Роберт Шекли - Десятая жертва
ГЛАВА 7
Поллетти двигался в полной темноте. Кроме того, было совершенно тихо. Так тихо бывает в склепе - эта мысль казалась вполне естественной человеку в его положении. Он чувствовал себя одиноким, ощущал приближение смерти, был испуган, нервничал... и скучал одновременно. Поллетти жевал чуингам и нижнюю губу: увидеть его можно было только через инфраскоп. Согнув руки на уровне бедер, на расстоянии трех дюймов от тела, как предписывалось правилами, он [206] осторожно продвигался вперед, в любой момент ожидая нападения. Внезапно он уловил едва заметное движение позади и слева от себя. Поллетти стремительно повернулся, стараясь выйти из предполагаемой зоны обстрела. Это был оборонительный маневр номер три, первая часть. В то же время он ударил правой рукой по нагрудному карману, и специальная кобура выбросила ему в ладонь пистолет. Теперь он видел противника - коренастого хмурого мужчину, державшего в вытянутой руке "люгер". Поллетти бросился на землю и несколько раз выстрелил, завершив таким образом вторую часть оборонительного маневра номер один. Ему удалось выполнить все действия в удивительно короткое время. Он был радостно возбужден и испытывал чувство удовлетворения от отлично выполненной работы... Фигура противника исчезла, и над головой вспыхнул свет. Поллетти лежал на пыльном полу гимнастического зала. Перед ним на табурете рядом с панелью управления сидел старик в грязном комбинезоне. Он скорчил недовольную мину и покачал головой. - Ну что? - спросил Поллетти, вставая и отряхиваясь. - Как на этот раз? Ведь я ухлопал его, правда? - Ты отреагировал, - ответил старик, - медленнее почти на десятую долю секунды. - Я действительно пожертвовал скоростью, - пояснил Поллетти, - ради точности. - Неужели? - ехидно поинтересовался старик. [207] - Да, - кивнул Поллетти. - Это мой принцип, профессор. - В таком случае можешь плюнуть на свои принципы, - заявил профессор Сильвестре. - Ты промахнулся на 3, 2 сантиметра. - Но это очень близко, - заметил Поллетти. - Недостаточно близко. - А как мой оборонительный маневр номер три? - спросил Поллетти. - Мне показалось, что я исполнил его очень неплохо. - Действительно неплохо, - согласился профессор, - причем именно так, как рассчитывал противник. Даже корова могла бы повернуться быстрее. Он убил тебя первый раз, когда ты поворачивался, и второй раз, когда ты приготовился к стрельбе лежа. Если бы это было не трехмерное объемное изображение противника, а настоящий охотник, ты был бы дважды убит. - Вы уверены в этом? - Посмотри на показания приборов. - Подумаешь, - пожал плечами Поллетти. - Это же не настоящая Охота. - Разумеется, - саркастически промолвил профессор. - Когда решающий момент наступает на самом деле, человек действует еще медленнее. Ты помнишь, сколько раз выстрелил противник? - Два, - тут же ответил Поллетти. - Пять, - поправил его профессор. - Неужели? - Так говорят приборы. Я сам установил последовательность действий. - Значит, меня сбило с толку эхо, - с горечью [208] заметил Поллетти. - - В таком помещении невозможно отличить выстрелы от эха. Профессор Сильвестре поднял правую бровь так высоко, что она коснулась бы волос, если бы они у профессора были. Он потер небритый подбородок и встал с табурета. Профессор был невероятно мал ростом и походил на безобразного гнома. Даже его лучший друг - если бы он у него был - не мог бы считать Сильвестре привлекательным человеком. У многих преподавателей техники защиты и нападения на теле имелись следы, говорившие о том, как они приобретали свой опыт. У профессора Сильвестре их было больше, чем у других. Его правая рука была сделана из нержавеющей стали; кроме того, профессор имел дюралюминиевый подбородок, пластмассовую левую щеку, а также серебряную пластинку в черепе и коленную чашечку из золота пятьдесят восьмой пробы. Ходили слухи, что и некоторые другие, не столь заметные части его тела были сделаны из заменителей. Долгое время психологи придерживались мнения, что люди, утратившие значительную часть своих органов, склонны к цинизму. Сильвестре не был исключением. - Как бы то ни было, - заключил Поллетти, - мне кажется, что я совершенствуюсь. Неужели вы не согласны со мной, профессор? Профессор попытался поднять правую бровь, но обнаружил, что она уже поднята, тогда он опустил ее и закрыл левый глаз. Стало ясно, что про[209] фессор воздерживается от выражения своей точки зрения. - А теперь, - деловито заявил он, - переходим