Тим Леббон - Происхождение истины
И поэтому они были неостановимы.
Питер откупорил бутылку вина и разлил по трем бокалам, но пил только он. Дуг и Люси-Энн пытались успокоить дочь, но Гемма только отмахивалась от них, говорила, что чувствует себя прекрасно, а потом продолжала причудливый монолог.
И, самое странное, ее глаза во время разговора сверкали, руки рисовали фигуры в воздухе, иллюстрирующие ее идеи и мысли, и она улыбалась, открывая им очередную сложную истину. Дуг понял: это говорит она. Это Гемма произносит жуткие, удивительные вещи, его дочь, его маленькая девочка. И все трое взрослых вскоре хорошо поняли то, что Дуг подозревал все время: ничего из этого Гемма прежде не знала.
Она одновременно и училась и рассказывала.
"Гемма", вновь попробовал Дуг, "откуда ты все это знаешь? Кто рассказал тебе? Гемма, ты пугаешь папу и маму."
Она остановилась. Мгновенно, на пол дороге серии уравнений, в которых взрослые потерялись в тот же момент, когда она начала о них говорить. Она посмотрела на Дуга и за светящимся энтузиазмом лицом он разглядел свою уставшую, испуганную дочь. "Я не хочу пугать тебя, папа. В самом деле не хочу. Но некоторые вещи должны быть высказаны."
Она снова отвернулась, глядя на юг, словно бросая вызов приближающемуся року примерами того, что достигло человечество за слишком короткий период проживания на этой планете. Тот факт, что рок был плодом пошедшего в неверном направлении труда самого человечества, значения имел не больше, чем причина ветра, звука или облаков. "Это больше некому сказать", прошептала она. А потом снова начала монолог.
Связь рефлексивных точек на ступнях с различными функциями организма...
Фракционирование, то есть, как жидкий воздух можно разделить на составляющие при температуре минус 196°С...
Броуновское движение, а от него к Эйнштейну, а от него к единой теории поля, а потом к суперструнам и теории всего...
"Заставь ее остановиться!", закричала Люси-Энн, вставая и шагая прочь. Красное вино из ее бокала выплеснулось на землю. "Пожалуйста, Дуг", сказала она, не оборачиваясь, "верни нашу дочь обратно хоть на время."
Дуг вспомнил, как пару лет назад Гемма прошла через короткий период, когда она с криком просыпалась ночью. Это продолжалось всего около недели, но звук ее вопля был ужасен, и после первого же случая ни один из них совсем не спал, пока это не кончилось так же внезапно, как и началось. А когда ее спрашивали, в чем дело, она только и отвечала: "Луна, папа, луна висит в моей комнате и смеется надо мной!" Он так никогда и не понял, чего же она боялась, потому что луна была знакомая штука, а человечка на луне она даже любила.
Теперь ему казалось, что он понимает, что тревожило ее в те несколько неистовых ночей. Человечка на луне она знала по своим сказкам, но тот же человечек, смеющийся над ней, был вещью совершенно новой, чем-то угрожающим, неприятным и тайным, подделкой того, что она знала.
Именно поэтому Дуг чувствовал себя сейчас точно так же. С приближающейся смертью дочь пугала его потому что вела себя так, как никогда прежде. Это была еще Гемма, но Гемма странная.
У него не было времени освоиться с этой странностью. Ему надо жить с нею и с нею умереть.
"Она пытается нам что-то сообщить", произнес Питер.
"Что?" Дуг не мог отвести взгляда от дочери. Если он отвернется, что-то может произойти.
"Гемма пытается нам что-то сказать. Она передает информацию, идеи, теории, историю... она швыряет нам части головоломки и просит достроить ее." Он оживился, встал, и начал расхаживать, отпивая из бокала и размышляя. Выражение его лица стало мягким, не сардоническим, как обычно.
Дуг покачал головой. "Питер, она напугана. Последнюю пару дней она видела по ТВ, как умирают люди, она видела... она видела, как банда мужиков насилует женщин на дороге. Не думаю, что Люси-Энн удалось достаточно быстро закрыть ей глаза..." Он замолчал. Люси-Энн вернулась, нервно ломая пальцы, села рядом с Геммой и попыталась вывести ее из этого странного гиперактивного транса.
Питер выхлебал еще бокал вина и налил его дополна. "Похоже, она заново проживает всю жизнь человечества перед наступлением его конца. Перед тем, как мы утонем, выговаривает перед нами нашу коллективную память."
"Она просто говорит, что слышала."
"Ты знаешь, что это не так, Дуг, правда?" Питер протянул руку, словно предлагая какую-то невидимую истину. "Это может казаться невероятным, но что более невероятнее того, что здесь и сейчас?"
Дуг отвернулся от Геммы и почувствовал, что какой-то груз упал с его плеч, какая-то страшная тяжесть ответственности, словно слова старика убедили его, что ничего из происходящего не является его виной. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, вдыхая аромат вина, разлитого Люси-Энн.
"Так что же она пытается сказать?" Он хотел подшутить над Питером, но как только заговорил, понял, что ему любопытно. А, может быть, в словах старого безумца была искра истины?
Питер пожал плечами, но чуть судорожнее, чуть оживленнее, чем прежде. "Я не знаю. Что, может быть, есть еще надежда. Способ остановить все это."
Дуг коротко и горько рассмеялся. "И мы сможем это сделать, не так ли?"
Питер нахмурился, потом покачал головой. Он посмотрел на юг вдоль долины, где недалеко за горизонтом аннулировалось прошлое, настоящее и будущее. "Конечно, нет. Но если так, в этом была бы горькая ирония, не так ли?"
Все затихли, все, кроме Геммы. Горькая ирония, подумал Дуг. Да, действительно.
Он посмотрел на Гемму, прислушался к тому, что она сейчас говорит, и очень сильно попытался не обнаружить в этом никакого смысла.
***
Гемма снова впала в неспокойный транс, так и не прекращая говорить. Даже обвиснув на руках Люси-Энн с головой, свесившейся набок, она продолжала бесконечный монолог. Несколько птиц уселись на ближайшем дереве, щебеча и вытягивая головы, может, прислушиваясь, а может, и нет. И что бы они услышали, подумал Дуг? Непонятное подшучивание или непереносимую истину? Потому что, откуда бы Гемма ни взяла все это, монолог начинал становиться болезненным.
Она понимала, что происходит, это стало очевидным. Вскоре после того она снова потеряла сознание. Большая част сказанного в последний час - о теории суперструн, о жидком воздухе, о вироидах - все образовывало некую часть громадного плана, который медленно формировался в воздухе вокруг нее. Если бы склоны гор смогли отозваться эхом на все ее слова разом, наверное сформировалось бы нечто, что смогли бы понять он, Питер, Люси-Энн, но тут уж они ничего не могли реально поделать. Все слышали отчаянное желание в голосу Геммы... ужасно слышать такое в голосе столь юной девушки, столь невинной... но никто не мог подняться до такого уровня.
