Кир Булычев - Гений и злодейство
– Кто?
– В школе надо было лучше учиться.
– Извини.
Зинаида ушла на кухню варить кофе, она без чашки и часа прожить не могла, как другие без сигареты.
Он слушал, как она гремит там посудой.
Она – существо низшего порядка. Так устроена Вселенная, что мы превосходим всех прочих. Считай, повезло. Но об этом каждый ребенок знает с инкубатора. Очевидно – впрочем, он не задумывался об этом специально, – сам факт соития с туземкой сродни скотоложству. Само слово пришло в голову неожиданно, оно было чужим словом, из языка Семена Шпака, но смысл его был очевиден – половые сношения с животными.
«Преступление, которого у нас быть не может, потому что нет животных? Что за чепуха крутится в моей голове!
Но ведь я исполняю задание. Я – последняя надежда нашей планеты, я ее последний гений, и дело моей чести совершить подвиг, который оказался не под силу достойным господам офицерам… Я должен подготовить почву, задействовать тела для моих коллег. Земля будет покорена и приобщена к делу…»
– Тебе кофе с молоком или черный будешь? – спросила Зинаида из кухни.
– Как всегда, – осторожно откликнулся Шпак.
Он шел по улице и размышлял.
Не мог выключить свое смятенное сознание.
Наслаждение обретенной свободой, первая в жизни любовь – а бывает ли любовь столь скоротечной, столь внезапной? А не может ли так быть, что в этой любви участвует лишь его тело и он – раб тела? Тогда он, гений, не может относить себя к числу возлюбленных. И слово-то какое! Откуда оно возникло в голове? Неужели, убив туземца, он стал его рабом?
Дорогу к редакции газеты он знал. Ноги сами несли его туда.
Кое с кем по дороге он здоровался, и сознание отмечало: «Это учитель Илья Филиппович, это наш участковый стоматолог, а это Паша, когда-то я танцевал с ней в парке, а потом она вышла замуж за Митьку, забыл его фамилию, а этот Митька сидит…»
– Здравствуйте, Мария Панкратьевна! Кто такая эта Панкратьевна?
«А мог ли бы я жить среди этих людей, одним из них? Дышать этим воздухом, поехать с Зинаидой на море. Конечно же, на Черное море, вы любите нежиться на солнце? Да я в жизни не нежился на солнце – солнце обжигает и уничтожает все живое, не успевшее спрятаться в подземных убежищах».
Он обернулся – сзади двигалось нечто злое.
Оказалось, всего-навсего Артем Артемович Груздь из Службы спасения.
Он тяжело дышал, и все в нем покачивалось и вздрагивало – от носа и ушей до живота.
– Что еще? – спросил Шпак.
– Иду, рассуждаю, наблюдаю, – сказал Груздь, – потому что наши враги не дремлют. Знаешь, что не дремлют?
– А черт их знает, наших врагов.
– А может, шутишь?
– Почему вы так думаете?
– Ты вообще, вижу, большой шутник. Какой сегодня праздник?
– Черт его знает.
– А вот Шпак должен знать, потому что сегодня День Военно-морского флота, видишь, гуляют? А ты сам вроде служил, на флоте.
– И рад забыть, – сказал Шпак. Груздь не отставал.
– А ты знаешь, что опасность появилась?
– Какая еще опасность?
Шпак прибавил шагу, чтобы оторваться от Груздя. Тот пыхтел сзади, но не отставал.
– Говорят, что имеется в виду вторжение из космоса. Некая враждебная сила среди нас!
– Ну и хрен с ней.
– Погоди!
Но Шпак уже нырнул в подъезд.
В длинном желтом двухэтажном доме, еще дореволюционном, может, в нем и на самом деле был когда-то приют или богадельня, рассказывали (и даже говорили, что с тех пор остались привидения), всегда было много второстепенных учреждений: собес, ДОСААФ, ветлечебница на первом этаже, редакция городской и районной газеты.
Теперь тоже редакция. Только не на месте старой газеты, а на месте ветлечебницы. И Шпаку порой с перепоя казалось, что запах дохлых кошек остался вместе с белыми стульями и столом, обитом алюминием, на котором раньше осматривали собак, а теперь сваливали остатки тиража и подшивки, которые не уместились в кабинете у Изи.
Шпак прошел к Изе, но его не было, зато Катя, секретарша, отдала Шпаку конверт и сказала:
– Изяслав Тихонович велел передать, тут все, что нужно.
Она не показала вида, что догадывается об украденной сотне.
Шпак пошел к себе, в соседнюю комнату. Там раньше сидела Григорян, отдел писем и откликов. Но она в декрете.
Шпак раскрыл конверт и вытащил оттуда лист бумаги.
Он пробежал текст. Текст мог бы показаться бредом сумасшедшего чиновника, если бы не гриф «Совершенно секретно» и какие-то резолюции, размашистые, наискосок.
Обратить внимание!
Повысить бдительность!
Пресекать провокации!
«Господи, это же один из наших, один из офицеров Главного штаба переметнулся к ним и выдал нашу программу. Так бы они никогда не догадались.
Но кто?
А так ли важно кто?
Некто другой, надежный и трижды проверенный, лучший друг женераля Симки, вдохнул этого воздуха, увидел этих женщин, отпил этой воды, растянулся на этой траве… и понял, что его долг перед Родиной – фикция, пустое заклинание, придуманное женералями ради женералей.
А что он сделал потом? Нашел себе женщину?
Ах, Зинаида, ах, перси твои, лоно твое, ланиты твои!
Что я несу?
А тот, кто предал, неужели он тоже так думает о туземной женщине? Какой ужас, какой позор для вооруженных сил!»
И вдруг Шпак поймал себя на том, что улыбается.
Может, это усмешка? Может быть, движения его души необратимы?
Шпак вновь бросил взгляд на лист бумаги:
«Следует обратить особое внимание на детали поведения известных вам личностей. Человек, который подменен враждебным пришельцем, во всем соответствует своей жертве, но порой не знает или не замечает реалий нашего существования. Например, диверсант может надеть ботинки не на ту ногу, потому что на планете-агрессоре у людей нет различия между правой и левой ногами…»
«Ну конечно же, – понял наконец Шпак. – Я просто натянул правый ботинок на левую ногу, а она заметила».
«Мы призываем удвоить бдительность членов семей тех лиц, которые наиболее подвержены нападениям инопланетян. Это лица, идеальная субстанция которых легче, чем у остальных людей, может быть отторгнута от материальной, что позволяет злонамеренному инопланетянину внедриться в организм человека. Как только вы заметили нечто необычное в поведении вашего знакомого или родственника, а то и просто прохожего, настойчиво призываем вас немедленно обращаться к нам по телефону доверия…»
«Конечно же, это один из нас.
Я его осуждаю?
Разумеется, я его осуждаю, потому что он предал нашу Родину.
Я его осуждаю?
Ни в коем случае! Потому что если наш план, мой план, план женераля Симки удастся, то этот мир, эта Земля попросту перестанет существовать. Сила отпетых режимов заключается в том, что они могут схватить, проглотить жертву, которая куда больше их размеров и значения. Вы видели когда-нибудь удава, который заглатывает поросенка? Кажется, что сейчас его тело разорвется пополам… и все же челюсти охватывают животное, и поросенок словно залезает головой вперед в мешок… а потом уж можешь наблюдать за тем, как шар, бывший когда-то свинкой, продвигается по пищеводу и превращается в мясную кашицу.
