Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
Тот представитель потом подошел к нему на похоронах и обнял Гарри. Гарри не хотел, чтобы его обнимали, но он не хотел также быть на похоронах жены.
В тот день ему надо было быть поласковей с Элизабет и Джеми. Он был бы поласковей, если бы знал, что это их последний день вместе. Он не говорил бы про долбаную ярмарку. Он не стал бы говорить Джеми, что все игры – это жульничество и он никогда не выиграет. Он не стал бы ворчать, когда Элизабет указала на девчушку со сладкой ватой.
Но с другой стороны, ему следовало быть строже и тверже. Надо было сказать «нет», когда они в третий раз собрались ехать на том аттракционе.
Он все же сказал «нет», но Элизабет не обратила на это никакого внимания. Она схватила Джеми за руку и сказала: «Еще один разок». И они убежали.
Если бы он увидел их снова, то заорал бы на них. Он прокричал бы: «Я сказал нет! Кто здесь главный?» Потом обнял бы их и никогда больше не отпускал.
Если бы увидел их снова. Элизабет верила в потусторонний мир, и Гарри надеялся, что она права. Она бывала права во многих случаях, вот только в тот день она была не права.
Этот аттракцион назывался «Паук». В нем было восемь длинных ног с вагончиком на конце каждой ноги, вмещающим до восьми человек. Ноги поднимались и опускались, поднимались и опускались, и к тому все сооружение вращалось по кругу.
Каждый раз, как они пролетали мимо, он на миг успевал увидеть их розовые смеющиеся лица, головы, откинутые на спинки сидений. От этого ему становилось нехорошо.
«Паука» соорудил за десять лет до этого один австралийский предприниматель с немецкой фамилией: «Веселые карусели Флугзойга». Эта компания почти не уделяла внимания техобслуживанию и осмотру «Паука». Компания, заведовавшая аттракционами, называлась «Салливан и сыновья». Дела у них шли паршиво. Они сокращали штат. Ответственного менеджера по техобслуживанию по имени Примо Папаз уволили. Примо до этого вел собственный график техобслуживания в красной записной книжке. Когда он потерял работу, красная книжка исчезла. Выступая свидетелем на суде, Примо бил себя кулаком по колену. На глазах его блестели слезы.
Сломался один из механических подшипников «Паука», и вагончик сорвался и упал.
Погибли все восемь смеющихся и визжащих до того пассажиров. Пять взрослых и трое детей.
Судебное разбирательство тянулось годами. Гарри был поглощен им. У него до сих пор сохранились тома этого дела: папки большого формата, содержащие историю халатности, некомпетентности и идиотизма. Только Примо Папаз сказал Гарри: «Мне жаль. – И добавил: – В мое дежурство такого никогда не случилось бы».
Людям следует брать на себя ответственность.
Гарри отвернулся от окна и стал поворачивать глобус Джеми. Под его пальцами проплывали все места на земле, которые Джеми так и не увидел.
Он снова посмотрел в окно на соседей. Ему пришло в голову: будь Элизабет жива, он был бы там внизу, на барбекю, потому что Элизабет была такой общительной, а Араб всегда приглашал Гарри – можно подумать, действительно хотел, чтобы он пришел. В этом было что-то особенное. На миг Гарри ясно представил себе, каким мог быть этот вечер, – Элизабет сидит за столом, с удовольствием слушая музыку, Гарри пытается брюзжать на этот счет, и все смеются, потому что Элизабет подшучивает над ним.
Гарри смотрел, как по двору бегают две маленькие девочки. Похоже, играют в пятнашки.
Младшая взобралась на бортик фонтана. В руках у нее маленькая синяя сумочка. Она бегала по бортику. Фонтан размером с бассейн.
– Осторожней, малышка! – громко сказал ей Гарри. – А не то упадешь.
Кто-нибудь следит за ней?
Он оглядел задний двор. Все взрослые собрались вокруг стола, даже не глядя на детей. Они хохотали как безумные. Но музыка перекрывала их смех. Оливера видно не было, но он видел его жену, Эрику – так ее зовут, – которая стояла на дорожке, ведущей от задней двери. Она бы увидела ту малышку.
Он снова посмотрел на фонтан, и сердце его упало.
Девочка пропала. Спустилась ли она с бортика? Потом он увидел его. Розовое пальтишко. Боже правый, она лежит на воде лицом вниз. Свалилась в воду. Как будто он, предвидя это, сделал так, чтобы это случилось.
Он поискал глазами взрослых. Где Эрика? Наверное, она это видит. Оттуда, где она стоит, фонтан виден.
Но она просто стоит. Что делает эта глупая женщина?
– Она упала!
Он замолотил ладонями по стеклу.
