Константин Бояндин - Этап
Плюс легкие брюки, черные ботинки, светло-бежевая рубашка, куртка и берет. В куртке жарко, придется Кошку на плече нести.
– Деньги есть? – поинтересовалась Мария – вроде бы отошла всего на пять минут, а вернулась с пригоршней ягод. – Угощайся, полезно для здоровья. У меня никогда денег нет поначалу, зла не хватает.
– Спасибо! – Ягоды никогда особенно не любил, но сейчас они показались райским угощением. – Деньги есть. Тебе сколько нужно?
– Тысяч двадцать, если не жалко. Приодеться нужно, я в этом запарюсь, – она посмотрела на свой плащ. – Да и вообще, пора переодеться. Пошли дальше?
* * *– Это Омск, – заявила Мария с уверенностью, когда они добрались до шоссе. – Пригород. Отлично. Тогда так: сначала в центр, там я малость приоденусь, потом поесть чего-нибудь – потом искать, где остановиться. Нормально?
– Нормально. Ты и в Омске была?
– Я здесь родилась. – Мария помахала рукой, и через несколько секунд остановилось такси. – Нам в Омск, – заявила она и назвала адрес. – Можно с ветерком.
– А сколько стоить будет, знаете? – поинтересовался водитель.
– Все в порядке, шеф. – Николаев дружелюбно улыбнулся. – Знаем.
Кошка сидела молча в кармане. Николаев время от времени запускал руку в карман. Там ему облизывали палец и начинали громко мурчать. Кошка, похоже, охотница – вон как пузо набила. Нет, надо уже озаботиться лотком, и что там еще нужно, чтобы кошка была счастлива?
Мария молчала всю дорогу, лишь смотрела в окно и улыбалась. Николаев последовал ее примеру – стало ощутимо легче.
* * *В центре, в смысле у ЦУМа, Мария оживилась. Видно было: знает, что хочет. Николаев ходил за ней и расплачивался, брать наличные она отказалась наотрез. Ладно, у всех свои пунктики. Пока работал таксистом, такого навидался и наслушался – ничто в людях не удивит.
Повеселевшая Мария, теперь в модных летних туфлях, майке и джинсах, шла по улицам, чуть не приплясывая. Как мало человеку нужно для счастья. Они завернули за угол и...
– Дядя Гоша! – Мария с радостным визгом бросилась на шею улыбающемуся мужчине. А вот выглядел так же – кожаная куртка (в такую жару?), мохнатая кепка, брюки. Стоял и курил возле ларька. – Ой, как здорово! Сергей, ну иди же сюда!
– Очень, очень рад! – Георгий Платонович крепко пожал руку Николаева, и не менее крепко обнял, чем окончательно привел в себя. – Ну молодцы! Как добрались?
– Нормально, дядя Гоша! Дайте ваш номер!
Дядя Гоша протянул ей листик бумаги.
– С деньгами все в порядке? – поинтересовался он. Мария и Сергей переглянулись (Сергей подмигнул ей), и Мария кивнула. – Ну и отлично. Если квартира нужна, – дядя Гоша обернулся, выискивая кого-то взглядом, – во-о-он к той бабушке подойди. Скажи, дядя Гоша посоветовал. Чисто, недорого, в одном квартале.
– Ой, спасибо! – И она еще раз обняла его. – Дядя Гоша, мы пойдем обедать и вообще, ладно?
– Конечно, конечно, – улыбнулся Георгий Платонович, и снял кепку. – Сергей, можно на два слова?
– Я пока к бабушке, – Мария указала направление и убежала.
– Слушай. – Дядя Гоша обнял его за плечо. – Вижу, тебе тяжело. Держись с ней, и не обижай, хорошо?
– И не думал обижать, Георгий Платонович.
– Она никому не доверяет, – пояснил дядя Гоша, добывая еще одну сигарету. – Кроме меня, может быть. А тебе доверяет. Если что, звони. – И вручил такой же листик.