к следующему экзамену. Он нажал одну из кнопок на панели управления. В стене открылся люк, оттуда выскочил миниатюрный бар и остановился так резко, что полдюжины бокалов для шампанского попадали на пол и разбились. Поллетти вздрогнул. - Я ведь просил механика, чтобы он смягчил остановку, - покачал головой профессор Сильвестре. - Сейчас никто не заботится о качестве работы. Итак, Поллетти, приступаем к следующему испытанию. Он искусно смешал коктейль, наливая понемножку из разных безымянных бутылок, и подвинул стакан к Поллетти. Тот осторожно понюхал жидкость, задумчиво нахмурился и произнес: - Джин с ангостурой, немного соуса табаско. Профессор молча смешал еще один коктейль и подал Поллетти. - Водка с молоком и лимоном, - заявил Поллетти, - пара капель уксуса из эстрагона. - Ты уверен? - Совершенно. - Тогда выпей. Поллетти поднял стакан, взглянул на Сильвестре, еще раз понюхал и поставил стакан на стол. - И правильно, - согласился профессор. - То, что тебе показалось запахом уксуса, было за[210] пахом мышьяка - его в коктейле солидная порция. Поллетти смущенно улыбнулся, обнаружив, что переминается с ноги на ногу, как школьник, и сказал: - У меня сегодня насморк. Разве можно надеяться... Профессор взглядом заставил его замолчать, затем нажал кнопку на панели. Из стены выскочил диван и едва не снес стену. Оба сели. После короткой, но многозначительной паузы Сильвестре произнес: - Марчелло, до сих пор ты удачно избегал смерти. - Разве это не относится к большинству людей? - быстро возразил Поллетти. - Я хочу сказать, что природа самой жизни случайна и необъяснима... Профессора невозможно было отвлечь от выбранной темы. - В первый раз тебе повезло - жребий оказался счастливым: ты стал охотником, а в жертвы компьютер выбрал слабоумного англичанина. - Он был не слабоумным, - возразил Поллетти, - а рабом своих привычек. - Неважно... Англичанин оказался легкой добычей, - продолжал Сильвестре, - мечтой любого охотника. Затем ты стал жертвой, а твоим охотником был девятнадцатилетний юноша, страдавший от безответной любви. И снова убийство не составило для тебя особых трудностей; между прочим, по-моему, бедный мальчуган просто ис[211] кал такой способ самоубийства, против которого не возражало бы общество. - Ничего подобного, - ответил Поллетти. - Юноша оказался немного рассеянным. - А когда ты стал охотником в третий раз, в качестве жертвы тебе попался этот нелепый немецкий барон, думавший только о лошадях. - Действительно, справиться с ним было нетрудно, - признался Поллетти. - Справиться со всеми было нетрудно! - воскликнул Сильвестре. Неужели ты думаешь, что так будет продолжаться вечно? А теория вероятности? Просто тебе еще ни разу не попался хороший противник! Больше ты не сможешь одерживать победы, не используя умственные способности, быстроту реакции, интуицию, без тщательной подготовки. - Послушайте, профессор, я не так уж плох. Смотрите, уже почти двадцать четыре часа, как я являюсь жертвой в своей четвертой Охоте, и еще ничего не произошло. - За тобой уже наверняка следят, - заметил Сильвестре. - Твой охотник изучает тебя, манеру твоего поведения, выбирает наилучший момент для нанесения удара. А ты даже не подозреваешь об этом. - Очень в этом сомневаюсь, - возразил Поллетти с чувством достоинства. - Вот как? Он сомневается! Ну что ж, посмотрим, как ты справишься с опознанием. Профессор Сильвестре снова нажал кнопку. В зале стало темно. Он нажал на другую кнопку. У противоположной стены возникли пять чело[212] веческих фигур. Четверо из них были подставные "ангелы", по терминологии Охоты, - многие выражения сохранились со времен легендарной второй мировой войны. Один был убийцей, и Поллетти предстояло его опознать. Поллетти внимательно посмотрел на фигуры. Они изображали полицейского, швейцарскую стюардессу, священника-иезуита, носильщика из отеля и иорданского араба. Они медленно подошли к дивану и исчезли. Сильвестре включил свет. - Ну? Кто из них был охотником? - Нельзя ли взглянуть еще раз? - попросил Поллетти. Профессор отрицательно покачал головой. - Я и так дал лишнюю секунду. Марчелло потер подбородок, взъерошил волосы и нерешительно произнес: - Араб показался мне каким-то подозрительным... - Неправильно! Сильвестре снова нажал кнопку, и у дальней стены возник иезуит, фигура которого в освещенном зале казалась прозрачной, но была хорошо видна. - Взгляни, - сказал Сильвестре. - Иезуит, вне всякого сомнения, не тот, за кого пытается