Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной
Слова Куба вогнали меня в краску, мне стало стыдно. Я действительно не рассматривал себя с этой стороны, однако обида все равно оставалась. Не зная, чем заняться, чтобы наедине с собой разобраться в своих чувствах, я сказал:
— Приготовлю чего-нибудь поесть. Что тебе можно?
— Знаешь, — ответил Куб, — есть прекрасная идея обмыть находку, да и встречу тоже. Пожалуй, стопочку я еще одолею. А с едой… Скоро Лариса придет, она теперь мой бог.
— Отец, ты ее любишь?
— Интересный вопрос, — сказал Куб. — Лариса — очень хороший человек, душевная женщина. Я ее очень люблю, но не в том смысле, который ты в это слово вкладываешь. Болезнь настигла меня неожиданно, и если раньше я считал ее стремление быть рядом покушением на мою свободу, то теперь оказалось, что без ее поддержки, без ее заботы мне было бы совсем плохо, а возможно, что уже и никак не было бы. Судя по твоему появлению, жить мне осталось всего ничего. К концу месяца копыта откину? А?
— Тебе это важно знать?
— Я не боюсь смерти, Юра. Если ты читал мою рукопись, ты понимаешь почему. Но хотелось бы знать, каким временем я еще располагаю.
— Тебе правда не страшно?
— Лучше нету того свету, — улыбнулся Куб.
— А вдруг тот свет не для всех, и, кроме темноты, впереди ничего нет?
— Возможно, ну и что?
— Ну как что? Страшно.
— А жить в изношенном теле, дряхлом и дряблом, лучше? Молод ты еще, сынок. Вон там за сервантом, на полу, коньяк должен быть. Доставай.
— Сейчас. Сначала приготовлю чего-нибудь закусить.
— О-о! У нас сегодня гости! — входя в комнату, сказала Лариса Григорьевна. — Неужели Карпов? Ты ли это, Юра? Или я ошиблась, простите?..
— Не ошиблась, — ответил за меня Куб. — Просто Юра к нам из будущего заглянул, из 94-го года.
— Здравствуйте, Лариса Григорьевна. Это действительно я, вы не ошиблись. Но, видимо, я постарел не очень сильно, раз вы меня с порога признали. Только, пожалуйста, не говорите обо мне нынешнему Карпову. Очень вас об этом прошу.
Глава 7
К БОГУ В ГОСТИ ОПОЗДАНИЙ НЕ БЫВАЕТ
Лариса Григорьевна быстро накрыла на стол — вот что значит женщина в доме. Минут через пятнадцать она позвала нас садиться. Мы в это время курили с Кубом на веранде, продолжая начатый разговор.
— Так сколько же мне все-таки осталось? — интересовался Куб.
— Сколько осталось — все твое, — пробовал отшутиться я.
— Это я и без тебя знаю. Умник. Еще ни один человек не сумел избежать неизбежного, как ни старался. Скажи, Юра.
— Тебе от этого станет легче?
— Да.
— Ну что же… Числа четырнадцатого или пятнадцатого тебя отвезут в госпиталь, шестнадцатого Лариса Григорьевна позвонит мне и скажет, что ты меня ждешь, семнадцатого ты передашь мне клад и свою рукопись, после чего через несколько дней преставишься, но эти несколько дней сольются для тебя в один миг, потому что ты будешь находиться без сознания. Однако я клянусь, что по возвращении проникну в 1958 год и заберу тебя к себе, а там посмотрим, может быть, ты больше не умрешь довольно долго, тысяч пятнадцать лет, во всяком случае, точно жить будешь. Сейчас же ни я, ни кто другой спасти тебя не сможет, ты слишком ослаб и не перенесешь действия панацеи. Прости, отец.
— Все так и будет? — Куб жадно затянулся дымом. — Ну да, ну да, — добавил он, словно соглашаясь. — Значит, как минимум неделю я еще буду в здравом уме и сохраню кое-какую активность… Спасибо, Юра. Пошли. Лариса зовет.
Мы вошли в комнату. Здесь я впервые посмотрел на Ларису Григорьевну как на женщину — она уже не казалась мне непроходимо старой, а сейчас, со спины, вообще была похожа на мою покойную жену, и даже сердце защемило. Я, однако, быстро взял себя в руки.
— Лариса Григорьевна, — спросил я, — вы еще не забыли свою девичью фамилию?
— Я? Почему я должна ее забывать? Воробьева, а зачем тебе?
— Просто… Хотел узнать вашу стихию.
— А-а… Это по Ваниному трактату?
— Да. Вы действительно хорошо с Иваном Ивановичем совмещаетесь…
— Я-то давно это поняла, а он все носом крутил… Ну, ничего, вот поправится, заживем как люди.
— Ну, в таком случае предлагаю выпить за вечную любовь! — сказал я, поднимая рюмку.
— Да-да, — поддержал меня Куб. — Когда мы с тобой познакомились, Лариса?
— В семидесятом, ты что, забыл?
— Боже мой! Почти восемь лет! Пора разводиться. Мне кажется, наш брак затянулся, так всю жизнь с одной женщиной и проживешь… За тебя! — И Куб опрокинул в рот рюмку, зажмурился, схватил кусок хлеба и стал его ожесточенно нюхать. — Что-то плоховато прошла, — пояснил он.
— Ты бы лучше не пил… — сказала Лариса Григорьевна.
— Ничего, Ларочка, сегодня можно. Первая, как сказал Лев Николаевич, идет комом, вторая — соколом, а после третьей — мелкими пташками… Классик! Знал, что проповедовал… Давай, Юра, наливай еще!
— Ты что сегодня такой? — возмутилась Лариса Григорьевна. — Тебе же плохо будет.
— А-а! Праздник сегодня. Сегодня можно все. Выпьем вон, — Куб кивнул в мою сторону, — за торжество науки! Не бери в голову, Лара, нельзя уберечь растраченное!
Лариса Григорьевна строго на меня посмотрела:
— Как тебе не стыдно, Юра! Ты привез ему правду о будущем? Сказал когда? — Я виновато кивнул. — Очень жаль, я думала о тебе лучше!
— Лариса, я сам вытянул из него правду. И потом, я не маленький, я уже видел смерть! Я не боюсь ее! И какая, в конце концов, прелесть: самому присутствовать на собственных поминках. Спасибо, Юра, ты настоящий мужчина. И тебе, Лариса, спасибо за любовь и ласку! А если я кого обижал, я искренне прошу прощения. Все. И не думайте, что мне плохо. Я чувствую себя как обычно. — Куб опрокинул вторую рюмку. — Юра, повесели компанию, расскажи анекдот вашего времени.
— Вы правда, Иван Иванович, несерьезно как-то…
— Все-все-все… Считайте, что я уже пьяный, много ли мне теперь надо? Хотел развлечь компанию… — Куб неуверенно оправдывался. — Наверное, шутник из меня, как из Юрки — балерина. Ну, простите, я вас Богом заклинаю, не серчайте на меня. Ну, все? Лариса, ты останешься?
— У тебя сегодня гость. А у меня стирка, завтра приду. Юра, его кашу я поставила в холодильник в синенькой кастрюльке. Подогреешь и покормишь этого героя, после того как его вырвет. Вроде бы все. Я, в общем, пошла. До свидания, мальчики. Да! Юра, ты надолго?
— Должен до утра, а там — как получится.
— Тогда я с тобой прощаюсь. — Она подошла и чмокнула меня в щеку.
— Я провожу вас, Лариса Григорьевна!
— О-о! Нет, не надо, я сама.
— До калитки хотя бы…
