Альфред Ван Вогт - «Если», 1995 № 10
Роберт Силверберг
ЛОВУШКА
14, третьего месяца, 2217 года
Увидеть деревья-капризки в нашей до-лине можно уже повсюду. До чего они красивы! Только представьте: грациозно покачиваются изящные, хрупкие ветви, увенчанные очаровательными розовыми цветками, подхваченная ветром пыльца местами устилает землю золотистыми сугробами, а мускусный аромат навевает самые приятные мысли. Новые побеги капризок вырастают, точно по мановению волшебной палочки, в считанные часы. Дюжина здесь, другая там. Они завоевывают новые территории с быстротой лесного пожара, с неотвратимостью стихийного бедствия.
— Вселенная, — бывало, говаривал мой папаша, — обязательно убьет тебя, дашь ли ты ей шанс или нет. Везде и всюду людей подстерегают ловушки.
Ловушка в столь благословенном крае, как наша долина? Что-то не верится. Почва здесь плодородная, климат мягкий, и ежедневно после полудня дует теплый южный бриз. Правда, дождей здесь выпадает маловато, но зато вдоволь грунтовых вод. И самое главное, туземцы совершенно безобидны.
16, третьего месяца, 2217 года
Мы — обычные фермеры, отказавшиеся гнуть спины в мирах, где вся земля давным-давно поделена. Мы в поте лица своего пашем местную серую почву ради того, чтобы наши праправнуки непременно стали здешними баронами и герцогами.
Конечно, исстари здесь живут привидки, но они спокойные, миролюбивые, и им вроде бы нет дела до наших будущих графств и герцогств. Поэтому мы преспокойно прокладывали дороги и перерабатывали местные минералы и растения в насыщенный питательными веществами торф.
Но спокойной жизни неожиданно пришел конец.
Первую капризку посадила Хелин Ганнетт. Та самая Ганнетт, которую по праву прозвали «Зеленые пальцы». Еще бы, ведь под ее опекой расцветают даже безнадежно увядшие цветы.
Поначалу капризка была чинным, почти сферическим, кустом не выше десятилетнего ребенка. Гладкие розовые тонкие стебли с виднеющейся под полупрозрачной корой красной сердцевиной изящно обвивали друг друга, между бирюзовыми листьями набухали бутоны. Хелин посадила капризку среди полусотни иных местных растений перед входной дверью своего дома.
— Как ты назвала свое новое приобретение? — спросила у нее как-то моя жена.
— Капризкой.
— Любопытно, почему же?
— Да потому что посадила я его, повинуясь минутному капризу. Гляди, как оно быстро растет.
Капризка, действительно, росла как на дрожжах. Высаженный Хелин черенок был всего лишь с руку длиной. За ночь черенок пустил корни. Через три дня на нем появились ветви. Еще через неделю он превратился в крепкое деревце, по-хозяйски теснившее другие растения.
— У тебя дар, — сказала Хелин, моя жена. — К чему бы ты ни притронулась, все идет в рост.
— Да какой там дар, — запротестовала Хелин. — Помни лишь, что растения живые. Много любви и немного заботы — и они потянутся к свету.
Через несколько дней метрах в тридцати от первой капризки у дома Ника и Натали Вонг, что через дорогу, к свету потянулась вторая капризка. Поначалу побег был малюсеньким, робким, но, едва пробившись из-под земли, принялся расти, как сумасшедший, и уже через неделю вымахал под стать тому кусту, что рос у дома Хелин, хотя о нем, конечно, никто не заботился и не поливал. Не те это люди — Вонги.
— Должно быть, моя капризка дала побег, — предположила Хелин. — Поразительная жизнестойкость.
Достигнув трех метров высоты, капризка Хелин зацвела. Гроздья цветов, словно рой светлячков, имели столь интенсивную окраску, что, казалось, от них исходит тепло, и даже после заката солнца в призрачном свете трех лун их было видно, по крайней мере, за квартал.
То, что капризка Хелин зацвела, я узнал от жены и, улучив свободную минуту, пошел полюбоваться растением. На крыльце дома Хелин сидело четверо привидок — самец, две самочки и один двуполый Встретив меня холодными рыбьими улыбками, они вновь уставились на цветущую капризку. Никогда толком не разберешь, что у привидок на уме, но эти, казалось, были зачарованы кустом.
Так мы сидели и молчали. Через минуту двуполый повернулся ко мне и, разевая не в такт словам беззубый рот, спросил:
— Красивый куст, да?
— Да, — подтвердил я. — Красивый.
— И мы находим его красивым.
— Приятно, что у нас одно мнение.
— И цветы очень красивые.
— Да, очень красивые.
Внешне привидки не слишком симпатичны — низенькие, склизкие, бледно-зеленые, словно полупрозрачные кальмары, передвигающиеся по суше на многочисленных щупальцах. Дружелюбными их не назовешь, но, во всяком случае, они миролюбивы и вежливы, и нашей высадке и дальнейшему продвижению на новые земли не препятствовали. Что они думают о нас, никому не ведомо. В их убогом представлении, мы, скорее всего, боги, сошедшие с небес в огненных колесницах. При нашем появлении они поспешно отступили на восток и наверняка нашли там себе новые земли. Время от времени они появляются в городе, глазеют на все и вся, изредка заговаривают с нами. На англике они изъясняются вполне сносно. Сказались, видимо, врожденные способности к звукоподражанию.
Еще минут пять — десять я и привидки сидели на крыльце и любовались цветущей капризкой, уже сравнявшейся высотой с домом Хелин. Меня поразило, что при малейшем дуновении ветра из раскрывшихся цветков густыми облаками вылетала пыльца. Цветочный аромат очаровывал. Вначале он мне напомнил духи, которыми много лет назад пользовалась моя мать, затем — аромат молодого недобродившего вина, а еще через минуту я будто уткнулся носом в грудь жены — сразу после того как она приняла ванну.
Вскоре в квартале от городской площади появилась третья капризка. Чуть позже — рядом — четвертая. Через день их повылазило столько, что мы сбились со счета.
Тогда-то и начались неприятности. Поначалу не слишком серьезные. Цветы на капризках опали, и на их месте завязались ярко-красные стручки. Прошло несколько солнечных дней, стручки разбухли и начали с оглушительным грохотом взрываться, разбрасывая, словно картечь, на десятки метров вокруг семена с острыми кромками. Едва коснувшись земли, семена прорастали. Прежде чем мы догадались напялить на себя пластиковые кольчуги и шлемы, пострадало одиннадцать человек, а Сэм Кингстон лишился правого глаза.
Листья на отцветших капризках наполнились жидкостью, близкой по составу к серной кислоте. При малейшем ветерке листья срывались с веток и кружили в воздухе, точно хищные птицы. Если такой лист даже слегка касался кожи, ожог не проходил неделями.