Жена Оливера не пошевелилась. Просто стоит как вкопанная. Лицо отвернуто, словно она не хочет видеть, словно умышленно смотрит в другую сторону. Ради бога, что с ней происходит? Что происходит со всеми этими глупыми людьми? Боже мой, боже мой, боже мой!
Лицо Гарри горело от гнева. Прямо на глазах у этих бестолковых, безответственных людей тонет маленькая девочка. Перестрелять бы их всех.
Он попытался поднять окно, чтобы крикнуть, но его заклинило. Оно не открывалось много лет. Он сильно, до боли, молотил по стеклу обоими кулаками. И вопил, громче, чем когда бы то ни было.
– Она тонет!
Наконец женщина подняла на него глаза. Жена Оливера. Их взгляды встретились. Слава богу, слава богу.
– Она тонет! – пронзительно закричал Гарри, тыча пальцем в фонтан. – Малышка тонет!
Он смотрел, как она поворачивает голову к фонтану. Медленно. Как будто некуда спешить.
И все же она не двигалась. Глупая, тупая женщина не двигалась. Она просто стояла, глядя на фонтан. Словно в каком-то ночном кошмаре. Гарри услышал, как рыдает в отчаянии. Время уходило.
Он отвернулся от окна и выбежал из комнаты. Это единственный способ. Надо торопиться. Надо быть ловким. Надо прибежать к соседям и самому вытащить малышку. Маленькая девочка в розовом пальто тонет. Элизабет понравилась бы эта девочка. Он слышал, как Элизабет кричит: «Беги, Гарри, беги!»
Он выбежал из комнаты Джеми на площадку. Словно к нему вернулось его прежнее тело. Боли не было. Его вдохновляла важность его миссии. Он бежал легко, плавно, как двадцатилетний юноша с идеально подвижными коленями. Он может это сделать. Он быстрый. Он ловкий. Он спасет ее.
На второй ступеньке он упал. Чтобы удержаться, пытался ухватиться за перила, но было слишком поздно. Он летел в никуда, как его жена и сын.
Глава 84
Был ранний вечер еще одного прекрасного дня, и Сэм шел домой от паромного причала под фиолетовым небом. Уже почти неделю держалась ясная погода. Всё повсюду высохло, и люди перестали говорить о том, как хорошо видеть солнце. Легкий весенний ветерок выдувал из памяти людей воспоминания о «Большой Сырости».
Для Сэма закончился еще один довольно продуктивный рабочий день, и это было кое-что. Его даже немного смущало, что он сегодня вполне удовлетворен успешным завершением предложенного им стратегического плана по предупреждению дальнейших потерь рыночной доли в теперь уже насыщенном сегменте энергетических напитков с добавкой кофеина и ягодным вкусом, но без сахара. Он, разумеется, не сочинил симфонию, но это была хорошо продуманная стратегия, которая позволит компании заработать деньги и скомпенсирует последние несколько недель, когда он получал деньги, ничего не делая. Он поработал головой. Выполнил задачу. Это было приятно.
Может быть, все это произошло благодаря удивительному, волшебному эффекту от его первого сеанса у психотерапевта. После унизительного инцидента на курсах первой помощи в воскресенье Клементина договорилась на понедельник о внеурочной встрече с психотерапевтом. Сэм не спрашивал, каким образом ей удалось так быстро получить назначение. Вероятно, она подключила свою мать. Пэм была большим приверженцем консультаций у психолога. Наверняка у нее были нужные телефонные номера. Сэм поморщился при мысли о сочувствии на лице тещи, когда Клементина рассказала ей о его слезах, его так называемом посттравматическом стрессе, боже упаси.
Психолог оказался невысоким парнем, живым и разговорчивым. Его мнения по одному и тому же вопросу отличались разнообразием, и это удивило Сэма. (Не в том ли было дело, чтобы задать загадочный вопрос: «Что об этом думаете вы?») Он сказал, что у Сэма, вероятно, легкая форма посттравматического стрессового расстройства. Он произнес это тем же бесстрастным тоном, каким сказал бы: «У вас, вероятно, легкая форма инфекции пазухи носа». Он полагал, что Сэму понадобится всего три-четыре сеанса максимум, чтобы справиться с этим.
Сэм вышел из его кабинета, сдерживая смех. Похоже, этот парень получил свою квалификацию по Интернету. Но, спускаясь на лифте в вестибюль, он с удивлением обнаружил, что испытывает легкое чувство облегчения, какое бывает, когда стоишь на выдаче багажа после длительного перелета, чувствуя, что уши разложило, хотя не совсем отдавал себе отчет в том, что они были заложены. Не то чтобы он чувствовал себя великолепно. Просто чуть лучше. Может быть, сработал эффект плацебо, или это должно было в конце концов произойти. Или, возможно, этот маленький психолог обладает особым даром.
