Игорь Дручин - Пепельный свет Селены
Саша поморщился. Ему и сейчас было неприятно вспоминать давнюю стычку. Только из боязни, что он не успеет пройти в срок лабиринт, Мовшович оставил своих более слабых товарищей и ушел один. А чтобы все выглядело естественно, он спровоцировал ссору. Поссорился и ушел… Его сняли с прохождения и отчислили из института. Много позднее, осмыслив его отношение в группе к каждому, они поняли, что командор использовал их лишь для утверждения собственного авторитета…
Тогда, в лабиринте, к ним присоединилась Майка. Точнее, они ее нашли спящей, усталой от блуждания по переходам, но не потерявшей бодрости и уверенности, так необходимой им после ухода командора. Майка и раньше была неравнодушна к их группе и вошла естественно, будто дружила с ними с детства. А вот другие не приживаются. Каждый семестр на групповые испытания в команду включали пятого, и это их почему-то нервировало. Они проходили испытания неровно: иногда, к удивлению всех, набирали немыслимое количество призовых очков, но чаще едва укладывались в срок. На третьем курсе они с треском провалились. Вызывали к директору, разбирались на ученом совете, и тогда Сима нахально заявил, что они не прошли групповых испытаний только потому, что им мешал пятый. Обвинение было слишком серьезным, так как, зная силу их четверки, слабых не включали, но, возможно, в этом была одна психологическая тонкость: к группе обычно присоединяли тех, кто не вошел в другие пятерки. Но если он не мог ужиться со своими, то тем более не удерживался у них. Директор обвинил группу в зазнайстве, Левке Романову предложили задачу повышенной сложности, с которой он легко справился, а остальным пришлось вчетвером тянуть за пятерых. Только на сплоченности и выехали. Своеобразие группы давно стало притчей. Если на первом курсе они не выделялись своей индивидуальностью, то на втором все оказались на разных факультетах. Конечно, составлять экипаж по такому принципу было легче, но всех поразило такое несходство в профессиях при такой дружбе, общности вкусов, монолитности группы. Правда, среди них не оказалось ни одного космонавта, а именно он по положению и должен был возглавлять экипаж… Может, потому, что пятый всегда был командором и пытался заставить работать группу по своему уставу, и происходили срывы. К счастью, на четвертом курсе космонавты, в связи со специализацией, образовали собственные группы, а экипажи экспедиционных факультетов формировали по прежнему принципу — по одному специалисту с факультета, и можно было надеяться хоть на этот раз поработать своей группой. Майка была ярко выраженным космобиологом, и, конечно, все это великолепие комнатного сада — дело ее рук. Миша рассказывал, что это увлечение спасло их группу от расформирования, так как ее комната была предметом паломничества не только курсантов биофака, но и разного начальства, начиная от директора и кончая начальником космоцентра. Когда директор узнал, что Майка из этой самой разнесчастной группы, он вызвал ее к себе, и они беседовали часа полтора. С тех пор группу оставили в покое и перестали с ней экспериментировать.
— Прости, Саша! Заставила тебя ждать. Размышляя о своих друзьях, Макаров не услышал, как вошла Майя.
— Давно тут?
— Час двадцать, — сказал он и взглянул на часы. Все знали, что Саша еще с лабиринта завел привычку определять время на глазок, а уж потом смотреть на часы.
— Так уж и час двадцать, — поддержала Майя традицию друзей деланным скептицизмом помогать Александру вырабатывать полезную привычку.
— Час семнадцать, — поправился Макаров. — Ну, говори, зачем я тебе понадобился?
— Не ты, Сашенька, не ты!
— Ну, знаешь ли!
— Просто кто-нибудь из наших, — она улыбнулась, видя как у Макарова от возмущения начинается медленное покраснение лица. — Есть важные новости!
— О практике?
— Ты, как всегда, проницателен. Именно о практике. Есть четыре места на Луну.
— Нас не возьмут.
— Почему?
— Слишком одиозная группа. Чего стоит один разбор на ученом совете.
— Отбор кандидатов — по личным баллам.
— По личным еще можно потянуть.
— Один кандидат уже утвержден.
— Ты?
— Ага.
— Поздравляю. Сима всегда говорил, что ты далеко пойдешь. Остановки: Луна, далее везде!
— Нахватались у Симочки доморощенных острот! Говорю же, баллов нам не занимать. Главное не это! Алферов предложил после отбора кандидатов групповое испытание на полигоне в условиях, приближенных к Луне.
— Понятно. Вот тут мы и сядем.
— Саша! Откуда такой пессимизм? Ведь в команде на этот раз будет только четверо!
— Именно, а я бы предпочел, чтоб было трое. Опять кого-нибудь подсунут.
— Почему подсунут? Нас же четверо!
— Не понимаю. Тебе-то зачем рисковать?
— Сашенька! Неужели неясно? Групповые испытания проходят все. Я утверждена как кандидат — не более! Правда, мне предоставили право выбора группы.
— Так поищи экипаж поудачливее! Майя покачала головой.
— На профессиональную практику нас пошлют по разным местам, и только на Луне мы можем быть вместе. И хватит об этом. Я ведь могу и обидеться!
Час спустя друзья сидели в институтском сквере. Ждали Симу Смолкина. У него оставался последний экзамен по теории вождения. Сима водил любые наземные транспортные средства, и никто не сомневался в успехе. Прикидывали вероятных соперников. Наиболее реально претендовал на путевки слаженный экипаж Сергея Самохвалова. Они имели в сумме шестьдесят два балла. По шестьдесят одному оказалось у четырех команд. Учитывая, что отбирать будут лучших, можно составить еще три-четыре группы с таким же количеством баллов. У Майи за семестр набралось семнадцать баллов, у Саши — шестнадцать, у Миши Субботина — пятнадцать.
— Если Сима сдаст даже на четвертак, мы сравняемся с Самохваловым, — закончил расчеты Саша Макаров, — а проходной, скорее всего, шестьдесят.
— Не очень утешительно, — охладил его пыл Субботин. — Самохваловцы на групповых всегда набирают два-три призовых балла.
— Мальчики! Пошли бы узнали, как он там, — с беспокойством сказала Майя. — Посчитать успеете.
Миша отправился к зданию института. Экзаменационные автоматы располагались на первом этаже. В зале могли готовиться одновременно не более десяти студентов. Экзаменующийся подходил к автомату, запрограммированному в пределах курса, получал белую карточку с вопросами. В углу карточки тут же воспроизводилась электрография студента. Электрография служила для опознания отвечающего, что исключало возможность подмены карточки или сдачу экзамена за товарища. Карточку полагалось заполнить за десять минут. Ответы наносились графически или в двоичной системе: «да» или «нет». Если студент правильно отвечал на все вопросы за пять минут, он получал дополнительный балл, если же хотя бы один ответ оказывался неверным, — выбрасывалась зеленая карточка, и экзамен начинался снова. Три неверных ответа означали переэкзаменовку.
