Елена Горбачевская - Другая проекция
Я тужилась и ни пыжилась, старалась изо всех сил. Сверкала глазами и делала сосредоточенное лицо. Чуть пополам не треснула от усилий. Но результат оставался нулевым. Да уж, Кашпировского из меня явно не получится! И что же теперь делать?
— Алена, давай вместе попробуем, — предложил Сережа.
Ну что ж, теперь мы тужились уже вдвоем, правда, с прежним результатом. Явно что-то не то.
Ну конечно! Салатовенького я ведь давным-давно знала, вот и вспоминала, каким он был до этого происшествия. Как он изъяснялся, двигался, что делал. То есть представляла, видела его живым, конкретным индивидуумом. А что касается хранителя жизни, то я может быть и не видела его раньше, то есть именно его конкретно, но у них нет такой индивидуальности, как у сверкающего народа, и поэтому оказалось достаточно просто по-доброму вспомнить, как живут и функционируют хранители вообще. А с бедным оранжевым шариком такого не получается. Потому что, несмотря на наличие у них коллективного сознания и очень высокой степени взаимодействия, они все-таки разные личности, индивидуальности. Я обернулась к приунывшим шарикам и спросила:
— Есть кто-нибудь, кто хорошо знал раньше этого больного?
— Мы все его знали достаточно хорошо, — недоуменно ответил мне Малыш.
А, ну да. Как же можно плохо знать кого-то, когда все время находишься в постоянном обмене мыслями со всеми! Тем лучше.
— Малыш! Помоги нам, пожалуйста! Дело в том, что мы его не знали раньше, как индивидуальность, и поэтому нам сложно настроиться на него. Нам сейчас надо постараться сложить наши эмоции и твою память, твое восприятие. Постарайся сейчас целенаправленно думать о нем, вспоминать все хорошее, а мы подключимся.
И тут же Малыш буквально засыпал нас веселыми и трогательными картинками из жизни этого апельсинового шарика, вспоминая и период ученичества, и его работу как специалиста по энергетическому взаимодействию. И таким милым и славным был его друг в этих воспоминаниях, что мы не могли не проникнуться к нему симпатией и дружелюбием. И тут же снова произошло чудо: буквально на глазах шарик стал раздуваться, приобретая привычную круглую форму, пропали темные пятна, и он засверкал драгоценным топазом.
Счастливый доктор бросился открывать крышку камеры, и наш новый друг сразу же выпорхнул из нее:
— Здравствуйте, люди! Спасибо вам большое! Я очень признателен за то, что вы смогли стабилизировать мой энергообмен и вернуть меня к полноценному существованию!
— Привет, Крестник! Больше не попадай в такие истории! — улыбнулся Сережа.
Это уже что-то новенькое. Обычно я давала прозвища обитателям желтой и розовой страны!
Фиолетовый доктор был просто в эйфории, носился взад-вперед и разбрасывал веселые искорки.
— Люди! А возможно ли осуществить регулировку энергетического баланса всех остальных пострадавших индивидуумов? — робко спросил он.
— Попробуем, — пожала я плечами. — Только для этого необходима ваша помощь.
Кроме Малыша и доктора, помогать нам вызвались еще два шарика: изумрудно-зеленый и серебристо-голубой. Порывались так же Салатовенький и Крестник, но были отстранены ввиду недостаточности собственных сил и слабости здоровья.
Вшестером дело пошло значительно быстрее. Один за другим сморщенные и сплющенные комочки превращались в прекрасные грациозные создания и выпархивали из камер. И это было так прекрасно, так чудесно, что хотелось петь или обнять весь мир. Наверное, такое же ощущение бывает, когда рождается ребенок.
Через некоторое время у меня уже форменным образом рябило в глазах от воспоминаний и впечатлений. Чисто умом я сознавала, что мы с Сережей оба с трудом держимся на ногах. Тоже, между прочим, встряску перенесли не абы какую. Но эмоциональный подъем был таким сильным, что усталости не чувствовалось.
Наконец, камеру покинул последний «пациент» — совсем маленький шарик, алый, как пионерский галстук. Ученик, который самовольно втихаря увязался за группой контакта и поймал на свою задницу кучу приключений. Хотя, впрочем, у них ведь этих частей тела-то и нету. Но приключения есть. И неприятности, как оказалось, тоже.
Я посмотрела на изможденное Сережкино лицо. Самое забавное, что в этом удивительном сверкающем мире он был моим единственным зеркалом. Похоже, что я сама выглядела аналогично. Нам срочно нужен был отдых.
— А можно нам немного водички попить? А еще лучше, выкупаться, а то мы что-то… — застенчиво промямлил Сережа.
Фиолетовый доктор, который сейчас был, наверное, самым счастливым существом в мире, тут же бросился нас провожать к водопаду, который был в соседнем помещении, на ходу приговаривая: «Конечно, разумеется!»
Ой, как хорошо! До чего же классно! Будто заново на свет родишься! Не вылезая из-под упругих животворных струй, я сказала:
— Сережа! А все-таки не напрасно мы с тобой сюда прибыли! Хоть какой-то толк есть!
— Толк-то есть, да только рано радоваться пока. Конечно, хорошо, что нам удалось им помочь, но опасность еще не ликвидирована. Пока не уничтожена основная причина, эта Черная Утроба, мы не можем успокаиваться.
Вот уж, скептик несчастный! Даже порадоваться толком не даст! Помолчав, он добавил:
— Интересно все-таки получается. Положительные эмоции, добрые чувства как бы нейтрализуют воздействие Черной Утробы, восстанавливают энергетический баланс.
— Ты знаешь, это похоже некоторым образом на реакцию нейтрализации в химии. Когда произошел ожог кислотой, не будешь же ты поливать обожженное место еще более сильной кислотой для того, чтобы ликвидировать последствия первого ожога. Ты же обработаешь пораженное место щелочью и тем самым нейтрализуешь действие кислоты.
— Ну да, ты же у нас большой специалист по кислотным ожогам в мирных целях, — пробурчал Сережка, вспоминая мои коричневые пальчики.
Освеженные и обновленные, мы вылезли из-под водопада, растирая последние капли воды и бултыхая при каждом шаге полными желудками.
Есть ли у Вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план? У меня есть план!
Если положительные эмоции нейтрализуют энергопотери отдельных существ, то, может быть, они могут нейтрализовать и общее воздействие Черной Утробы с ее холуями-недоумками на этот мир в целом, на всю желтую и розовую страну? Очень даже может быть. По крайней мере, попробовать стоит.
* * *Эти соображения мы высказали на «военном совете», который проходил там же, в Сапфировом дворце в присутствии Пурпурного, Малыша, доктора, нескольких незнакомых шариков, наших спутников по разведке — «группы прикрытия» и бодрого, жизнерадостного Салатовенького. Он ни за что не хотел оставаться в сторонне, когда речь шла о том явлении, которое едва не сгубило его.