– Спасибо. Дядя Гоша, – само как-то вырвалось, – простите, а кем вы работаете?
– Часовщиком. – И он указал на вывеску на ларьке, возле которого стоял. – Я всегда часовщик. Любимое дело. – И подмигнул. – Отдыхай, Сережа. Набирайся сил.
Рукопожатие оказалось крепким. Во силища!
7
– Даже не знаю, с чего начать. – Мария потерла лоб. – Давай с тебя начнем. Тебя сбила машина, верно?
– Можно и так сказать. – Николаев вздрогнул, припомнив последний сон. – Я был в машине.
– Со всеми так. – Мария налила себе минеральной воды. – Блин, я когда-нибудь сопьюсь. Не давай мне пить, ладно?
– Даже воду?
– Только разбавленную, – она улыбнулась. – И почему кажется, что я тебя давно знаю? Кроме шуток! Ну так вот. Мы все тут попали под машину. Кого-то сбило, кто-то сам был в машине. И вот мы тут, блин. Две-три недели можно жить нормально, а как наступит полнолуние – все как вчера, понял? Начинается конец света. Главное, дожить до полудня, по Гринвичу.
– А что в полдень?
– В двенадцать часов двенадцать минут двенадцать секунд мир исчезает. Ну, как вчера. А нас всех куда-то еще переносит, и все по новой. Две-три недели, и снова конец света. Если держать кого-нибудь за руку, то окажешься где-то рядом с ним. Федя у нас самый головастый – у него остальные подробности.
– Ясно. – Николаев отпил из своего бокала. Не то чтобы стало понятнее, но появилась какая-то опора под ногами.
– Слушай. – Она взяла его за руку. – Будет жутко хреново. Тебе ведь уже снилось, как тебя сбили, да? Снилось?
– Снилось. – Николаев опустил взгляд. Стало тоскливо и неприятно. Мария взяла его за руку.
– Посмотри вокруг, – она обвела все взглядом. – Этим людям осталось две или три недели. Потом они все умрут, ясно? Или просто исчезнут, или как вчера – жуткая, неприятная смерть. А мы останемся. Мы всегда, блин, остаемся.
– Хочешь ругаться – ругайся. Я и не такое слышал.
– Да, ты же таксист, – она рассмеялась. – Не похож ты на таксиста. Верь или не верь, тебя сюда занесло надолго. Может, навсегда. Тебе нужно продержаться первую неделю, потом будет легче. Если хочешь, помогу. Но помни, чуть что – сразу в лоб.
– Спасибо, Мария. – он поднял взгляд.
– Маша. – она допила стакан и налила себе из сифона еще. – Слушай, как в старые времена, сифоны!
– Спасибо, Маша. – ему стало зябко и тревожно, невзирая на жаркий летний день. – Говоришь, первую неделю?
Она покивала.
– Станет легче, привыкнешь. Я уже пятнадцатый год привыкаю. А дядя Гоша тут сорок лет.
– Сколько?! Шутишь?
– Такими вещами не шучу. – Она посмотрела ему в глаза. – Слушай, идем на квартиру. Приведу тебя в порядок. И Кошку твою обустроим, ей тоже дом нужен.
* * *– Проходи, – позвала Мария. – Дверь закрой сам, тут замок не защелкивается.
Николаев машинально повесил портфель на вешалку. Только если нес что-то тяжелое, ставил его на пол.
«Папа? Папа пришел!»
Голос Дениса – показалось или нет? Если показалось, то настолько явственно, что на секунду стало очевидно: все, что было до того – дурной сон. Потерял сознание, потом непонятно как приехал из той больницы, и вот он, дом. Сейчас посидеть, вручить сыну игрушку, и рассказать, какая чертовщина примерещилась. Все, конечно, сыну не расскажет – расскажет Марии. Своей Марии. А сейчас и она выйдет, улыбнется и скажет, вытирая ладони о фартук, «Ты уже? У нас уже все готово».
