Елена Федина - Бета Малого Льва
— Ты неисправим, — вздохнула Флоренсия.
— Просто у меня заняты руки, — сказал он, улыбаясь, — мой взъерошенный воробушек дрожит от холода. Не бойся, я тебя согрею. Не бойся ничего.
Он действительно излучал тепло как полуденное солнце. Флоренсия чувствовала не страх, а наоборот, полную защищенность. Полное с ним единение. Она закрыла глаза и снова растворилась в бесконечном поцелуе.
Ужин стыл. Сумерки сгущались. Конс, как и обещал, целовал ее непрерывно, обдавая ее своей горячей энергией и просто обезоруживая своей нежностью. Она позволила ему довести себя до полного экстаза и на этой волне восторга и благодарности ответила ему тем же, даже не сожалея, что обычная близость для них невозможна. Так было острее. И как будто понарошку. Как будто они еще не любовники, а только решаются на это.
В темноте, совершенно довольные и расслабленные, они смотрели друг на друга.
— Блиц-опрос, — улыбнулась Флоренсия.
— Ну-ну, — кивнул Конс.
— Сколько у тебя было наложниц?
— Не помню, — усмехнулся он.
— Так много, что уже не помнишь?
— Я помню только тебя.
— Я не наложница.
— Я знаю.
Он перестал улыбаться. Флоренсия решила сменить скользкую тему, тем более что уже услышала то, что хотела.
— А сколько у тебя в замке комнат?
— Двести или триста… не считал никогда.
— А сколько этажей?
— В главном корпусе пять.
— А сколько слуг?
— Было три десятка. Теперь, наверно, никого.
— Как это?
— Меня нет уже целый месяц, — сказал Конс хмуро, — кто еще не умер, разбежались по другим хозяевам. Только кому они нужны…
— Они что, не могут без тебя?
— В том-то и дело.
— И ты бросил их всех?
— Фло, зачем ты об этом?
Она вздохнула. Эти вопросы действительно не имели смысла. Она знала, с кем связалась. Знала, что с ним не может быть легкости, не может быть никакого понимания и никакого продолжения. Согрели друг друга, насладились друг другом, и хватит. Разве это было плохо? Разве это было зря? Нет, все было прекрасно.
— Ты должен быть там, — сказала она.
— Конечно, — ответил он.
Ей показалось, что здесь, в тихой уютной спальне, самым будничным тоном они подписали своей зарождающейся любви смертный приговор. Как два взрослых, здравомыслящих человека.
— На Земле, конечно, лучше, сказал Конс, — у тебя здесь дом, работа, друзья… Ты здесь на своем месте, Фло. Нелепо было бы забирать тебя отсюда даже в самый роскошный замок.
— Хорошо, что хоть это тебе не надо объяснять, — грустно улыбнулась она.
Он молча привлек ее к себе, уткнувшись губами в спутанные волосы.
Тропинка вдоль берега была посыпана сосновыми иголками и поросла черничником, справа, сквозь стволы виднелась водная гладь с летящими по ней парусами.
— Знаешь, я даже рада, что ты с нами не летишь, — сказала Ингерда, — мне и на Земле-то с тобой трудно, а в космосе и подавно.
— Твой отец безумец, — сухо заметил Ясон, — я бы на его месте вообще не брал женщин в это прокаженное место. Тем более родную дочь. Он потерял жену. Он потерял сына. Неужели ему мало?
— Ты рационален до тошноты, — фыркнула Ингерда.
— А ты все порхаешь, как бабочка, — ответил он.
Она не знала, что их связывает. Любовь? Вряд ли. Она совсем не любила его, только по-прежнему хотела ему и всем остальным что-то доказать.
— Неправда. Я не такой уж плохой бортинженер. И десантные навыки у меня есть. И опыт кое-какой.
— Брось. Ты всегда летала то с отцом, то с братом. На льготных условиях. Чисто ради украшения.
— Ты все время хочешь меня оскорбить. Я не понимаю, за что.
— Мне просто не нравится вся эта затея с экспедицией. Дело же не в Ольгерде. Мы втянемся в такую волокиту по спасению этих аппиров, что самим тошно станет. Мы же добрые!
— Ты как будто переживаешь за все человечество? — усмехнулась Ингерда, — она присела к черничнику и сорвала горсть ягод, они были теплые и сладкие.
— Я говорю очевидные вещи, — сказал Ясон, — впрочем, ничего уже не исправишь. Человечество будет вытаскивать горстку этих мутантов из того дерьма, в которое они сами себя загнали. Мы были обречены на это в тот момент, когда подобрали в храме эту женщину. Даже раньше. Когда твоему брату взбрело в голову поменять маршрут. И теперь не только его корабль, но и все человечество выбивается из графика.
— Подумаешь, — пожала плечом Ингерда.
Ясон посмотрел на нее, словно споткнулся на бегу, и только покачал головой.
— Сказать тебе что-нибудь по-аппирски? — спросила она.
— Нет уж, уволь.
— Ничего-то тебя не интересует… А Конс говорит, что у меня хорошо получается.
«Удивительная женщина тетя Флора», — подумала Ингерда, — «ей удалось приручить такое чудовище, как этот Конс! А я не могу справиться даже с Ясоном, с нормальным угрюмым земным мужиком!»
— Я не хочу, чтобы ты куда-то улетала, — заявил вдруг Ясон.
— Это несерьезно, — попыталась она отшутиться.
— Это серьезно, — сказал он, — я хочу, чтобы ты осталась и вышла за меня замуж.
— Пойми, — она щурилась от солнца, — я никогда не выйду за тебя замуж. Ты никогда не изменишь меня, а я тебя. Нам хорошо только в постели, когда мы оба молчим.
— Я люблю тебя, — хмуро сказал он.
— Наверно, — вздохнула Ингерда, — только как-то безрадостно. Ты все время хочешь подрезать мне крылья, чтоб я никуда не улетела. И, наверно, ты по-своему прав…
У нее была какая-то непонятная привязанность к этому человеку. Ей было с ним тяжело, но его отсутствия она вообще не выносила. И все ждала, что рухнет какая-то стена, растает лед, прогремит гром небесный, и они увидят дорогу друг к другу и заговорят на одном языке.
Тропинка кончилась. Они вышли на стоянку модулей, ослепительно сверкающих на солнце.
— Ты хоть проводить меня прилетишь? — спросила она печально.
— Не знаю, — сказал он.
Он не прилетел. Весь экипаж отлетал через три дня в семь утра экспрессом «Земля-Плутон». Вокруг Харона крутились в ожидании корабли дальнего следования. В том числе и их «Азор-9». Состояние было взволнованное и неопределенное, как всегда перед полетом: суета Космопорта, сумки, рюкзаки, переклички, шуточки, прощальные слезы… Ей прощаться было не с кем. Подругам она позвонила. Ясон не прилетел.
