Андрей Бондаренко - Аномальщики: Мутный Лес
– Можно, я? – вскинула вверх правую руку Наташка.
– Излагайте, соратница Птичка. Выслушаем с интересом.
– Языческая роща – очень известная аномальная зона. Более того, избыточно известная. Да и расположена она, с моей частной точки зрения, достаточно неудачно – всего-то в шестидесяти-семидесяти километрах от Салехарда. То есть, с посещением Языческой рощи не наблюдается никаких проблем, чем и пользуются все, кому не лень. За последние годы в районе Корткероса побывало несколько десятков различных экспедиций – и серьёзных уфологических, и «диких», то бишь, откровенно-развлекательных. Истоптали, засранцы очкастые, всё вдоль и поперёк…. А в самой Языческой роще нынче стало модным проводить всякие псевдонаучные съезды, симпозиумы и конференции. Придут бородатые деятели на полянку, разведут уютный костерок из скрученных-перекрученных сосновых веток, рассядутся на гнутых-перегнутых стволах пихт и давай – под регулярные водочные возлияния – часами трепаться о проблемах многострадальной российской уфологии. Дилетанты законченные и пижоны занюханные, мать их всех оптом. Извините, конечно. Но наболело…. Так что, я очень сомневаюсь, что Языческая роща представляет для нас хоть сколь-нибудь серьёзный научный интерес. Имеется в виду, в её теперешнем состоянии…
– Уважаемая Птичка ожидаемо зрит в корень. Молодец и умница, – похвалил Профессор. – Действительно, Языческая роща – на сегодняшний день – является полностью отработанным (по уфологическим меркам и понятиям), объектом. Слишком много шума было поднято вокруг этой симпатичной аномальной зоны. Научные экспедиции, шумные туристы, костры, тропы, песни под гитару, пустые бутылки и смятые консервные банки, съезды, симпозиумы, телевизионные группы…. Даже если в Языческой роще и присутствовала раньше некая…м-м-м, аномальная Сущность, то теперь она, девяносто девять процентов из ста, покинула эти рассекреченные места. Вернее, э-э-э, переселилась в другие, более спокойные и тихие края. По крайней мере, в последний раз появление НЛО над Корткеросом было зафиксировано в позапрошлом году. А после этого – как отрезало. Комментарии, что называется, излишни…. Но на прошлой неделе из Республики Коми поступила интересная, неожиданная и очень актуальная информация. Звонил один из моих учеников. Он окончил наш Университет пятнадцать лет тому назад. Но российская геология тогда находилась в упадке, работы по специальности не было, и Сергей завербовался по контракту в какую-то жутко-секретную военизированную структуру. Несколько лет провёл в зарубежных командировках, потом вернулся на Родину, а последние два года работает начальником метеостанции, обустроенной в Республики Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.
– Странное название, – подозрительно покачал головой Пашка. – Красивое и поэтичное, конечно. Спора нет. Но, извините, не вызывающее избыточного доверия…
– Ничего странного и подозрительного. Мутный Материк располагается на берегу реки Печоры, на пятьсот-шестьсот километров к северо-востоку от Салехарда. Недалеко от села в Печёру впадает речка Малая Мутная. Ещё выше по течению – Большая Мутная. Вот, из-за этих географических особенностей и образовалось экзотическое название данного населённого пункта…. Возвращаюсь к основному вопросу сегодняшней повестки дня. Сергей сообщил, что случайно обнаружил – примерно в пятидесяти километрах от Мутного Материка – аномальную зону. Причём, зону, судя по всему, совсем молодую, ещё никем не исследованную и являющуюся прямым аналогом знаменитой Языческой рощи.
– Молодую – это как?
– Аналогом Языческой рощи? Что имеется в виду?
