Андрей Егоров - Книга Темной Воды (сб.)
Через полчаса на плите шкворчал омлет с беконом, а на столе аккуратно разложенные по тарелочке лежали шесть бутербродов с колбасой, сыром и помидорами.
— Муж управительницы вселенной, – ворчал я, – придумала тоже. Раскомандовалась! Я, между прочим, даже не знаю, кто она и откуда. Муж! Ага. Разбежалась. Да ни за что…
Нашу свадьбу праздновали на два мира. С моей стороны присутствовали мои добрейшие родственники и милейшие друзья, с ее — невыносимая родня и надменные приятели. Я настаивал, что свадьбу надо провести на Земле, но она каким-то образом меня переубедила (сам не пойму как), и всем пришлось тащиться аж в созвездие Стрельца, откуда родом моя своенравная невеста.
Зато зажили мы на Земле. Я, честно говоря, хотел, чтобы нашего первенца звали Васей, в честь отца, но она твердо решила дать ему имя Вольдемар. Первым делом, она вместе с Вольдемаром собиралась что-то там сотворить с черными дырами поблизости от Солнечной системы. Меня, признаться, ее замыслы по переустройству Вселенной немного пугали, но я старался не вмешиваться. Не моего ума дело. Я же представитель отсталого времени и пространства, что с меня возьмешь.
Хорошо, что позже, когда моя первая жена совсем углубилась в работу по смещению орбит и покорению космических далей, в том же баре, куда я стал захаживать частенько, я встретил Риту с Альфа-Центавра. Рита во всем со мной соглашается, и говорит, будто согласно гемографу я — ее идеальная пара, а наши дети, смогут управлять управителями Вселенной.
Владик
Владик был среди нас самым старшим. Ему сравнялось без малого годов сто пятьдесят. Шел Владик сосредоточенно. И впрямь — не до улыбок сейчас. Время такое. Рюкзак на спине большой, не то что у остальных. Может себе позволить. Потому что старый еще.
— Владик, – обратилась к нему Иришка, – ты, говорят, писателем был?
— Был, – буркнул он нехотя. Владик, я успел заметить, парень неразговорчивый. Мрачный даже. Но это только если его не знать. Я, пока в сборном пункте сидели, долго к нему приглядывался. На самом деле, он не мрачный, а серьезный очень. Сейчас такого не встретишь, конечно. А раньше многие люди серьезными были. Потому что старые.
— А что писал?
Вот ведь пристала. Меня даже досада разобрала. По всему видно, не хочет парень разговаривать, а она к нему с расспросами.
— Давай помогу рюкзак нести, – предложил я Владику. У меня характер такой — отзывчивый. Хоть и самому тяжело, а товарищу помогу.
— Справлюсь, – ответил он. Молча, зашагал дальше, вверх по склону холма.
Иришка не отставала.
— Не хочешь говорить, да?
— Фантастику писал. – Ответил он нехотя.
— Научную?
— Нет. Приключенческую. Для подростков, – процедил сквозь зубы.
— Боевики, что ли? Про бандитов.
— Нет. У меня главные герои — дети. Про них.
Иришка сморщилась. Дети — это отвратительно. Кому интересно читать о детях, этих почти кончивших свой век существах?! То ли дело люди в полном расцвете сил, способные дать отпор любому врагу, поспорить со стихией, покорители космоса, борцы за справедливость. Вот такую фантастику все любят. Даже я. Хоть я и научный работник. Но последние несколько лет только фантастику и читал.
Сейчас взрослых людей почти не осталось. Поглядеть хотя бы на Владика. Сколько лет ему было, когда началась эпидемия. Лет восемьдесят пять, думаю. Дряхлый старик. А сейчас ему лет двадцать всего. Больше не дашь, во всяком случае. Владик — самый старый в группе. А младшему — Борьке — восемь лет.
Поговаривали, что это и не болезнь вовсе, а биологически активный вирус. Будто бы ученые собирались облагодетельствовать человечество, и выпустили непроверенные штаммы в земную атмосферу. Думали, никто не будет стареть и умирать. И всем будет хорошо. Но вышло по-другому. Рождаться люди не стали вовсе, как это… эх, забыл… перестали работать механизмы зачатия. Вот! Еще могу кое-что, хоть и в детство впадаю. Повсеместно в роддомах умирали младенцы, переходили в состояние плода, неспособного самостоятельно дышать. Поначалу использовали светодиодные аппараты для развития недоношенных. Но их на всех не хватало. Потом врачи поняли, что аппараты ничем не могут помочь обреченным на смерть, но продолжали их задействовать, надеясь, что ученые скоро найдут противоядие, против охватившего все человечество чудовищного вируса. Но эпидемия не только не остановилась, но охватила все население земного шара. И в Африке младенцы умирали, и в Америке… на всех континентах.
Многие молодые люди, осознавая, что погружаются в детство, примерно, как я сейчас, пытались состарить себя искусственным путем, прибегая к самым варварским процедурам, вроде облучения лучами Кесселя-Фареля, но все без толку — механизм омоложения, включенный в их организме, работал, как заведенный, день за днем отсчитывая, оставшиеся им часы.
Старики поначалу радовались, наблюдая за ежедневными изменениями во внешности, их можно было понять — им предстояла длинная, полная событий жизнь, у них появилась возможность применить нажитый годами опыт, мудрость. Но затем и они осознали, что мир стоит на грани вымирания, и все, что они увидят в далеком будущем, став подростками — опустевшая Земля, которой предстоит стать еще одной планетой дикой природы, где нет разумных существ, а обитают одни только животные. На братьев меньших вирус по непонятной причине не оказал никакого влияния.
И вот теперь все это стало реальностью. Мы шли мимо пустых сел и городов, по поросшим дикой травой дорогам, забирались все выше в горы, туда, где находился Международный Университет, откуда пришел призыв. «Всем, всем, всем, – говорилось в электронном послании, – кто еще может самостоятельно передвигаться, кто сохранил зрелый разум, и кто хочет узнать истину, присылайте ваших представителей двадцатого сентября на конференцию, которая состоится…» Дальше указывался адрес. Отнюдь не близкая точка на карте, скажу я вам. Но времени, чтобы добраться было достаточно.
В местах скопления людей сколачивались группы, снаряжались всем необходимым для столь неблизкого путешествия. Остатки человечества жили сплоченно, коммунами, помогали друг другу, как могли.
Конечно, были и эгоисты, одиночки, которые предпочли встретить суровое детство, запершись от остального мира. Но я к таким не относился. Возраст мой как раз приблизился к отметке в двенадцать лет, впереди меня не ожидало ничего хорошего. Мой сознательный век стремительно подходил к концу. Уже стали путаться мысли. Рассеялось внимание. Я стал забывать простейшие вещи. Формулы, которые раньше казались мне элементарными, вдруг сделались удивительно сложными. Именно поэтому я решил, во что бы то ни стало, войти в группу посланцев Московии.
