши женщины и дети? - спросила оперативница.
На нее смотрели чарующие голодные очи. Потусторонне прекрасные лица, жидкие пряди рано побелевших волос... Пошатываясь, один человек вышел вперед и изо всех сил прижал к себе Ланье. Объятия больного ребенка... Чуть не плача, Ланье поддерживал незнакомца, чьи глаза светились едва ли не обожанием, а может быть, просто несказанным облегчением и радостью.
Хлопнул ружейный выстрел, и оперативница покатилась по снегу. Ее грудь превратилась в кровавый родник.
- Нет! - закричали горожане. - Нет! Но грянули новые выстрелы. Пули содрали кору с деревьев, взметнули снег, простонали, отлетая от корпуса корабля. Человек средних лет с густой черной бородой казался не столь изможденным, как его товарищи по несчастью, а винтовка в его руках выглядела еще благополучнее, чем он. Холеная. Властная.
Он стоял на единственной городской улице и истерически вопил:
- Одиннадцать лет! Одиннадцать! Боги! Где вас носило эти проклятые одиннадцать лет?!
Оперативник, чье имя Ланье напрочь запамятовал, поверг крикуна наземь жаркой вспышкой шаровой молнии из единственного оружия небесных гостей. А Ланье уже осматривал раненую. Ей угрожала смерть, если не извлечь из затылка имплант - капсулу с записанным сознанием. Он опустился на колени и нащупал пульс, позволяя ее векам с трепетом закрыться, отпуская ее в преддверие небытия. Не глядя по сторонам, он достал складной скальпель, разрезал женщине кожу на шее под самым черепом, нащупал черную капсулу, извлек из гнезда и опустил в маленький пластиковый мешочек. Все, как учили.
Пока он этим занимался, горожане медленно и методично затоптали стрелявшего, превратили в кровавое месиво. Оперативник пытался их оттащить, но он был один, а их, хоть и слабых, десятки.
Пока длилась казнь, человек, который обнимал Ланье, хранил молчание: вспышка звериной ярости перепугала его до умопомрачения. Придя в себя, он упал на колени, чуть прикрытые рваными штанинами, и взмолился Ланье, чтобы тот не разрушал поселок.
Из бревенчатых халуп появились женщины и дети, похожие на оживших мертвецов. Обитатели импровизированного городка пережили одиннадцать зим (из них самые страшные - первые две), но эта бы непременно их доконала...
- Заплати-ка пошлину у моста, - пробормотал Ланье. Моя жена молода и жизнелюбива. Я - старик. Каждый из нас сделал выбор. И платит пошлину.
В прихожей он секунду простоял неподвижно, смежив веки, изгоняя туман из головы.
"Я честно делал свое дело. Видит бог, я тридцать лет отдал Возрождению. Карен поступила точно так же. Но она не похожа на истертый ковер".
Он взял альпеншток и отворил дверь. По-прежнему над крышей скользили серые облака. Если б он мог подцепить пневмонию - "стариковскую подружку" - он бы, наверное, сделал это осознанно. Но среди благ, полученных от Гекзамона всеми старотуземцами, был иммунитет почти ко всем болезням. На это у "ангелов" хватило сил.
Через два часа Ланье пожалел о данном самому себе обете до привала одолеть ближайшую вершину гряды. Уже на втором изгибе горной тропы, сложившись пополам, стиснув пальцами дрожащие колени, роняя со лба капли пота, он втягивал и с шумом выдыхал когтистый воздух.
Наконец он разрешил себе опуститься на камень. Ныли лодыжки, мускулы на икрах угрожали стянуться в узлы.
Ветер выкрикнул его имя. Он вздрогнул и завертел головой. Убедив себя, что послышалось, он достал из ранца бутерброд с овечьим сыром, снял обертку и вонзил в него зубы.
И снова ветер прокричал его имя, на этот раз отчетливей и ближе. Ланье встал и хмуро посмотрел вверх по тропе, уверенный, что зов донесся оттуда. Затем торопливо завернул бутерброд, прошел горизонтальный отрезок тропки и поднялся ярдов на сто; подошвы его ботинок хрустели по гравию и скользили на сочной траве, еще сырой от росы.
Никого не видать. Он остановился перевести дух, насытить кровь свежайшим воздухом, очистить мозг от паутины лени, наросшей за месяцы сидения в доме. Устав, он сел на валун у тропы.
Внезапно в нескольких сотнях метров выше на тропе появился мужчина в черном и сером, с альпенштоком в руке. Он спускался к Ланье. Не его ли голос донесло ветром? Ланье не смог решить, хочется ли ему поговорить с кем-нибудь или нет. Если это пастух - прекрасно, ладить с селянами он умеет. Но если турист из Крайстчерча... А может, он пройдет мимо?
- Добрый день, - произнес человек, приблизившись. Моложавый, широкоплечий, рост чуть ниже шести футов; коротко подстриженные темные волосы; предплечья в буграх мышц. Он напоминал молодого быка.
- Я ждал, когда ты сюда поднимешься и отведешь меня вниз, - произнес человек таким тоном, будто обращался к старому другу; Говорил он с акцентом очень слабым, но Ланье сразу его узнал: русский. Ланье нахмурился.
- Разве мы знакомы?
- Пожалуй. - Человек улыбнулся. - Мы познакомились много лет назад, правда, мимоходом.
- Боюсь, меня подводит память.
- Когда-то мы враждовали. - Казалось, собеседника радует, что это осталось в прошлом. Странно, но у незнакомца не было теплой одежды и заплечного мешка. Он не мог пробыть в горах долго.
- Когда-то русские напали на Пух Чертополоха. Ты один из них? Путешественник выглядел от силы на сорок, а нападение было давно, но он, возможно, прошел курс омолодительной терапии где-нибудь на орбитальном объекте или станции Земного Гекзамона.
- Да.
- Что привело тебя сюда?
- Дело. Важное и срочное. Необходима твоя помощь.
- Все это было так давно... Как тебя зовут?
- Я огорчен, что не помнишь, - с обидой сказал собеседник. - Мирский. Павел Мирский. Ланье рассмеялся.
- Прекрасная попытка. Мирский - по ту сторону неба. Сбежал с гешелями, и Путь закрылся за его спиной.
- И тем не менее я Мирский. Ланье пристально вгляделся в его черты. Господи Боже, он и впрямь похож на Мирского!
- Патриция Васкьюз все-таки нашла дорогу домой? - спросил пришелец.
- Нет... Но какое тебе до нее дело, черт побери?
- Я ведь вернулся. Правда, из другого времени. - Незнакомец подошел ближе. Сходство с Мирским было несомненным. - Я ждал здесь, когда ты придешь. Я должен поговорить с Корженовским и Ольми. Они еще живы?
Конрад Корженовский создал Путь, некогда примыкавший к Седьмому, внутреннему Залу корабля-астероида Пух Чертополоха. Астероид и две секции Осеграда по-прежнему находились на орбите Земли, но один из полярных "колпаков" исчез, и Седьмой Зал остался без потолка: сорок лет назад, когда часть надеритов убегала из Осеграда, Пух Чертополоха взорвали на стыке с направлением Пути. Почти мгновенно Путь самозакупорился - "прижегся", навсегда замкнув в себе часть бесконечности. Те, кто предпочел остаться в ней - среди них Павел Мирский - стали недосягаемее, чем души мертвых, если, конечно, у мертвых есть души.
