Василий Бережной - Археоскрипт
Все еще не понимая, шутит он или говорит серьезно, Анита молчала.
Но дежурный неожиданно встал на колени и дрожащим голосом забормотал:
— Прости, очень прошу тебя, Анита, я ведь не хотел, не хотел тебя обидеть…
Он так низко, склонил голову, что теперь уже Анита не сдержала улыбки. Великодушно коснулась его плеча:
— Встаньте, пожалуйста, я на вас не сержусь!
Дежурный вскочил, мотнул головою и пошел прочь. Туо, сосредоточенно наблюдавший эту сцену, подошел к Аните и поклонился ей.
— Спасибо, что вы пришли, Анита. У вас доброе сердце.
Она протянула ему квитанцию:
— Телеграмму президенту отправила.
— Спасибо. Теперь, надеюсь, все будет хорошо.
«Фраг тоже думает, что у него все будет хорошо. Так у кого же? Ах, если бы у Туо!»
— А про голубя вы забыли?
Анита смутилась.
— Понимаете… не смогла поймать… не даются в руки…
Он только вздохнул.
В саду сержант не мешал им разговаривать, плелся далеко позади, деликатничая. Туо наблюдал за птицами. Выпорхнет воробышек — он проводит его взглядом, сядет на ветку большой черный грач — Туо остановится и не сводит с него глаз. На дорожках встречались больные в халатах — одни стояли, другие прогуливались взад и вперед как заведенные. Анита не обращала на них внимания, будто на сотню миль вокруг не было ни души.
— Внимательно слушайте меня, Туо. Фраг плетет сеть, но я не хочу принимать участия в этой бесчестной игре.
Торопливо и сбивчиво она рассказала Туо обо всем. И о микрофонах, и об объективах, и что Фраг считает его симулянтом, и что именно он, этот «доктор», настоял на том, чтобы отправить президенту телеграмму, потому что, честно говоря, она не хотела этого делать, ведь президенту даже не доложат о телеграмме из психушки.
— Очень интересно, — сказал Туо, — почему он считает, что телеграмма президенту сослужит ему службу? А вот вы, Анита, верите мне или, мягко говоря, принимаете меня за чудака?
Девушка склонила голову, не зная, что ему ответить. Некоторое время она молчала, собираясь с мыслями. Ей не верилось, что Туо прибыл с далекой планетной системы — слишком уж это фантастично! — но что он хороший человек — в этом она не сомневалась. Подняла глаза, скользнула взглядом по его золотистому лицу.
— Откровенно говоря, я просто не знаю, что ответить…
— Да, откровенно. Верю, что откровенно, Анита, — тихо промолвил Туо. — Вы одна, только вы на этой планете отнеслись ко мне искренно. Надеюсь, что мы будем союзниками и вы не разочаруетесь. Веселее смотрите на мир!
Он остановился, взял ее обеими руками за плечи, повернул к себе и коснулся своей щекой ее щеки, едва-едва, нежно, робко. Анита ощутила, как по всему ее телу прошла теплая волна, и как тяжело стало дышать.
— Анита… Анита… Вы…
Он еще раз приник к ней, а затем оставил ее и ушел не оглядываясь. Анита погладила ладонью щеку, словно хотела убедиться, что он притрагивался. Стояла и все смотрела вслед, пока Туо, а за ним и сержант не исчезли за массивной дверью приземистого корпуса.
9
Мать сразу все почувствовала, ее чуткий глаз уловил какую-то перемену в настроении дочери. И Анита это заметила. То, бывало, мама поставит обед на стол и делает что-то свое, лишь изредка перебрасываясь с ней словом, а тут села к столу, посматривая на дочь настороженно и пристально. А что ей могла сказать Анита? Что, собственно, произошло? Почти ничего, да, так-таки и ничего, совсем ничего. Анита обедала и делала вид, что не замечает маминого любопытства. Хотелось улыбнуться, но она сдерживалась. Наконец сжалилась:
— Ну что это мама так посматривает?
— Ладно, ладно, козочка, ешь, кушай, сейчас мы все узнаем!
Ну конечно же гороскоп! После смерти отца мама всегда утешалась гороскопом. Вот и теперь. Устроившись в старом, но удобном кресле, кладет на колени газеты. Пожелтевшее, как осенний лист, лицо ее сосредоточенно, глубокомысленно.
— Вот нам все гороскоп и расскажет! Так… Ты, значит, родилась осенью, седьмого октября. Так… Под знаком Весов… Ну вот, пожалуйста: «Чудесный день, полный солнца и радости, в том числе и по сентиментальным мотивам. В работе можете добиться больших успехов и материальных выгод и иметь удовлетворение во всех сферах». Ну что, озорница?
Анита прижалась к матери.
— Это правда: радости были.
— Вот видишь, козочка!
Да и на самом деле: разве это не радость — нежность Туо, его прикосновение и его слова… Неужели Туо полюбит ее? Да ведь он об этом и говорил! А может быть, это просто сочувствие?
— А как мама думает: созвездие Весов — счастливое?
— Счастливое, счастливое, баловница! — Мать подняла озаренное радостью лицо. — А он… под какою родился звездой?
— Он? — Анита выпрямилась. Ну и хитрая же мама, разве можно от нее что-нибудь скрыть! — Он, чтобы мама знала, родился в созвездии Лиры.
— Значит, Лиры. Ага… А в каком месяце?
— Месяца не знаю. Он, видишь ли, родился не на Земле под созвездием Лиры, а на самом созвездии.
Мать отложила газету и в недоумении посмотрела на дочь.
— Мама удивлена? — улыбнулась Анита. — Мне и самой не верится. Но он уверяет, что это так. Ах, если бы мама видела, как он смотрит на звезды!
— Может быть, это тот самый, которого подбили в Сахаре? Которому ты книги носила?
— Он самый. А почему мама так помрачнела?
— Так он ведь больной…
— Уже выздоровел. Правда, держат его в психушке.
— Вот видишь.
— Нет, пусть мама не думает, что он сумасшедший, вовсе нет. Они сами хорошо знают, что он совершенно здоров. Хотят, чтобы признался: считают шпионом.
— Это еще хуже, — вздохнула мать. Потом спросила: — Какой же взять ему знак зодиака?
— Может быть, июньский? Он ведь в июне у нас появился.
— Хорошо. Так… Знак Рака. Вот: «Осуществление великих замыслов наталкивается на большие препятствия. Рискованная операция может окончиться успешно. В сфере чувств можно рассчитывать на взаимность».
Прочитав гороскоп, мать повеселела.
— Неплохо. И главное, видишь, как твой и его… совпадают…
Аниту и самое поразило это удивительное совпадение.
— Ну хорошо, хорошо, а то мама как начнет… А какой он волевой, если бы мама только знала! Заставил сержанта извиниться передо мною. Этот грубиян позволил себе бестактность, так он как глянул на него…
Слушая рассказ Аниты, мама весело смеялась, переспрашивала и наконец сказала:
— Так вот и надо учить их хорошему тону!
Через некоторое время снова заглянула в гороскоп. Задумчиво произнесла:
— А что же это за рискованная операция?
