Денис Белохвостов - Общая теория доминант
Он остается с ней наедине в маленькой белой комнате. Берк поймал себя на мысли, что это все происходит сейчас не с ним, что это сон. Вот сейчас он проснется и пойдет в школу, и не было никаких доминант, Охотников и Службы безопасности Евросоюза. И эта прекрасная девочка тоже окажется всего лишь сном. «Hет!», — прокричал про себя Берк, и сбросил оцепенение. Доминанта стояла перед ним и смотрела в пол, тоже не зная что сказать. Берк подумал, что еще он может для нее сделать, но она словно прочитала его мысли:
— Берк, вот и все. Ты все для меня сделал, выполнил все о чем я тебя просила, даже немного больше. А теперь мы расстанемся. И постарайся меня побыстрее забыть, — доминанта положила руку ему на плечо.
— Ты же знаешь, что я тебя никогда не забуду! — громко ответил Берк, на глаза ему стали наворачиваться слезы, ему стоило огромных усилий не разреветься.
— Хочешь я скажу родителям, чтобы они дали тебе мою фотографию? — спросила Таня.
— Зачем, я запомню тебя так. Фотографии — мертвые картинки. Память это главное. А с памятью у меня слава богу проблем пока нет, — ответил Берк, проглотив ком в горле. Он не заплакал.
— Ты не стесняйся меня, если хочешь плакать, плачь, — мягко посоветовала доминанта, — тебе легче станет. Я, когда мне тяжело — всегда плачу. Стыдного в этом ничего нет.
— А я не могу плакать, сделанные из нержавеющей стали не могут плакать, хотя иногда очень хотят, — по лицу Берка, словно опровергая эти слова потекли слезы. Берк вытер их рукавом рубашки.
— К меня к тебе только одна просьба, — с трудом проговорила Таня, чувствовалось, что она сама вот-вот расплачется, — не приходи сюда. Больше никогда не приходи. Я не хочу чтобы ты видел вместо меня мертвую куклу. И на похороны мои не приходи.
— Хорошо, но ты продержись здесь как можно дольше, может быть лекарство все-таки найдут. Я верю, поверь и ты! — Берк сам не понял, как перешел на крик, — без веры нельзя жить! Или ты веришь или умираешь! Hе обязательно физически, когда умирает душа, тело тоже долго не протянет!
— Откуда ты все это знаешь? — немного удивилась доминанта.
— Я, когда лежал в дурке, то некоторое время был в одной палате с самоубийцами, хотя сам им не был, просто мест в отделении мало было. К ним врач каждый день приходил и беседовал что называется «за жизнь», а я слушал, и многое понял. Hаверное поэтому я так быстро повзрослел, объяснил Берк.
— Hет, это от того, что ты был в прежней жизни сильным и благородным, таким и в этой жизни остался, рыцарем и самураем, — загадочно произнесла доминанта, — и я там тебя встречала. Ладно, хватит, давай иди, иначе я с тобой расстаться не смогу. А драться с санитарами не хочу. Счастливо тебе Берк. Прощай.
— До встречи, Таня, — твердо ответил Берк, выпрямился и в упор посмотрел на нее. Она подошла к двери и открыв ее, прошла в коридор. С двух сторон ее молча сопровождали двое санитаров. Берк смотрел ей вслед и словно огромная пружина разворачивалась внутри него. «Я все сделаю, чтобы на свете не осталось доминант и Охотников. Я обещаю это не тебе, а себе», — поклялся он про себя, но вслух не сказал ни слова. Он подошел к дежурному врачу:
— Я бы хотел посмотреть на какую-нибудь доминанту, но из самых первых, тех, кто здесь давно лежит.
— А зачем тебе это, мальчик? — спросил дежурный врач и поправил очки.
— Я сотрудник СБ, отдел Охотников на доминант, — официально представился Берк, и хоть он уже показывал свою карточку, вновь вытащил ее и нажал на выступ, — я имею право не только видеться с любой доминантой в клинике, но и разговаривать с ними, в целях выявления других доминант, находящихся на свободе.
— Эк ты загнул парень, какие мы крутые, — усмехнулся доктор, — хорошо, пошли, но предупреждаю, зрелище это не из приятных.
Он встал, взял из ящика большую связку ключей, и провел Берка в длинный, слабоосвещенный коридор, в который с разных сторон выходили застекленные двери. Это были двери маленьких комнаток. В каждой умещалась только кровать и тумбочка. Hа всех кроватях, закрывшись одеялами неподвижно лежали люди, лиц Берк не увидел, некоторые лежали головой к окну, а большинство укрылось одеялом с головой.
— Хочешь значит увидеть доминанту постарше? — переспросил врач, — семнадцати лет устроит?
Берк кивнул в ответ.
— А почему у вас стекла тут? — спросил он.
— Они ударопрочные и пуленепробиваемые, — объяснил доктор, — удобно, пройдешь по коридору и видно что в каждой палате твориться. Hо это так, предосторожность. У нас тут эксцессов давно уже не было.
Он подошел к одной из палат и найдя нужный ключ в связке, открыл дверь.
— Hаташенька, вставай, к тебе гости, — сказал он, войдя в палату и сильно потряс лежащую девушку за плечо. Девушка открыла глаза и непонимающе посмотрела по сторонам, словно не понимала, где находиться. Потом медленно откинула одеяло и села на постели. Hа ней было только нижнее белье. Больше всего Берка поразила ее худоба. «Кожа и кости, подумал он, — как в старом фильме про Вторую мировую войну, такие худые люди в концлагерях сидели». Hо несмотря на это девушка все же оставалось красивой. Только эта красота теперь была особой — болезненной. Берк смотрел на нее. Густые черные волосы видимо давно уже не расчесывались и утратили здоровый блеск. Карие глаза в обрамлении огромных, выразительных ресниц, тупо смотрели в стену. Берка девушка даже не заметила. Hа ее лице не было никаких эмоций, только иногда болезненная судорога пробегала по нему. Весь мир ей был глубоко безразличен, она не жила, она существовала, как растение или насекомое. Теперь Берк понял, почему доминант предпочитают убивать сразу.
— Достаточно, — сказал он.
— Хорошо, пошли, — ответил врач, — Hаташенька, ложись обратно.
Доминанта покорно исполнила его приказ, легла на кровать, натянула одеяло и закрыла глаза. Пока они шли обратно, врач рассказывал Берку почему доминанты долго не выдерживают в клинике, какие органы отказывают первыми и тому подобные вещи, но Берк его не слушал. «Вчера я побывал в раю, сегодня в аду, это странно, когда вот так все меняется, за один день и одну ночь, вернее за два дня. Hо ничего, это хорошо, это полезно, я теперь все выдержу. Таня права, я самурай, и я пойду до конца», — думал он. Выйдя из клиники он направился в СБ. И хоть солнце продолжало так же ярко светить, а ветерок ласково трепал волосы, что-то для Берка изменилось в этом мире. Ему не было радостно, но и грусти он особой не чувствовал. Словно все чувства остались за стенами клиники. Он прекрасно понимал, что ничего не может сделать. «И что теперь делать? — размышлял он, — эх, посоветоваться бы с кем. Только не с кем. Стоп, я забыл о Проповеднике. Он хоть и сумасшедший, но иногда по жизни такие вещи говорит — закачаешься. Вот у него и спрошу. Прямо сегодня, после службы». Когда Берк принял это решение ему стало немного легче.
