Сергей Чекмаев - Везуха
В итоге британцы имели счастье лицезреть целую сцену одинаковых до зубовного скрежета парней и девчонок. Бесспорно, у колледжа тоже была своя форменная одежда — пиджаки с эмблемой у лацкана. Только надевали ее по случаям исключительным — на ежегодные построения перед началом нового учебного года и на день проводов выпускников.
На следующий день местная газета не упустила шанс поиронизировать: «…в темно-синей полувоенной форме со знаками отличия, одинаковые, как оловянные солдатики из подарочного набора».
Посмеялись, позубоскалили, но… привыкли.
На знакомом уже автобусе группу вместе с британскими ребятами то и дело возили на экскурсии. В Лондоне побывали, кажется, везде — Биг-Бэн, Тауэр, Вестминстер, собор святого Павла, Королевский Музей Искусств, Британский музей, галерея Тейт…
Ездили в Гринвич, где наши не преминули потоптаться на нулевом меридиане. Странное и удивительное ощущение: вот ты стоишь в восточном полушарии, сделал всего один шаг — и уже в западном!
С борта снующего между Лондоном и Гринвичем миниатюрного кораблика бросили в Темзу пятикопеечные монетки, специально запасенные для такого случая. А в Национальном Морском Музее довелось созерцать знаменитую подзорную трубу адмирала Нельсона и потемневшую от времени доску — кусок планшира флагманского корабля сэра Френсиса Дрейка, победителя (на пару с погодой, конечно) «Непобедимой Армады». Трухлявый, изъеденный временем обломок не очень соответствовал своей роли. Кто-то даже пошутил, что в качестве экспоната просто подобрали в порту первую попавшуюся деревяшку.
А в конце визита нежданно-негаданно свалилась на ребят экскурсия в Стоунхэдж. Вообще, ничего подобного программой не предусматривалось, но в дело вмешался Его Величество Случай. Местные парни, отмечая гостевую победу любимого «Арсенала» над «Миллуоллом», разогревшись подходящими к случаю напитками, ввязались в драку с болельщиками проигравшей команды. Потери понесли обе стороны, парой шишек миллуолльцы не отделались, но и брэдфорская компания пострадала изрядно: сотрясение мозга, трещина в ключице, сломанная челюсть…. Трое оказались на больничной койке и на несколько недель могли забыть как о футболе, так и об экскурсии в Стоунхэдж. А освободившиеся места в группе надо было кем-то заполнить, и попечительский совет решил пригласить на экскурсию русских ребят. По каким-то своим, неведомым критериям, Алла Аркадьевна отобрала Андрея и двух девчонок из параллельного класса — Катю и Ирину.
В экскурсионном автобусе русские оказались в центре внимания. Иринка прекрасно играла на гитаре, а в Британии, как нигде, ценят бардов. Поначалу просто хотели скрасить скучную дорогу, а в итоге получился импровизированный концерт. То Иринка песню споет, то Крис — тоже неплохой гитарист, только зажатый какой-то, неискренний. Гитара у Криса была не совсем такая, как Ира привыкла, да и стеснялась она немного, но когда разыгралась… Инструмент полностью перешел к ней в руки, и Крис даже и не думал забирать назад — далеко ему было до Иринки. Так и сидел пораженный, слушал, раскрыв варежку, как и все остальные.
Британцы притихли. Даже их преподаватель, о чем-то непринужденно болтавший с Аллой Аркадьевной, тоже в итоге пересел поближе — слушать. Мало кто понимал слова, особенно Окуджаву и Высоцкого, поэтому в паузах, когда Иринка подтягивала струны, непривычные к такой размашистой манере игры, вполголоса просили перевести. Андрей с Катей старались, как могли. Надрывные, с выплескивающейся толчками, как кровь из порванной артерии, ритмикой песни Высоцкого производили на слушателей неизгладимое впечатление.
…и еще будем долго огни принимать за пожары мы,
Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов,
Про войну будут детские игры с названьями старыми,
И людей будем долго делить на своих и врагов…
В Британии тоже пишут песни о войне, да и чужие поют, французские, американские… Но все-таки о другом, не о силе и героизме, и даже не о подвиге. Все больше о нелегкой доле летчиков-истребителей, что даже сон о любимой девушке не успевают досмотреть, — снова тревожно ревет сирена. И мелодии сосем другие — плавные, задушевные, нет напора, надрыва, скрытой силы, потому и не цепляет.
Странный концерт как-то по-особенному сблизил ребят в автобусе. Больше, чем совместная учеба, экскурсии, вся эта «народная дипломатия». Впервые они ощущали себя вместе, не по чьему-то приказу, не по решению кого-то там, наверху, а по собственному желанию.
А когда Иринка перешла на Цоя, британцы уже втянулись настолько, что даже стали пытаться подпевать. На экскурсию поехали ребята из трех групп, не только из той, что принимала русских, потому язык худо-бедно знала едва половина, но старались вовсю. Пусть не всегда получалось, пусть… зато пели все вместе.
Странно он выглядел, наверное, этот автобус, весь такой строгий, даже чопорный, в общем, — типично британский, с несущимся из окон дружным хором:
Группа крови на рукаве, мой порядковый номер —
на рукаве. Пожелай мне удачи в бою! Пожелай мне-е-е…
Иринка потом рассказывала, что Крис и еще один парень из другой группы — Роберт, просили ее записать слова и аккорды. Понравилось, значит. А через пару дней Андрей случайно услышала доносящуюся из-за полуприкрытых дверей аудитории знакомый припев: кто-то неумело наигрывал «Канатаходца»:
Посмотрите, — вот он без страховки идет.
Чуть левее наклон — упадет, пропадет,
Чуть правее наклон — все равно не спасти,
Но, должно быть, ему очень нужно пройти четыре четверти пути.
В Солсбери добрались уже после заката. На ночь остановились в небольшой гостинице. Хотя — какое там «на ночь»! Так, несколько часов перекантоваться, согреться, перекусить, выпить чего-нибудь горяченького… И снова в дорогу. Ведь в Стоунхедже, понятное дело, положено встретить рассвет. Без этого никак, иначе, считай, что и не был здесь. Даже экскурсоводы местные живут по странному графику, ложатся в восемь вечера, встают затемно, что называется — с петухами. Группы собираются часа в четыре, а то и в ТрИ — от времени года зависит, чтобы минут за двадцать до рассвета уже быть на месте.
Неподготовленного человека Стоунхэдж подавляет. Громоздкие, практические необработанные каменюки, сравнимые возрастом с египетскими пирамидами, вкопаны в землю примерно на треть. Это и есть менгиры — основные сооружения Стоунхэджа, «каменной ограды».
Сухонькая, чуть сутуловатая экскурсоводша неопределенного возраста, прикрыв глаза, самозабвенно вещала, заваливая группу цифрами: диаметр основного круга, «кромлеха» — почти тридцать метров, внешнего — девяносто семь, высота самого большого менгира — восемь с половиной. Гидша так увлеклась, что почти не замечала, как заскучавшие от монотонного изложения ребята принялись возиться, пытаясь одновременно проснуться и хоть немного согреться. Руководители косились неодобрительно, одергивали особо буйных, но, если честно, и сами были бы не прочь размяться или запалить костерчик. Холодно ведь. Начало ноября в Британии и так не самое уютное время года, а с северо-запада еще и ветерок неслабый задувает. Плюс роса: трава уже пожухла, но вересковые заросли с верхушки до корней усыпаны поблескивающими в лучах приближающегося рассвета капельками. Даже толстая джинсовая ткань не спасала, а каково девчонкам в юбках и колготках?
