Альфред Бестер - Человек без лица. Тигр! Тигр! Выбор. Пи-человек. Феномен исчезновения
— Кто безграмотный?
— Ты, — решительно заявила Джизбелла. — Мне приходится все время разговаривать на уличном арго.
— Я умею читать и писать.
— И все… то есть, кроме голой силы — ты нуль.
— Говори толком, ты, — рассвирепел Фойл.
— Говорю толком я. Что проку от самого лучшего резца, если он тупой? Надо заострить твой разум, Гулли. Надо дать тебе образование.
Он покорился. Он понял: она права. Надо знать гораздо больше, не только для того, чтобы выбраться, но и для поисков «Ворги». Джизбелла была дочерью архитектора и получила блестящее образование. Она муштровала Фойла, вбивала в него знания с циничным опытом пяти лет тюрьмы. Иногда он бунтовал против тяжелого труда. Тогда по Линии Шепота кипели яростные, но тихие споры; затем, в конце концов, Фойл просил прощения и вновь покорялся. А иногда Джизбелла уставала от наставлений, и они просто разговаривали и мечтали.
— Мне кажется, мы влюбляемся друг в друга, Гулли.
— Мне тоже так кажется, Джиз.
— Я старая карга, Гулли. Мне сто пять лет. А ты как выглядишь?
— Кошмарно.
— То есть?
— Лицо.
— Это романтично. Один из тех загадочных шрамов, украшающих настоящих мужчин?
— Нет. Ты увидишь, когда встретимся, мы. Неправильно, да, Джиз? Просто: «когда мы встретимся».
— Молодец.
— Мы ведь встретимся однажды, Джиз?
— Скоро, я надеюсь, Гулли. — Далекий голос Джизбеллы окреп. — А теперь пора за работу. Нам надо готовиться.
За пять лет Джизбелла многое узнала о Жофре Мартель. Никто никогда не джантировал из подземного госпиталя, но десятилетиями из уст в уста передавались слухи и крупицы истины. Так, на основе этих сведений Джизбелла быстро опознала соединяющую их Линию Шепота. На их основе начала она обсуждать планы спасения.
— Это в наших силах, Гулли, не сомневайся. В системе охраны наверняка есть недостатки.
— Никто их раньше не находил.
— Никто раньше не действовал с партнером.
Фойл не волочился больше в Санитарию и обратно бесцельно. Во мраке он задавал шепотом продуманные вопросы. Он ощупывал стены, замечал двери, их фактуру, считал, слушал, изучал и докладывал. Фойл и Джизбелла создавали картину порядков и охраны Жофре Мартель.
Однажды утром по возвращении из Санитарии его остановили на пороге камеры.
— Иди дальше, Фойл.
— Это «Север-3». Я знаю свое место.
— Двигай, говорят.
— Но… — Фойл пришел в ужас. — Меня переводят?
— К тебе посетитель.
Его довели до конца северного коридора, до пересечения с тремя остальными главными коридорами госпиталя. Там, на гигантском перекрестке, располагались административные помещения и мастерские.
Фойла втолкнули в непроглядную темень комнаты и закрыли сзади дверь. Перед ним маячил слабо мерцающий силуэт, едва уловимый контур, не более чем призрачный намек, очертания тела и головы самой Смерти. Два бездонных провала на черепе — глазницы или инфракрасные очки.
— Доброе утро, — произнес Дагенхем.
— Вы?! — воскликнул Фойл.
— Я. У меня есть пять минут. Садитесь. Стул сзади вас.
Фойл нащупал стул и медленно опустился.
— Довольны? — поинтересовался Дагенхем.
— Что вам надо?
— Замечаю перемену, — сухо сказал Дагенхем. — В нашу последнюю встречу вы ограничивались исключительно «убирайтесь к черту».
— Убирайтесь к черту, Дагенхем, если угодно.
— Ого, вы начали острить; и речь улучшилась… Вы изменились… — задумчиво проговорил Дагенхем. — Изменились чертовски сильно и чертовски быстро. Мне это не нравится. Что с вами случилось?
— Я посещал вечернюю школу.
— Вы десять месяцев учились в этой вечерней школе.
— Десять месяцев!— изумленно повторил Фойл. — Неужели так долго?
— Десять месяцев во мраке и тишине. Десять месяцев полного одиночества. Вы должны быть сломлены.
— О, я сломлен, не беспокойтесь.
— Должны были просто взвыть… Я прав. Вы не обычный человек… Таким темпом это займет слишком долго… Мы не можем ждать. Я хочу сделать новое предложение. Десять процентов. Два миллиона.
— Два миллиона! — воскликнул Фойл. — Почему вы сразу не сказали?
— Я не знал вас. По рукам?
— Почти.
— А что еще?
— Я выбираюсь из Жофре Мартель.
— Естественно.
— И кое-кто еще.
— Сделаем. Дальше.
— Открытый доступ к архивам Престейна.
— Это исключено. Вы с ума сошли? Будьте благоразумны.
— К его корабельным архивам.
— Зачем?
— Мне нужен список команды одного из кораблей.
— Так, — в голосе Дагенхема вновь зазвучало оживление. — Обещаю. Что-нибудь еще?
— Нет.
— Значит, договорились. — Дагенхем был доволен. Мерцающий контур поднялся со стула. — Приготовления для вашего друга мы начнем немедленно. Вас выпустим через шесть часов. Жаль, что мы потеряли столько времени, Фойл.
— Почему вы не подослали ко мне телепата?
— Телепата? О чем вы говорите? На всех Внутренних Планетах не наберется и десятка телепатов. Каждый их час расписан на десять лет вперед. Никто бы из них не согласился нарушить расписание.
— Прошу прощения, Дагенхем. Я думал, вы плохо знаете свое дело.
— Вы меня обижаете.
— Теперь я вижу, что вы просто лжете. За долю в двадцати миллионах можно нанять любого телепата.
— Правительство никогда…
— Не все они работают на правительство. Нет. Дело не в этом. Тут кроется что-то слишком важное.
Пятно света метнулось через комнату и схватило Фойла.
— Что вам еще известно?! Что вы скрываете? На кого работаете? — Руки Дагенхема тряслись. — Господи, какой я глупец! Конечно, вы не простой космонавт… Отвечайте: на кого вы работаете?!
Фойл резко стряхнул руки Дагенхема.
— Ни на кого, — сказал он. — Ни на кого, кроме себя.
— Да? Включая друга в Жофре Мартель, которого вы так стремитесь спасти? Боже мой, вы чуть не одурачили меня, Фойл. Передайте капитану Йанг-Йовилу мои поздравления. Его люди лучше, чем я думал.
— Не знаю никакого Йанг-Йовила.
— Так вот, вы и ваш коллега здесь сгниете! Издохнете! Я переведу вас в самую страшную камеру. Я брошу вас на самое дно Жофре Мартель. Я… Охрана, сюда! Охра…
Фойл схватил Дагенхема за горло, повалил на пол и стал бить головой о каменную плитку. Дагенхем раз вскрикнул и затих. Фойл сорвал с его лица очки и надел их на себя. В мягком розовом свете вернулось зрение.
Фойл раздел Дагенхема и быстро, разрывая по шву, влез в его костюм. На столе лежала широкополая шляпа. Фойл надвинул ее на самый лоб.
