Гарри Гаррисон - 50 х 50
Гарт смотрел, как они заковыляли по лужайке к кораблю, затем вошел в дом и получил некоторое удовлетворение, хлопнув дверью так, что одна из створок треснула. С таким же болезненным удовольствием он откупорил последнюю бутылку ирландского виски, которую хранил для особого случая. Что ж, случай, конечно, особый, хотя и не совсем такой, какого ему хотелось. Виски было хорошее и частично заглушило неприятный вкус во рту. Если бы его тактика сработала, успех оправдал бы все. Но он потерпел неудачу, и к горечи поражения примешивалась мучительная мысль о том, что он выставил себя в дурацком свете. Сингх улетел, не попрощавшись. Неизвестно, какое впечатление создалось у него об этом происшествии, но по возвращении на Землю он, конечно, будет рассказывать удивительные истории. Ладно, беспокойство за свою репутацию можно отложить до следующего раза, когда он пожелает снова завербоваться. А теперь надо наладить отношения с миссионером. Сквозь завесу дождя Гарт разглядел, что священник старается установить складную палатку, а все жители деревни выстроились рядами и молча наблюдали. Само собой разумеется, никто из них не предложил помощи.
К тому времени, когда палатка была поставлена и в нее были сложены корзины и ящики, дождь прекратился. Уровень жидкости в бутылке значительно понизился, и Гарт почувствовал себя более подготовленным к неизбежной встрече. По правде говоря, он искал повод заговорить с миссионером. Если оставить в стороне всю эту противную историю, после года полного одиночества казалось привлекательным общение с любым человеком, кем бы он ни был. «Не согласитесь ли вы пообедать со мной? Джон Гарт», — написал он на обороте старой накладной. Но может быть, старик слишком напуган и не придет? Пожалуй, это не лучший способ наладить отношения. Пошарив под койкой, он нашел подходящий ящичек и положил в него свой револьвер. Когда Гарт открыл дверь, Итин, конечно, уже поджидал своего учителя, так как сегодня была его очередь исполнять обязанности Собирателя Знаний. Торговец протянул ему записку и ящик.
— Отнеси-ка это новому человеку, — приказал он.
— Нового человека зовут Новый Человек? — спросил Итин.
— Нет! — резко ответил Гарт. — Его зовут Марк. Но ведь я прошу тебя только отнести это, а не вступать в разговор.
Каждый раз, когда Гарт выходил из себя, вескеряне с их педантичным мышлением выигрывали раунд.
— Ты не просишь вступать в разговор, — медленно произнес Итин, — но Марк, может быть, и попросит. А другие поинтересуются, как его зовут, и если я не буду знать его име…
Он осекся, так как Гарт захлопнул дверь. Впрочем, это не имело значения: при следующей встрече с Итином — через день, через неделю или даже через месяц — монолог будет возобновлен с того самого слова, на котором он кончился, и мысль будет разжевываться до полной ясности. Гарт выругался про себя и залил водой две порции самых вкусных из еще сохранившихся у него концентратов.
Раздался торопливый стук в дверь.
— Войдите, — проговорил Гарт.
Вошел священник и протянул ящик с револьвером.
— Благодарю вас за то, что вы дали его мне взаймы, мистер Гарт, я ценю тот дух, который побудил вас послать его. Я не имею никакого понятия о том, что послужило причиной неприятностей, сопровождавших мое прибытие, но, пожалуй, лучше всего их позабыть, если мы собираемся некоторое время жить вместе на этой планете.
— Пьете? — спросил Гарт, взяв ящик и показывая на бутылку, стоявшую на столе. Он налил два стакана дополна и протянул один священнику. — Я думаю примерно так же, как и вы, но я Должен, однако, вам объяснить, почему это произошло. — Он секунду хмуро смотрел на свой стакан, затем поднял его, приглашая выпить. — Это большой мир, и мне кажется, что мы должны устроиться в нем как можно лучше. За ваше здоровье.
— Господь да пребудет с вами, — сказал отец Марк и тоже поднял стакан.
— Не со мной и не с этой планетой, — твердо заявил Гарт. — Вот в чем загвоздка. — Он выпил с полстакана вина и вздохнул.
— Вы говорите так, чтобы шокировать меня? — с улыбкой спросил священник. — Уверяю вас, на меня это не действует.
— И не собирался шокировать. Я сказал буквально то, что имел в виду. Я принадлежу, вероятно, к тем, кого вы называете атеистами, а потому до религиозных взглядов мне нет никакого дела. Здешние жители, простые необразованные существа каменного века, умудрялись до сих пор обходиться без всяких суеверий и без зачатков религии, и я надеялся, что они и дальше смогут жить так.
— Что вы говорите? — нахмурился священник. — Вы хотите сказать, что у них нет никакого божества, никакой веры в загробную жизнь? По-вашему, они должны умереть…
— И умирают, и превращаются в прах, как все остальные живые существа. У них есть гром, деревья, вода, но нет бога-громовержца, лесных духов и русалок. У них нет табу и заклинаний и уродливых божков, которые мучили бы их кошмарами и разными ограничениями. Они единственный первобытный народ из всех виденных мною, который совершенно свободен от суеверий и благодаря этому гораздо счастливее и разумнее других. Я хочу, чтобы они такими и остались.
— Вы хотите удержать их вдали от бога… от спасения? — Глаза священника расширились, и он слегка отшатнулся от Гарта.
— Нет, я хочу удержать их от суеверий, — возразил Гарт. — Пусть вескеряне сначала пополнят свои знания и научатся реалистически судить о явлениях природы.
— Вы оскорбляете церковное учение, сэр, приравнивая ею к суеверию…
— Пожалуйста, — перебил Гарт, поднимая руку, — никаких теологических споров. Не думаю, чтобы ваше общество понесло расходы по этому путешествию лишь ради попытки обратить меня. Учтите то обстоятельство, что к своим взглядам я пришел путем серьезных размышлений на протяжении многих лет, и целой толпе студентов-богословов последнего курса не удастся их изменить. Я обещаю не пытаться обратить вас в свою веру, если вы пообещаете то же по отношению ко мне.
— Согласен, мистер Гарт. Вы мне напомнили, что моя миссия здесь заключается в спасении душ вескерян, и этим я должен заняться. Но почему моя деятельность могла так нарушить ваши планы, что вы старались удержать меня от высадки? Даже угрожали мне револьвером и… — Священник умолк и стал смотреть в свой стакан.
— И даже больно ударил вас? — спросил Гарт, внезапно нахмурившись. — Для этого нет никакого оправдания, и я готов просить у вас прощения. Просто плохие манеры, а характер и еще того хуже. Поживите долго в одиночестве, и вы сами начнете вести себя так. — Он задумчиво разглядывал свои большие руки, лежавшие на столе; шрамы и мозоли напоминали ему о прошлом. — Назовем это крушением надежд, за неимением лучшего выражения. Занимаясь своей профессией, вы не раз имели случай заглянуть в темные закоулки человеческой души и должны кое-что знать о побуждениях к действию и о счастье. Я вел слишком занятую жизнь, и мне ни разу не пришла в голову мысль осесть где-нибудь и завести семью; и вплоть до недавнего времени я не жалел об этом. Может быть, радиация размягчила мой мозг, но я стал относиться к этим волосатым рыбообразным вескерянам так, словно они в какой-то мере мои собственные дети, и я отчасти отвечаю за них.