– Сейчас объясню, мои юные и любопытные соратники. Наберитесь, пожалуйста, терпения…. Прошлой осенью Сергей переправился через Малую Мутную и немного прогулялся по тамошней северной тайге. Зачем? С какой целью? Не знаю, честное профессорское слово. Сами потом у него спросите. Главное, что наш герой набрёл на приметный холм – правильной конической формы, поросший молоденькими ёлочками, соснами, лиственницами и пихтами. А ещё там ему удалось добыть-подстрелить много рябчиков и серых куропаток…. Этой весной Серёга вновь отправился в те места. Переплыл на лодке через реку и сразу же почувствовал некую тревожную ауру. Спрятал лодку в густых прибрежных кустах, тронулся в путь – всякие странности скопом навалились: и ползающие, и бегающие и летающие. Какие конкретно? Не буду сейчас утомлять вас конкретными подробностями, всё равно не поверите…. Добрался путник до добычливого холма, но и там произошли кардинальные изменения: все молодые хвойные деревца искривились самым невероятным образом и причудливо переплелись между собой. Сергею раньше доводилось неоднократно бывать в Языческой роще, и он считает, что между этими аномальными зонами много общего. Понимаете? Возможно, новая аномальная зона (назовём её, к примеру, «Мутный Лес»), «родилась» прошедшей зимой в качестве замены старой, уже отработанной. Это, уважаемые коллеги и соратники, редкая удача. Редкостная, чёрт меня побери!
– А этот ваш…э-э-э, начальник метеостанции…. Он является адекватным человеком? Ему можно доверять? – засомневалась приземлённая Натка. – Ничего не выдумал? Ничего не приукрасил?
– Кто? Серёга Подопригора? – опешил Палыч. – Ну, ты, Птичка, даёшь! Серёга он…. Он – кремень!
– Иван Палыч, вы сказали, что фамилия у начальника метеостанции – «Подопригора»? – спросил звонкий, чуть подрагивающий девичий голос. – И он несколько лет провёл в зарубежных командировках? От жутко-секретного военного ведомства?
Пашка обернулся. В проходе, образованном рядами кресел и стеллажами с папками, стояла Лизавета – страшно взволнованная, красивая и очень бледная.
– Словно простыня из номера шикарного пятизвёздного отеля, – тихонько прошептала Птичка. – Как бы в обморок не грохнулась. Ты, Павлик, подстраховал бы симпатию…
Глава третья
Сиреневый туман и острые зубы
– Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! – монотонно, надоедливо и скорбно пела двуручная пила. – Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…
– Будем сворачиваться, – объявил Подопригора. – Надо к вечеру дотопать до Малой Мутной и встать на её берегу крепким лагерем. А уже утром, после завтрака, приступим к форсированию данной водной преграды. Если, конечно, получится.
– Что, собственно, может не получиться? – не удержался от вопроса Пашка. – И почему лагерь – обязательно – должен быть крепким?
– Прекращай, Рыжий, выёживаться! – велела Лизавета. – Серёжа лучше знает, что надо делать.
– Конечно, ему виднее, – запихивая в большой котелок из-под макарон с тушёнкой маленький котелок с остатками чая, язвительно прокомментировала Натка. – Такая, понимаешь, стильная бородка. Упасть и не встать. Симпатичный тёмно-фиолетовый шрам мужественно змеится от правого виска к волевому подбородку. Шикарная пего-седая шевелюра. Массивная золотая серьга, украшенная ярким кроваво-красным камушком, элегантно болтается в мочке левого уха. Натуральный рубин? Охренеть и не проснуться. Шикуем, Серёжа…. Ни дать, ни взять – натуральный героический предводитель шайки благородных пиратов. То бишь, среднестатистический герой любовных дамских романов, перемещённый – неведомой и волшебной силой – в наше скучное и меркантильное время…. А кто, блин пригоревший, будет после обеда мыть посуду? Кто, я вас, аристократов вшивых, спрашиваю? Благородный и отважный пират? Юная и мечтательная героиня, положившая голубой трепетный глаз на означенного бесстрашного пирата? Хрена лысого. Не дождётесь. Даже до морковкиного заговенья. Нынче им, личностям насквозь романтическим, не до пошлой бытовой ерунды…. Да и близнецы Петровы заняты. Они же у нас – экспедиционные художники. Достали из походных рюкзаков альбомы-карандаши, да и переместились поближе к Идолу, фиксируют (для полноценного отчёта перед щедрыми спонсорами, надо понимать), его суровые северные черты…. Павлик, ты же мне – по жизни – верный товарищ? Поможешь отдраить котелки, вилки и всё прочее?
