Филип Дик - Наркотик времени
— Эй, а знаешь, что у меня есть, — пронзительно закричал второй мальчишка-робот. — Кусочек сухого льда! Я разрешил Бобу Роджи поиграть моим мячом за этот кусок. Можешь потрогать, если хочешь.
— Меняю на книжку, — сказал Вирджил, вынимая из кармана ключ, — Как насчет “Бака Роджера и кометы смерти”? Страшно интересная вещь.
Когда вся компания наконец спустилась на землю, Филис сказала Эрику:
— Попробуй предложить детям свежий календарь 1952 года с обнаженной Мерилин Монро на обложке. Посмотрим, что они за него дадут.
Дверь в здание не успела распахнуться, а навстречу гостям уже спешил один из охранников из штата ТМК.
— О, мистер Акерман, мы не ожидали вас так рано. — Охранник проводил их в холл.
— Он уже здесь? — с заметной озабоченностью спросил Вирджил.
— Да, сэр. Отдыхает в своей комнате. Он просил не беспокоить его несколько часов, — Охранник тоже нервничал.
— Сколько с ним человек?
— Он, помощник и два человека из Службы безопасности.
— Ну кому стаканчик холоднющего охладителя? — Обернувшись через плечо и как бы очнувшись, спросил Вирджил.
— Мне, мне, — откликнулась Филис, передразнивая воодушевленный тон Вирджила. — Мне хочется искусственного малинового лимона, А тебе, Эрик? Как насчет лимона с джином и виски или шотландской вишневой водки? Или в 1935 они не знали таких букетов?
Харви сказал Эрику:
— Найти бы тихое место, где можно лечь и отдохнуть. Этот марсианский воздух делает меня слабым котенком. Почему он не построит колпак, чтобы иметь здесь нормальный воздух?
— Возможно, он делает это сознательно, — ответил Эрик. Это не дает ему остаться здесь навсегда, заставляет возвращаться на Землю.
Подойдя к ним, Джонас заявил:
— Лично мне нравится весь этот анахронизм. Это настоящий музей, Ваша жена выполнила громадную работу по восстановлению этого периода. Прислушайтесь к этому — как это называется? — радио, играющему в этом помещении. Все покорно прислушались. Это была опера “Бетти и Боб” — старинна; опера, пробившаяся сквозь давно ушедшее время. Да же Эрик почувствовал себя тронутым; голоса касались живыми и абсолютно реальными. Здесь были именно они, а не их далекое отражение. Как Кот; удалось этого добиться, было непонятно.
Стив — громадный, мужественный негр, или, скорее, его копия-робот, подошел к гостям, куря трубку и сердечно кивая каждому из них.
— Доброе утро, доктор. У нас на днях здорово похолодало. Скоро деткам можно будет кататься на санках. Мой сынок Джордж ведь тоже копит на санки, так он сказал мне недавно.
— Я добавлю один доллар тридцать четвертого года, — сказал Ральф Акерман, доставая бумажник Вполголоса он спросил Эрика: — Или может пап; Вирджил считает, что цветным детям не положены санки?
— Не беспокойтесь, мистер Акерман, — уверил его дворецкий. — Джордж, он заработает свои санки. он не хочет чаевых, он хочет честно заработать.
Медленно и с чувством собственного достоинств; чернокожий робот-дворецкий удалился.
— Чертовски правдоподобно, — сказал Харви по еле короткого молчания.
— На самом деле, — согласился Джонас. Его передернуло: — Боже, подумать только, что оригинал уж добрую сотню лет как мертв. Трудно себе представить что мы на Марсе, даже не на Земле, в нашем собственном времени. Мне это не нравится — я люблю вещи, которые кажутся тем, что они есть на самом деле.
— Но ты же не против стереозаписи симфонии, которую слушаешь вечером у себя дома, — высказал Эрик неожиданно пришедшую ему в голову мысль.
— Нет, — ответил Джонас, — но это совершенно разные вещи.
— Да нет, — не согласился Эрик. — Нет больше оркестра, звук давно рассеялся и утих, концертный зал погружен в молчание; все что у тебя сеть — это двенадцать сот футов ленты, намагниченной определенным образом…, та же иллюзия, что и здесь. Только эта более закончена.
Поднимаясь по лестнице, он продолжал размышлять. Иллюзии постоянно живут рядом с нами. “Иллюзии вторглись в нашу жизнь уже тогда, когда первый бард пропел свою сагу о прошедших битвах. “Илиада” настолько же фальшива, как эти дети-роботы, меняющиеся марками на пороге. Люди всегда стремились удержать прошлое, сохранить его как можно отчетливее, и в этом чет ничего порочного. Без этого нет преемственности, есть только мгновение, А лишенное связи с прошлым мгновение, — настоящее — не имеет никакого смысла.
Может быть в этом причина моей неудачи в семейной жизни. Я не могу вспомнить наше совместное с Кэти прошлое; не могу восстановить в памяти дни, когда мы добровольно жили вместе… теперь мы вынуждены это делать.
И никто из нас не понимает этого. Никто не задастся вопросом о значении или причинах прошлых поступков, Будь у нас память получше, мы могли бы повернуть события в нечто новое, более соответствующее нашим желаниям. Возможно, все это просто первый звонок приближающейся во всем ее безобразии старости. И это в мои-то тридцать четыре!” Филис немного задержалась на лестнице, поджидая его. — Вы не хотите переспать со мной, доктор?
Вздрогнув от неожиданности, Эрик сжался. Вихрь самых разнообразных чувств захлестнул его. Тут было; и возбуждение, и надежда, и страх, почти ужас, и чувство вины, смешанное с симпатией, и он сказал:
— Ни у одного человека я не видел таких замечательных зубов, как у вас.
— Отвечайте прямо.
— Я… — он лихорадочно подыскивал ответ. Разве можно словами ответить на такое? Но разве вопрос не был выражен словами? И быть испепеленным Кэти, от которой ничего не утаишь? Он физически ощущал на себе пристальный взгляд огромных распахнутых глаз Филис. — Хм… — произнес он, чувствуя себя ничтожеством.
— Вам же хочется этого, — сказала Филис.
— Умм… — выдавил он, поникнув под этим непрошеным женским вторжением в самые потаенные уголки его души. Она докопалась до нее, до его души, и теперь пробует ее на вкус. Черт бы се побрал Она видит его как на ладони; она права — он хочет ее и вместе с тем он ненавидит ее. И это она знает — читает на его лице своими ненавистными невообразимо большими глазами, глазами, которые не могут принадлежать смертной женщине.
— Без этого вы погибнете, — сказала Филис. — Без настоящей, стихийной и глубокой…
— Один шанс, — хрипло проговорил он, — из миллиона, что это сойдет мне с рук. — Ему удалось усмехнуться. По правде говоря, то что мы торчим здесь на этой проклятой лестнице вдвоем, просто глупо, — Да вам-то что до этого? — Он направился вверх мимо нее, не глядя по сторонам и не останавливаясь. “Что мне терять, — спрашивал он себя. А ведь пожалуй она справилась бы с Кэти так же легко, дергая и ослабляя те же нити, которыми она управляет мной”.
