Сергей Синякин - Злая ласка звездной руки (сборник)
Татуированный с болезненной гримасой оглядел синие наколки на своем теле и слабо улыбнулся.
— Не радует меня это, — сказал он. — Да и на работу тянет. Очень я по детишкам соскучился.
— Если бы мне в зоне кто-нибудь сказал, что в один денек мы с директором школы местами поменяемся, — сообщил Хмельной, — я бы ему штифты побил, моргалки на очко натянул. А все-таки ништяк все получилось, теперь вы на своей шкуре испытаете, что такое зона! — Он подошел и неторопливо подергал прутья стальной решетки, отделяющей обоих от свободы. — Вы теперь, Виктор Александрович, как Леонов из «Джентльменов удачи». Че ж майку не рвете, козу мне не лепите?
— Глянь, — удивился рыжий санитар, которого за грубую физическую силу и неуклюжесть все звали Бегемотом, — а они и впрямь местами поменялись! Этот, — он ткнул в татуированного, — директор школы, а интеллигенток, стало быть, его бывший ученик в директорской шкуре. Выходит, они оба нормальные?
Его одернули. Дураку ясно, что здоровых людей в псих-больницу не помещают. Да и вообще сейчас трудно понять, бывают ли здоровые люди вообще или это только идеал, который доктора со скуки придумали.
Ты только посмотри, что в политике делается, ты только газетки почитай — у Ленина, говорят, шизофрения была, у Сталина — паранойя, Брежнев с Ельциным — алкашами были, американского Рейгана болезнь Паркинсона доконала, да и Явлинский…
— А что Явлинский? — удивился Бегемот. — Нормальный мужик.
— Был бы нормальным, — отвечали ему. — Только ведь он в детстве боксом занимался. Откуда нормальности взяться, если его с десяток лет исключительно по голове били? Вон Мухаммед Али, который Кассиус Клей, как он страдал и мучился в конце своей боксерской карьеры? И миллионы, не помогли здоровым стать!
— Жирика никто по голове не бил, — обиженно сказал Бегемот, который Григорию Явлинскому и его «Яблоку» открыто симпатизировал, — а ты только вспомни, что он последние годы вытворял!
Но правильно эти сомневающиеся сказали про пациентов. Через несколько дней они замолчали и даже на электрошок не реагировали. Да что там электрошок, от дубинки Бегемота и немые разговаривать начинали, а этим хоть бы хны! Плевать им, что вокруг столичные медицинские светила крутятся, пообщаться желают. Как партизаны в гестапо молчали пациенты, как рыбы в воде.
В конце августа на них уже и рукой махнули.
Каталепсия. Научный ярлык был навешен, и сразу всем полегчало. Вроде происходящее более понятным стало.
Психиатрия — вещь тонкая. Сколько в больнице душегубов разных побывало, и чем больше он людей угробил, тем увереннее можно было сказать, что врачи этого душегуба признают вменяемым. Не знаю, как вы, но большинству более приятнее быть психбольными, чем такими здоровыми, как Чикатило, который женские матки грыз и яички пацанов варил, или, скажем, Гена Лизун, который женщину, перед тем как ее убить, раздевал догола, медом мазал и вылизывал с головы до пят.
А врачам что? Им главное — поведение пациента под какой-нибудь ярлык подогнать, они и радуются, рапортуют — распознали болезнь, теперь ищем средства для ее излечения. А лечение одно — сера да нейролептики, которые способны саблезубого тигра в невинного котенка превратить. Настоящих психов врачи побаиваются, сами понимаете, сегодня ты его лечишь, а завтра он тебя на темной тропиночке встречает и о жизни разговаривать начинает. Всем понятно, чем такие разговоры заканчиваются.
Пациенты, о которых шла речь выше, были тихими, а потому и лечить их можно было без каких-либо опасений.
Тем более, что в последние дни они даже не ели, только пили помногу. Совсем как растения. И уборке палаты они не мешали. Бегемот заходил, брал их по очереди и укладывал на чистое место, а после уборки переносил обратно в постель.
Только когда он поливал их из шланга тугой струей прохладной воды, больные вроде оживали, даже пытались ползать по кафельному полу, но с завершением помывки впадали в прежнее бессознательное состояние.
Бегемот только руками разводил. Всякие пациенты у него были, а таких вот видеть не доводилось. «Обманчивое это спокойствие, — сказал Бегемот. — Чую я, доставят они нам еще хлопот!»
И правильно он это сказал: в ночь на девятое сентября эти психи такой концерт устроили, можно было даже подумать, что находились они не в профильной клинике, а в живодерне, а Бегемот, которому довелось дежурить в эти сутки, был главный живодер. Ох они и попортили ему нервы и настроение. Он ведь на сутки заступал, чекушку приготовил, а эти паразиты вдруг начали орать, словно их резали. Бегемот взялся их по-своему успокаивать. Были у него нетрадиционные методы. Только в этот раз апробированные не единожды методы не сработали, да и применять их к умирающим на глазах психам было невозможно.
Намаялась с ними дежурная смена, так намаялась, что — неслыханный случай! — Бегемот свою чекушку с дежурства непочатой понес.
Ясное дело, собрались различные светила, начали пульсы у больных искать, версии строить. Сошлись на том, что больные не жильцы.
А в семь часов обнаружилось, что эти кандидаты в покойники сбежали.
Никто не мог толком сказать, как это произошло, но сумели психи преодолеть и решетки, и запоры. В палате их не было.
И только тут выяснилось, что не совсем обыкновенные больные это были. Из-за побега двух обычных психов милиция на уши вставать не будет, армейские наряды всю территорию больницы не заполонят. А тут столько солдатиков понагнали, что по двору пройти нельзя. Всю смену с отдыха вызвали, и допрашивали их серьезные дядечки с большими звездами, поэтому, когда Бегемот сказал, что эти психи в школе людоедством занимались, девочек-старшеклассниц харчили, ему сразу поверили. Кто-то даже вспомнил любимую поговорку одного из психов. Очень тот любил говорить: «Кто смел, тот и съел!» Знал, наверное, негодяй, что говорил!
Но бежавших больных так и не нашли. Из-за этого весь Воронеж сутки не спал, родители бегали и дочек своих искали, да и пацанам особой воли не давали. Мало ли что у этих психов на их тронутом уме! Сегодня девочек едят, а завтра мальчиками оскоромятся.
Никто ведь и не подумал, что Бегемот эту людоедскую историю просто придумал.
И это еще раз доказывает, что каждый человек у нас в стране рождается с пунктиком и, следовательно, подлежит в свой час обязательному лечению.
14. ПРИГОРОД ЦАРИЦЫНА РАЗГУЛЯЙ,
Старший лейтенант милиции Кунжаков маялся на трассе Царицын — Москва и уже проклинал тот час, когда его посетила мысль навестить родных и сослуживцев. Только природное казачье упрямство удерживало Андрея Николаевича от возвращения в гостиницу.
