Роман Струков - Тень могущества
Комнатёнка у меня узкая и захламленная — так говорят все, кому случилось у меня побывать. По-моему, возводят напраслину. На свои бы дома посмотрели!
Тонкая серая дверь, отлитая из какого-то на редкость упругого пластика, изрядно покорёжена в середине — это кто-то пытался выбить её ногами. Чуть выше вмятины — две дыры от пуль, появившиеся в тот момент, когда я, чтобы не выяснять лицом к лицу, кому понадобилось моё бренное тело, шмальнул в дверь не вылезая из под кровати.
Пули ещё долго рикошетили с пронзительным свистом по коридору, но крови я не обнаружил… так что ночной визитёр ушёл невредимым. Полотно двери перекосило, но это имело и свою положительную сторону — теперь её можно было даже не запирать замок, поскольку продавленную в середине плоскость приходилось выдирать из косяка как больной зуб, чертыхаясь, а иногда и обращаясь к помощи Старины Дика.
Когда же я вывинчивал дверную ручку, дверь было и вовсе невозможно открыть.
Несомненно, слишком хорошо закрытые двери привлекают внимание. Но пулевые отверстия служили надёжным щитом от воров.
Тем, кто духом был послабее, дыры от пуль говорили о неимоверной крутости владельца, палящего не задумываясь во всё, что имело несчастье ему не понравиться. Храбрецам достаточно было заглянуть в пробоины и установить, что всё, заслуживающее внимания давно уже спёрли.
Незачем в комнату было заглядывать и мне — я и без того знал, что я там увижу.
Вдоль левой стены комнатушки-пенала — стол с проржавевшей раковиной и укреплённым на стене баком для воды, которую приходится носить из нелегальной врезки в водоподающую магистраль «домограда». Чуть дальше, на тумбочке, не вошедшей бы ни в один из мебельных гарнитуров, которые можно выписать по каталогам, стояла древняя микроволновая печь, выполнявшая функции шкафчика.
Справа — застеленная целлофаном железная кровать, за ней, одним торцом упираясь в стену а другим — в спинку кровати — стеллаж, доверху забитый устаревшими бумажными носителями информации, в которые, хвала Аллаху, невозможно вносить оперативные изменения. Но кому в наше время нужны бумажные книги? Даже я в них заглядываю всё реже.
Я ввинтил ручку и с натугой открыл дверь. Скрежет был ужасный, будто визг раздавленной кошки, и я на всякий случай огляделся по сторонам — не звонит ли кто в общество борьбы за права животных. Но никому и в голову не пришло выглянуть в коридор и посмотреть, что происходит. Я вошёл в своё жилище и с теми же акустическими эффектами прикрыл дверь, на полфута не доведя её до косяка.
Кому как, а мне отсюда ещё и выходить.
Машинально прикрыл пулевые отверстия полосками непрозрачного скотча, давно потерявшего клеящие свойства, но каким-то чудом продолжающего удерживаться на двери. Присел на угол койки, ещё раз огляделся.
Окно расположенное напротив двери я заложил кирпичом. Снаружи всё равно темень, а сквозь стену ворьё из уличных банд лезть пока стесняется.
Впрочем, свойств второго выхода окно не потеряло. Раствор, на котором я уложил кирпичи, состоял почти из одного только песка, и хороший пинок позволял без затруднений открыть проход в Европу.
По крайней мере, так обстояло дело в теории. На самом деле мне этим способом эвакуации пользоваться вовсе не хотелось. Второй этаж — не слишком высоко, только вот ноги запросто переломать можно.
Над бывшим окном тускло отсвечивала красным неоновая трубка, снятая мной с какого-то рекламного щита. Щит рухнул с эстакады наверху и пролежал целых три часа, прежде чем за ним приехали. Разумеется, ничего не нашли. Здесь, внизу, в чистом виде процветает безотходное производство.
Точно напротив моей головы в стену был вмонтирован терминал с прямым выходом в Сеть — наследие какой-то давней федеральной программы, целью которой было не то повышение интеллектуального уровня затенённых районов, не то стремление занять туземцев чем-нибудь на предмет предотвращения социального взрыва.
Программа воплотилась и благополучно сдохла, не принеся никаких заметных плодов, зато наверняка обеспечив кому-то соответствующую пометку в служебном досье. А терминалы остались, и многие умельцы заставили их работать, получив нелегальные каналы для выхода в Сеть.
Впрочем, мой работал легально.
Моих познаний, почерпнутых в архиве отдела высокотехнологичных преступлений, к которому я был приписан, вполне хватило для того, чтобы занести терминал на баланс родного полицейского управления.
Экран, чуткость сенсорной клавиатуры которого была явно избыточной, включился, едва я вошёл. Терминал был настроен на какое-то секс-шоу в реальном времени — не иначе как Старина Дик повышал свой образовательный уровень. Актёры двигались измученно и вяло, выполняя привычную, вроде погрузки мешков с цементом, работу.
Я помахал рукой над экраном, вызвав к жизни Официальную Мозгомойку. В принципе, все каналы новостей одинаковы, живут по принципу «каждый день на этом свете — последний», калейдоскоп сенсационных фактов триста шестьдесят с лишком дней в году, двадцать четыре часа в сутки, вы знаете всё, но не в состоянии сделать никаких выводов. По такому принципу банковские компьютеры ломают — перегружают выходные каналы мусорной информацией, которую глупая машина вынуждена обрабатывать, и под шумок переводят миллион-другой долларов на Каймановы острова или на Луну.
Официальная Мозгомойка от других каналов ничем не отличается, но, по крайней мере позволяет выяснить точку зрения родного правительства по всяким важным вопросам.
И всё такое.
Не то чтобы политика меня волновала. Один чёрт, бледно-зелёная карта не дает права голосовать даже по вопросам внутренней политики (будто это что-то меняет, ха!). Но ежемесячное собеседование в Иммиграционной службе иначе не пройдёшь. Лучше знать, чего знать не стоит.
Отвлёкшись от экрана, благо, звук был вырублен, я пошарил в кармане плаща и поставил на стол лоточек с белковой пастой — единственная еда, не наносящая моим финансовым средствам невосполнимого урона.
На коробке была изображена при помощи голографии какая-то вкусная рыба, но я то знал, что вкусной рыбы в белковой пасте нет ни на грош.
Пасту готовят из насекомых, которые, что общеизвестно, содержат много ценного белка. Сырьём для блюда на моём столе послужила саранча. Известно вам, что в одной единственной кулиге саранчуков может содержаться несколько миллионов тонн живого веса?
Первоначально насекомые шли на корм скоту, но их быстро научились перерабатывать в нейтрального вида и вкуса массу. Плюс необходимые вкусовые добавки — и проблему голода в развивающихся странах можно похоронить.
