Андрей Егоров - Заповедник
У Делакорнова глаза полезли на лоб.
– Голосок приятный?!
– Я бы сказал – бархатистый, – поведал Евграф Кондратьевич. – Вот уж не думал, что такое создание можно встретить в отдаленном космосе… А ее мягкая шкурка… Это же просто прелесть какая-то!
– Давайте спать! – предложил Антон, его буквально перекосило от откровений старпома.
– Евграф Кондратьевич, – подал голос Яловега, который все это время слушал разговор, не вмешиваясь.
– Чего тебе? – буркнул Кияшов.
– Сдается мне, что вы это…
– Что?.. Что «это»?
– Ну, это… Космический извращенец вы, вот. – Механик громогласно захохотал.
– Я сериал такой по стерео видел… – начал Сумароков, – так и назывался. Ближе к утру шел. По защищенному каналу.
– Тьфу ты, пропасть! – разозлился Кияшов. – А ну молчать всем, пока я всех не наказал! Ишь чего выдумали, мерзавцы, космический извращенец! Вот я тебя сейчас, Кирилл Янушевич, об стол головой тресну, поглядим, как ты тогда заговоришь!
– Да ладно вам, Евграф Кондратьевич, – испугался механик, – я же пошутил. Какой вы извращенец. Вы – наш, нормальный русский мужик!
– Пошутил он! Гляди у меня. Я душу из тебя мигом вытрясу. – продолжал бушевать Кияшов.
– Что происходит? – спросила има Галут, не понимая, что могло вызвать столь бурную реакцию у прежде такого спокойного и даже галантного в общении землянина.
– Да Кияшов наш влюбился, – поведал Яловега по-аурелиански.
– Не понимаю. – Глаза инопланетянки расширились. – Он влюбился?..
– Закрой рот, Яловега! – Евграф Кондратьевич вскочил с койки, перемахнул одним прыжком через стол и вцепился механику в горло.
– Ой-ой, пустите, больш-ш-ше не буду! – захрипел Яловега, шлепая ногами по тканевому настилу койки: – Пош-шутил!
– Вот я тебе сейчас пошучу, шутник недоделанный! – прорычал Кияшов, продолжая сжимать горло механика. – Все, отшутился, гад!
– Евграф Кондратьевич, – возвысил голос доктор Химель, – пустите его немедленно. Насилие – не метод!
Антон прыгнул через стол и принялся отдирать Кияшова от Яловеги. Механик уже успел порядком посинеть, он по-прежнему пытался что-то сказать, но из пережатого горла доносились только хрипы. К Антону присоединился Михаил Соломонович. Вместе им удалось оттащить разъяренного Кияшова от полузадушенного механика. Яловега лежал на койке, скорчившись, держался за горло и хватал открытым ртом живительный воздух.
Аурелиане наблюдали за происходящим с ужасом.
Старпом был водворен обратно на свою койку. Он сидел там с самым безумным видом, вращая налитыми кровью глазами.
– Что произошло? За что вы хотели убить это страдающее синдромом жадности существо? – поинтересовалась има Галут с дрожью в голосе.
– За дело, – буркнул старпом. – И я до него ещё доберусь!
– Вы очень странный вид, – возвестила има Галут, разглядывая людей со страхом. – За несколько слов вы способны убить себе подобного. Не понимаю, что такого он мог сказать, что вы так на него обозлились. Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что произошло…
– Да что тут объяснять? – Делакорнов нахмурился. – Все правильно. Мы – очень странный вид. И за несколько слов можем убить. У нас это запросто. – Он с осуждением поглядел на Кияшова. Тот, казалось, пребывал в самых расстроенных чувствах, кусал губы и сжимал-разжимал могучие кулаки.
Хагнат едва слышно зарычал. Верхняя губа его приподнялась, обнажив ряд ровных белых зубов.
– Так могут поступать только дикие звери! – возвестил он. – Вот я, когда поднимаю руки, имею намерение только проучить наглеца. Может быть, слегка его покалечить.
– Вы, наверное, и правда полуразумные существа, – добавила има Галут. – Даже ретлианцы не убивают себе подобных из-за нескольких слов.
– Все правильно, – вздохнул Антон. – Мы – очень странный вид. Хотя разумности нам не занимать. Мы, как и вы, покорили космос, колонизируем пригодные для жизни планеты, выступаем с мирными инициативами. Но природу нашу ничто не изменит. Внутри каждого из нас сидит дикий зверь, готовый в любой момент вырваться наружу.
– Да что ты несешь? – выдавил Кияшов, исподлобья глядя на Делакорнова. – Чем тебе природа человеческая не угодила?! Нормальная природа. Не хуже и не лучше, чем у других. Хотя, конечно, – он бросил тоскливый взгляд на иму Галут, – есть во вселенной действительно прекрасные создания. Не чета нам, людям…
– Надеюсь, впредь вы будете сдерживать свою природу, пока мы заключены здесь, – сказала принцесса.
– Я постараюсь, – скривился Кияшов и покосился на Яловегу, лицо которого начало приобретать естественный оттенок. – Только пусть эта сволочь тоже старается. А то я за себя не ручаюсь!
– Не волнуйтесь, ваше высочество, все будет и порядке, – возвестил Михаил Соломонович. – Я очень надеюсь, что это досадное происшествие никак не повлияет в дальнейшем на наши отношения и на отношения наших народов тоже. Разумеется, это не повторится…
Договорить он не успел.
– Оказывается, гад ты, Евграф Кондратьевич! – выдохнул механик, резко сел на койке и потащил из голенища нож, который никто так и не сподобился у него забрать.
– Только не это. – Антон метнулся к механику и перехватил его руку. Кияшов и Химель поспешили на помощь, и после недолгой борьбы им удалось отобрать у Яловеги нож. При этом механика несколько раз приложили лицом о стол, Михаил Соломонович получил пяткой в пах, а Кияшову досталось рукояткой ножа по уху.
Делакорнов вернулся к себе на койку.
– Ох-хо-хо, – причитал доктор Химель.
– Во, видали? – поинтересовался старпом у инопланетян, потирая ушибленное место. – Вот ома, человеческая природа. Я его отпустил, а он сразу хап за ножик. И, если бы мы ножик у него не отняли, пустил бы его в дело, собака злая…
– Я не могу этого понять. – Има Галут испуганно жалась к Хагнату. – Вы – дикари, настоящие дикари! Не понимаю, как вы могли попасть в цивилизованный космос.
– Во как заговорила, – скалясь от злости, выдавил изрядно помятый Яловега. – Совсем как этот хвостатый Джакат, которого ты, Кияшов, грохнул…
– Молчи, скотина! – старпом задохнулся от ярости.
– Вы убили аурелианина? – Галут поднялась с койки и попятилась к двери. Ее закрывал своим телом верный Хагнат. – Вы… вы… Значит, вы – наши враги.
– Убили, убили, – Яловега победно поглядел на Кияшова и ткнул в него указательным пальцем. – Вот он его трубой какой-то железной пристукнул. А хвостатый даже пикнуть не успел.
– Он сам был виноват, – пробормотал несчастный Евграф Кондратьевич. – Он нас всех хотел погубить…
– Чтобы скрыть военные преступления, – пискнул Сумароков. – И в меня он тоже стрелял из излучателя. Только не попал.
