Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник. Фантастический роман
— То бишь… — на минуту задумался Ильин, — тысяча шестьсот девяносто восьмой год.
— Справедливо глаголешь — от воплощения бога-слова год верно назвал. Но тако латины и люторы ереселюбивые лета исчисляют…
— Позвольте, драгоценнейший… как вас звать-величать, — начал Ильин.
— А Ивашкой Онисимовым сыном кличут, из посадских я…
— Какого ж такого посада? — подал голос Овцын. — Где тут у нас посады?
— С Сумского посада, с Беломорья, милостивцы, от отцов Соловецких пробирахомся, — смиренно сказал бородач.
— Следовательно, Иван Анисимович? — нетерпеливо осведомился Ильин.
— Да бог с тобой, — даже в темноте было понятно, с каким выражением на лице говорил Ивашка. — Нешто мы боярского роду али бо от купецтва происходим…
— Ну-ну, — попечительным тоном произнес Ильин. — Что ж мы тут, происхождением козырять станем?
— А вы, простите за любопытство, из какого сословия будете, Виктор Михалыч? — вмешался Овцын.
— Служащий, — отрезал Ильин.
— О! — с одобрением отозвался франт, — И по какой части?
— По филологической.
— Весьма почтенное поприще, — задумчиво-уважительно пробормотал Овцын и умолк, явно не желая показывать свою неосведомленность.
— Вернемся, однако, к нашим баранам, — продолжал Ильин.
— Каким баранам? — недоуменно вопросили в один голос остальные обитатели подземелья.
— Фу, черт, — смутился Ильин. — Поговорка такая…
— Ты, баринок, язык-то сдержи, — неожиданно взъярился Ивашка. — Пошто нечистого призываешь?! Тьфу, тьфу, тьфу, с нами крестная сила.
— Ну… — Ильин утер испарину со лба. — Морока с вами. Каждое слово наперед обдумывай.
— А как же, — смягчился Ивашка. — Слово-то, оно, знашь, силища… Вначале бе слово и слово бе бог…
— Да знаю-знаю, — взмолился Ильин. — Давайте же ближе к делу… Я хочу вас успокоить — никто из нас не сошел с ума. Все вы назвали, по всей видимости, верные даты. Я, кстати, тоже еще полчаса назад полагал, что сегодня 20 июня 1983 года.
— От воплощения бога-слова? — подозрительно начал Ивашка. Люторствуешь, ереседей!..
— Да нет, не люторствую. Я, прошу прощения, атеист.
— Атеист?! — радостно взвизгнула девушка. — О как это мило. Я тоже отрицаю всю эту поповщину…
— Вы — афеистка? — изумился Овцын. — Это, знаете ли, барышне совсем не к лицу… Нет, вы разыгрываете нас. Афеизм — это забава мужчин, да и то молодых…
Он радостно хохотнул, будто бы вспомнив что-то.
— Господа! — раздраженно заявил Ильин. — Дайте же наконец до сути добраться. Оставим эмоции на потом.
Ивашка протестующе завозился на соломе, но смолчал.
— Итак… Видимо, все мы правы, называя ту или иную дату… Пока мне приходит в голову только одно объяснение происшедшего: мы с вами ухнули в… ну, как бы это точнее сказать… в воронку времени. Можно предположить, что в месте падения метеорита образовался своего рода канал, через который прошлое засасывает будущее…
— Что еще за метеорит? — изумилась девушка.
Пришлось Ильину разжевывать всю историю падения и исследования небесных тел, наделавших бед в Марокко и в Тунгусской тайге. Бесконечные пререкания с богобоязненным Ивашкой вконец обессилили филолога, пока он добрался до своей гипотезы. По тягостному молчанию, воцарившемуся в землянке после этой импровизированной лекции, Ильин понял, что его рассказ не очень-то уразумели. С тяжелым вздохом он вновь заговорил:
— Знаете что, давайте коротко расскажем о себе. А детали, то бишь частности, станем разъяснять по ходу дела. Насколько я понимаю, нам придется смириться с непривычным обществом на какое-то, может быть, весьма продолжительное время. Ничего не зная друг о друге, мы постоянно будем вынуждены пускаться в пространные расспросы и разъяснения.
— Разумно, — поддержал Овцын. — Вот и начните с себя, по ранжиру. Как-никак на сотню-другую лет всякого из нас старее будете…
— Извольте.
Ильин посветил себе фонариком, отыскал подходящую охапку соломы, опустился на нее и с усмешкой заговорил:
— Никогда не думал, что так трудно объяснить до предела кратко главные особенности эпохи, в которую живешь. С чего начать-то, не знаю… Как растолковать, что такое НИИ, научно-исследовательский институт? В ваше время открытия делались одиночками, у каждого ученого по нескольку книг выходило к моим тридцати пяти, а я что могу предъявить? Полдюжины рецензий да две статьи. Да еще звание кандидата наук — это своего рода ступень некой табели о рангах.
— И какому же чину соответствует? — оживился Овцын.
— Черт его… — начал Ильин, но, услышав рокот надвигающегося извержения чувств со стороны Ивашки, поправился: — Бог его ведает.
Везувий благочестия умолк.
— Но все-таки, — настаивал Овцын. — Коллежскому асессору? Титулярному советнику? Или, ежели военные чины предпочтительнее, по этому соответствию…
— У нас любят говорить, что наука чинов не терпит. А вот поди ж ты, без степени никуда… Но и с ней я что такое? В лучшем случае капитан.
— Следственно, в партикулярном состоянии — губернский секретарь, незамедлительно отозвался Овцын. — С чем вас чувствительно поздравляю! Ежели не из дворян будете, то теперь на потомственную к первенствующему сословию принадлежать право получили. Честь имею, ваше высокородие!
Представительница девятнадцатого столетия презрительно фыркнула:
— Глупости какие! Как же это вы умудрились в светлое будущее всю эту рухлядь утащить?
— Господин Овцын истолковывает мои слова в свойственной его веку манере… Но двинемся дальше. Я начал с социального своего статуса. Теперь скажу о личном. Неженат. Развелся.
— У вас разрешены разводы? — спросила девушка.
Получив утвердительный ответ, захлопала в ладоши.
— А у вас какие-то проблемы по этой части? — осведомился Ильин.
— Да нет, просто я давеча битый час спорила с папа, что ежели любовь между супругами иссякает, они обязаны освободить друг друга…
— По Чернышевскому прямо, — заметил Ильин.
— Ой, вы знаете «Что делать?»? — обрадовалась девушка. — Его издают?
— Да, и весьма часто.
— А Федорова-Омулевского, а Иванова-Классика?! Я обожаю их. А как мило пишет о мужицком горе Прыжов.
Ильин понял, что его соузница — натура восторженная, и решил быть поосторожнее, дабы не задеть ее чувства.
— Я, знаете, не большой охотник до народнической литературы. Имена, вами названные, слышал, учась в университете. Но читать этих писателей не приходилось. По-моему, и книги их теперь, в мое время то есть, не издаются. У нас к Достоевскому интерес, к Лескову…
