Пол Андерсон - Рука дающая
— И от этого ты хотел нас уберечь? — спросил Тордин. Я понял твою точку зрения. Однако подумай, достаточно ли ценно прошлое, чтобы платить за него миллионами жизней и годами лишений?
— Ценно не прошлое, а будущее! Мы обязаны были жить, развиваться, развивать науку! Но почему по чужому образцу? Неужели, чтобы выжить, мы должны были стать существами второго сорта?! Ни одна гуманоидная раса не станет настоящими людьми — слишком различны наши психологии, инстинкты, образы жизни. Мы не стали духовными сателлитами Солнечной Системы, не погибли как нация. И в этом я вижу свою величайшую заслугу перед Сконтаром!
Старик улыбнулся и, помолчав, закончил:
— И я сделал это. Риск был страшный, но это удалось. Результаты ты знаешь: Дирин развил семантику, которую с самого начала высмеивали солярианские ученые. Мы создали четырехориентированные корабли, которые они считали невозможными, и сейчас бороздим Галактику не хуже их. Мы развили психосимволизм, свойственный лишь нашей расе, внедрили новый тип сельского хозяйства… И при этом сохранили искусства, архитектуру, язык. Размах наших успехов не только позволил достичь звезд, сделав нас великой державой Галактики, но и вызвал возрождение, равное великолепному Золотому Веку! И все потому, что мы остались верны себе.
Скорроган замолчал, Тордин тоже долгое время не произносил ни слова. Они вошли в боковую тихую улочку старого района. Большинство зданий сохранилось с досолярианских времен, и вокруг мелькало довольно много древних нарядов.
— Итак? — спросил Скорроган.
— Не знаю, — Тордин задумчиво потер глаза. — Все это так неожиданно, может, ты и прав. Я должен подумать над этим.
— Я думал пятьдесят лет, — сухо сказал Скорроган, — поэтому могу дать тебе несколько минут.
Они подошли к лавке. Старый кундалоанец сидел там среди груды своих товаров: ярко раскрашенных кувшинов, кружек и мисок. Какая-то туристка торговалась с ним.
— Приглядись к этому типу, — сказал Скорроган, — и припомни прежних ремесленников Кундалоа. Перед нами дешевка, производимая тысячами на потребу туристам. Рисунок искажен, выделка отвратительная. А когда-то каждый изгиб, каждая черточка что-то значили.
Взгляды их остановились на кувшине, что стоял у ног старого гончара, и даже невозмутимый Тордин вздрогнул от восторга. Кувшин как бы горел, он казался живым. Совершенная простота чистых линий, длинные изгибы заключали в себе тоску и любовь мастера. «Этот кувшин будет жить, когда меня уже не будет», — подумал Тордин.
— Вот настоящее искусство, — улыбнулся Скорроган. Этому кувшину больше ста лет… Раритет… Как он попал на эту свалку?
Группа землян держалась в стороне от гигантов-сконтариан, и Скорроган с достоинством и грустью смотрел на них.
«Да, они уважают нас, соляриане перестали ненавидеть Сконтар, они восхищаются нами, посылают свою молодежь учить наши науки и язык. Но Кундалоа для них уже не в счет», — думал он.
Тем временем и туристка заметила кувшин.
— Сколько? — спросила она.
— Не продать, — сдавленным шепотом ответил кундалоанец, одергивая на себе потертую пижаму. — Не продать.
— Я дать сто кредиток. Продать!
— Это мое собственное. Семья иметь много лет. Не продать.
— Пятьсот кредиток! — размахивала банкнотами туристка.
Старик прижал кувшин к впалой груди и смотрел на нее черными глазами, в которых появились слезы.
— Не продать. Иди. Не продать оамауи.
— Идем, — буркнул Тордин. Схватив Скоррогана за руку, он потащил его за собой. — Уйдем поскорее отсюда!
Сконтариане поспешили к космопорту. Тордин хотел поскорее забыть глаза старого кундалоанца, но не был уверен, что сможет… хоть когда-нибудь.
