Артем Абрамов - Место покоя Моего
Петр, повторим, протискивался сквозь толпу, которая ближе к Храму, к лестнице и мосту, ведущим на торговую галерею, становилась максимально непроходимой, вязкой, и привычно блокировал в мозгу оглушительный фон из множества знаний, интересов, желаний и мыслей, в избытке копившихся в головах встречных и попутных прохожих, тем более что знания эти - по определению! были невелики и зачастую неверны, интересы примитивны, желания наивны, а мысли...
Но прорвалась сквозь барьер одна опасная - вдруг прорвалась: какая у мужика, то есть у него, у Петра, красивая золотая пряжка с золотой же цепочкой на поясе... То ли восхищение, то ли все-таки жадная зависть с подспудным желанием срезать означенную пряжку, когда Петр зазевается: в такой толпе это сделать несложно. Прислушался: да, желание срезать все отчетливее, сильнее...
Петр невольно поднял глаза и встретился с юным и по-юношески длинноволосым парнем, с едва проросшей темной бородкой, одетым в одну нижнюю рубаху бедняка, сделанную из грубой толстой ткани, в довольно-таки грязную прямую рубаху, малость тронутую - скользяще отметил Петр - серой плесенью, так называемой платяной проказой, частой болезнью одежды нищих.
Парень двигался чуть слева и сзади Петра, поспевая за ним в тесноте. Скорее всего поначалу он продирался навстречу, заметил богатую пряжку на богатом и праздном прохожем, вот и развернулся мгновенно - в надежде на поживу. А Петр, сражаясь с фоном, упустил маневр. А может, и славно, что упустил?..
– Что тебе понравилось? - Петр быстро, наотмашь, огорошил парня коротким и неожиданным для того вопросом, так же быстро, предупреждая паническое бегство, ухватил его за руку, поддернул к себе. - Пряжка? Зачем она тебе?
– Откуда... - Парень не сдержал изумления, но - честь ему и хвала! - сумел собраться и с максимально возможным достоинством спросить: - Мне она не нужна, досточтимый. Разве я не вправе восхититься прекрасным?.. Но я поражен вашей проницательностью.
Говорили на арамейском. Скорее всего парень пришел в город с севера,
Петр по-прежнему крепко держал его руку, хотя это казалось странным и не слишком приличным: что нужно богатому господину от нищего прощелыги? Но в данном случае Петру плевать было на все местные правила приличий: впервые за двое суток своего бытия в Иерусалиме Петр услышал паранорма, пусть слабенького, пусть неумелого, не знающего о своей паранормальности, но все же, все же. Даже если этот парень в итоге окажется пустышкой, Петр радовался: есть начало.
Он не просто умел, говоря по-бытовому, как, кстати, любили говорить его коллеги по Службе, слышать мысли. Он умел выискивать людей с паранормальными способностями, с пси-полем, а отыскав подобного, умел развить в нем эти способности - естественно, до того максимального предела, который допускает конкретный человеческий мозг. У всех известных Петру паранормов, у всех, лично обученных им, этот предел различен: у кого - ближе, у кого -дальше. Вероятно, и у самого Петра тоже был - где-то, когда-то, как-то!-такой предел, но Петр не знал его. Не дошел. Не уперся.
Пока? Может быть - пока. Но именно потому, что Петр не ведал предела своим паранормальным способностям, он и звался Мастером. Их всего - пятнадцать. На целую планету Земля о ее двенадцатимиллиардным населением. Всего пятнадцать человек!
В самом деле, Петр имел право не любить точные науки и считать себя эклектиком.
Тем более что все пятнадцать работали на Службу Времени, а у Службы имелись лучшие математики, лучшие технари, лучшие историки, лучшие лингвисты, лучшие все-кто-бы-то-там-ни-был, плюс в любом желаемом количестве, а Мастеров всего пятнадцать. Можно бы сказать: каждый - на вес золота, да только не придумали, еще столько золота, чтобы уравновесить ценность этих пятнадцати для Службы. Да что там - для Службы! Для Земли! Так, во всяком случае, любил говорить Первый - главный инспектор Майкл Дэнис, и Петру нравилось, как он говорил.
– Как тебя зовут? - спросил, стараясь высокомерно, Петр, не ответив на толковый вопрос парня.
– Шауль, - сказал парень, хотя и упираясь, но все же идя за Петром: ах, любопытство, любопытство, которое сгубило какую-то английскую кошку, еще неизвестную в местных палестинах. Кстати, буквально: в Палестинах...
– Щауль, сын Закарии из рода Хавакука. Я из Галили.
– Из Галили - это хорошо, - проговорил Петр, опять поражаясь, как ему славно везет сегодня. Паранорм, да еще и из Галилеи!.. - А что ты делаешь в Иершалаиме, сын Закарии? Только не говори, что ты пришел сюда на Хаг Песах, на праздник опресноков. Я все равно не поверю.
– Почему? - к месту удивился Шауль.
– А где же твой отец Закария? А где твоя мать... Как, кстати, имя твоей уважаемой матери?
– Ее имя Элишева, она из рода Агарона... Она и все родственники здесь, в городе. Мы остановились неподалеку от Храма. А отец - дома, он - священник в нашей синагоге, служит сейчас. Он не мог пойти с нами... А я просто пошел погулять. Сам. Один. Я же недалеко...
Петр отчетливо слышал, как в голове Шауля - или Саула, Савла, по-современному, - живут, сосуществуя, не смешиваясь, несколько пластов. Пласт явный - проговариваемый, пустой, заболтанный. Пласт иной - скрыть истинное, тайное, но такое по-детски смешное; ну сбежал он от родственников, ну не сказал им о том, захотелось и впрямь пошляться по великому городу, может, даже и спереть чего подороже. Вот пряжку, например... И третий пласт - интерес, интерес жадный: кто он - незнакомец, богач, что хочет? И ведь ни малейшего страха - только желание знать.
Хороший мальчик, очень перспективный.
Только почему сын священника так бедно одет? Что, этот Закария экономит на сыне?..
Впрочем, это пустое любопытство.
– Помнишь слова из книги Шмот нашего Учителя Моше:
"Пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной"? А ты прошел и что? Пряжка тебе моя понравилась, украсть решился... - Петр смухлевал, передернул истинный смысл слов Моисея, справедливо полагая, что мальчик, даже сын священника, не слишком силен в знании Торы. - Я подарю тебе ее, если ты пойдешь со мной.
– Куда? - Умен, пронырлив, а ведь испугался. Петр явственно почувствовал липкое. С этим чувством у него ассоциировался страх.
– Не бойся. Я не имею дела с мальчиками. Я люблю женщин. Я просто хочу говорить с тобой.
– О чем? - Липкое мгновенно ушло.
Поверил? Или почувствовал, что Петр говорит правду? Скорее второе...
– О жизни, мальчик. О твоей жизни. О жизни других людей, которые умеют видеть и слышать. Ты понимаешь, что это редкое свойство - умение видеть и слышать? Умеющий видеть - увидит многое, о чем не подозревают другие. Умеющий слышать - услышит... - И быстро, опять наотмашь, не давая расслабиться:- Скажи - что?
