Скотт Вестерфельд - Экстра
Стоило Айе увидеть эти гирлянды, как у нее разболелись пальцы. Она вспомнила о своей собственной тысяче журавликов. Цепочками бумажных птичек было завешано абсолютно все в квартире, за исключением священного стула Хиро, на который он садился для просмотра сети.
В данный момент он как раз восседал на этом стуле, протирая заспанные глаза. На нем была скайбольная футболка. Из кранов, вмонтированных в стену, лился зеленый чай, наполняя воздух ароматами свежескошенной травы и кофеина.
— Чашки захвати по пути, — сказал Хиро.
— И тебе доброе утро.
Айя насмешливо поклонилась брату и пошла за чаем.
Чашек, естественно, было две — одна для брата, другая для Рена, а не для нее. Айя зеленый чай терпеть не могла, но все-таки…
— Доброе утро, Айя-тян, — сонно пробормотал Рен, лежавший на диване.
Он сел, и от его спины отлепилась нитка с помятыми бумажными журавликами. Повсюду были разбросаны пустые бутылки. Дрон-уборщик собирал с пола объедки и вытирал пролитое шампанское.
Айя подала Рену чашку с чаем и спросила:
— Вы тут что-то праздновали или вспоминали славные деньки, когда были пустоголовыми?
— А ты не знаешь? — Рен рассмеялся, — Тебе стоит поздравить Хиро-сэнсэя.
— Хиро-сэнсэя? Что?!
— Все правильно, — кивнул Рен. — Твой брат наконец пробился в первую тысячу.
— В первую тысячу? — Айя ошеломленно заморгала. — Ты шутишь?
— В данный момент я восемьсот девяносто седьмой, — сказал Хиро, пристально глядя на настенный экран уолл-скрин.
Тут и Айя заметила запечатленное на экране число «896», набранное метровыми цифрами.
— Но при этом моя родная сестра меня упорно игнорирует. Где мой чай? — обратился Хиро к Айе.
— Я же не…
Усталость Айи сменилась головокружением. Сегодня утром она впервые за несколько лет не проверила рейтинг лица старшего брата. А он выбился в первую тысячу? Если он там удержится, в следующем месяце его пригласят на «Бал тысячи лиц» Наны Лав.
Как и большинство парней, Хиро был по уши влюбит в Нану Лав.
— Извини… Я ночью была вся в делах. Но это просто фантастика!
Хиро лениво указал пальцем на чашку, которую держала Айя.
Сестра поднесла ему чашку и учтиво поклонилась:
— Поздравляю, Хиро.
— Хиро-сэнсэй, — напомнил ей он.
Айя демонстративно уставилась на него:
— Собственного брата не обязательно называть сэнсэем, Хиро, какой бы он ни был знаменитостью. Может, расскажешь мне, как все получилось?
— Тебе не будет интересно. Скорее всего.
— Да ладно тебе, Хиро! Я все твои сюжеты смотрела — кроме этой ночи.
— Ну, сюжетик был насчет одной компании старикашек, — сказал Рен. — Они вроде пласт-шутов, но только их совершенно не волнуют ни красота, ни экзотическая телесная мода. Интересует их исключительно продление жизни. Каждые шесть месяцев — частичная замена печени, каждый год — новое клонированное сердце.
— Продление жизни? — удивилась Айя, — Но сюжеты про стариков особой популярностью не пользуются.
— А у этого сюжета — привкус заговора, — ответил Рен. — У этих старикашек есть теория насчет того, что врачам известна тайна: как добиться, чтобы люди жили вечно. Они говорят так: единственная причина, почему люди умирают от старости, — это стремление сдерживать рост численности населения. Что-то вроде Операции Красоты. Врачи скрывают правду!
— Обалдеть… — пробормотала Айя.
У нее по спине побежали мурашки. Поверить во всякие заговоры было очень легко после того, как власти на протяжении нескольких столетий делали всех безмозглыми. А вечная жизнь… На такое бы даже малявки обратили внимание.
— Ты забыл о самом клевом, Рен, — заметил Хиро. — Эти старикашки собираются поднять весь город на борьбу… за бессмертие. Как будто это типа из разряда прав человека. Народ требует расследования! Скажи же?
Хиро небрежно покачал рукой. Число его рейтинга исчезло с экрана. Появилась паутина линий — огромный график, отражающий процесс прохождения сюжета по городскому интерфейсу в течение ночи. Гигантские спирали дебатов, несогласия и откровенной блокады сюжета расходились от канала Хиро. К обсуждению подключилось более четверти миллиона человек.
Было ли бессмертие завиральной идеей? Неужели головной мозг человека мог навсегда сохранить здравомыслие? Если никто не будет умирать, куда всех девать? Не закончится ли рост населения тем, что люди начнут пожирать планету?
От последней мысли у Айи снова закружилась голова. Она вспомнила тот день, когда в школе им показывали спутниковые снимки времен эпохи ржавников — до того момента, когда начался контроль численности населения. Крупные города были настолько велики, что их было видно из космоса Миллионы лишних людей перенаселяли планету, и большая их часть жила в абсолютной безвестности.
— Вы только поглядите! — воскликнул Хиро. — Все уже уходят от моего сюжета. Мой рейтинг упал до девятисот. Как только люди могут быть настолько плоскими!
— А может, сюжет про бессмертие помаленьку устаревает? — пошутил Рен, подмигнув Айе.
— Ха-ха, — мрачно проговорил Хиро, — интересно, кто украл мои баллы?
Он снова пошевелил рукой, и уолл-скрин распался на дюжину экранов поменьше. Появились знакомые лица двенадцати самых знаменитых технарей-«выскочек» в городе, Айя обратила внимание на то, что Хиро стал номером четвертым.
Ее брат наклонился к экрану и принялся обшаривать сеть, чтобы узнать, что происходит с его рейтингом.
Айи вздохнула. Хиро во всей красе. Он уже забыл о, что она пришла поговорить с ним. Но она молча уселась на диван рядом с Реном, стараясь помять не слишком много маленьких грустных бумажных журавликов. Она решила, что лучше дать Хиро спокойно разобраться с его рейтингом, а уж потом признается в том, что ее аэрокамера лежит на дне подземного озера.
К тому же Айя и сама была не против немного поглядеть на экран. Знакомые голоса успокаивали нервы. Это было похоже на разговор со старыми друзьями.
Лица людей так изменились со времени начала реформы «Чистый разум». Новые моды, группировки и изобретения стали просто непредсказуемыми. Порой из-за этого в городе воцарялась бессмыслица. Известные персоны служили лекарством от обыденности, от заурядности. Примерно так же, наверное, все обстояло во времена до эпохи ржавников, когда люди каждый вечер собирались у костра и слушали старейшин. Для утешения, для утоления чувства привычки и были нужны знаменитости — даже такие эго-«выскочки», как Нана Лав, которая рассказывала всего-навсего о том, что она нынче ела на завтрак.