выдать себя. Буква "И", первая буква в названии его ордена, видна как на правой, так и на левой стороне груди. Ведь это сразу его выдает! - Я никогда не обращал внимания на иезуитов, - пробормотал Поллетти, вставая и звеня монетами в кармане. [213] - Но в Риме они попадаются на каждом шагу! - воскликнул Сильвестре. - Именно поэтому я никогда не обращал на них внимания. - Как раз поэтому ты должен был замечать их! - В голосе Сильвестре звучало возмущение. - Фальшивая деталь в традиционной одежде - самый верный признак и сразу должна вызвать подозрение. - Он печально покачал головой. - Когда я принимал участие в Охоте, мы обращали на подобные вещи особое внимание. Ничто не ускользало от моего взгляда. - Ничто, кроме банана со взрывчаткой, - подхватил Поллетти. - Верно, - согласился профессор. - Этот парень из Нигерии узнал о моем пристрастии к тропическим фруктам. - Насколько я помню, у вас были и некоторые другие ошибки, - уколол учителя Поллетти. - А я и не скрываю, - голосом, полным достоинства, произнес Сильвестре. - Мне всегда не везло, поэтому теперь я стараюсь научить других избегать моих ошибок. У меня были весьма способные ученики. Боюсь, Марчелло, ты к ним не относишься. - Пожалуй, - согласился Поллетти. - Ты закончил полный курс обучения. Нельзя сказать, что у тебя начисто отсутствуют способности. Но какое-то глубоко засевшее безразличие, равнодушие мешает тебе вложить душу и сердце в самое благородное занятие человека - Охоту! - Пожалуй, вы правы, - признался Поллет[214] ти. - Почему-то интерес к этому у меня быстро исчезает. - Наверное, в твоем характере есть какой-то серьезный недостаток, печально произнес профессор Сильвестре. - Какая судьба ждет тебя, мой мальчик? - По-видимому, я умру, - заметил Поллетти. - Да, пожалуй, - согласился Сильвестре. - Но тут возникает другой вопрос: как ты умрешь? Будет ли твоя смерть великолепной, как гибель камикадзе, или жалкой, как у загнанной в угол крысы? - Не вижу особой разницы. - Что ты! Между этими смертями колоссальная разница! - воскликнул профессор. - Раз уж ты не можешь хорошо убивать, сумей по крайней мере красиво умереть. В противном случае ты навлечешь позор на свою семью, друзей и на школу тактики жертв профессора Сильвестре. Никогда не забывай лозунг нашей школы: "Умирай не хуже, чем убиваешь!" - Постараюсь запомнить. - Поллетти встал. - Мой мальчик! - Сильвестре тоже поднялся и положил стальную руку на плечо Поллетти. - Твое кажущееся равнодушие - всего лишь прикрытие глубоко скрытого мазохизма. Ты должен бороться не только с охотником, угрожающим твоей жизни, но и с более опасным врагом внутри себя. - Постараюсь. - Поллетти попытался подавить зевоту. - Но сейчас я должен спешить, у меня назначена встреча... - Конечно, конечно, - сказал профессор. [215] Однако нам следует решить небольшую проблему платы за обучение; этим можно заняться прямо сейчас. После сегодняшнего урока сумма составляет триста тысяч лир. Если ты можешь... - В данный момент не могу, - поспешно ответил Поллетти, заметив, что рука профессора из нержавеющей стали находится всего в дюйме от его сонной артерии. - Но завтра утром, как только откроются банки, я заплачу все. - Ты мог бы сейчас выписать мне чек, - предложил Сильвестре. - К сожалению, у меня нет чековой книжки. - К счастью, у меня есть. - Мне очень жаль, но я не могу выписать чек сейчас, потому что деньги хранятся в банковском сейфе. Сильвестре пристально посмотрел на упрямого ученика, пожал плечами и снял стальную руку с плеча Поллетти. - Хорошо, - сказал он. - Завтра? Честное слово? - Честное слово, - подтвердил Поллетти. - Закрепим наше джентльменское соглашение рукопожатием. - И профессор протянул свою стальную руку. - Пожалуй, не стоит, - возразил Поллетти. Профессор улыбнулся и протянул здоровую руку. Поллетти с чувством пожал ее. Внезапно Сильвестре отдернул руку и уставился на ладонь. На ней красовалась капля крови. - Видите? - Марчелло показал крошечный блестящий шип, прикрепленный к ладони. - Как [216] вы справедливо заметили - фальшивая деталь... Если бы этот шип был смазан ядом кураре... Добродушно посмеиваясь, он направился к выходу. Сильвестре сел и поднес к губам раненую руку. Он чувствовал себя несчастным. Этому Пол-летти с его дурацкими выходками наверняка предстоит скорая встреча с кладбищем. Но, напомнил себе профессор, такая же судьба ожидает всех людей, тогда как его, профессора Сильвестре, отвезут скорее всего на свалку металлолома.
