разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 1978-1979
Именно сейчас Грант начал его понимать. Только сейчас он почувствовал, как сильно заблуждался насчет Мак-Нила. Нет, заблуждался — не то слово. Во многом он был прав. Но он скользил взглядом по поверхности, не подозревая, какие под ней скрываются глубины.
В первый и — учитывая обстоятельства — единственный раз ему стали ясны истинные мотивы поведения инженера. Мак-Нилу с его так часто раздражающей Гранта самоуверенностью, вероятнее всего, было наплевать на общественное мнение. Но ради той же самоуверенности ему необходимо было любой ценой сохранить собственное доброе мнение о себе. Иначе жизнь утратит для него всякий смысл, а на такую жизнь он ни за что не согласится.
Инженер пристально наблюдал за Грантом и, наверно, почувствовал, что тот уже близок к истине, так как внезапно изменил тон, словно жалея об излишней откровенности:
— Не думайте, что мне нравится проявлять донкихотское благородство. Подойдем к делу исключительно с позиций здравого смысла. Какое-то соглашение мы ведь вынуждены принять. Приходило вам в голову, что, если один из нас спасется, не заручившись соответствующими показаниями другого, оправдаться перед людьми ему будет нелегко?
Это обстоятельство Грант в своей слепой ярости совершенно упустил из виду. Но он не верил, чтобы оно могло чересчур беспокоить Мак-Нила.
— Да, — сказал он, — пожалуй, вы правы.
Сейчас он чувствовал себя намного лучше. Ненависть испарилась, и на душе у него стало спокойнее. Даже то, что обстоятельства приняли совсем не тот поворот, какого он ждал, уже не слишком его тревожило.
— Ладно, — сказал он равнодушно, — покончим с этим. Где-то здесь должна быть колода карт.
— Я думаю, после жребия сделаем заявления для Венеры оба, — с какой-то особой настойчивостью возразил инженер. — Надо зафиксировать, что действуем мы по полному взаимному согласию — на случай, если потом придется отвечать на разные неловкие вопросы.
Грант безразлично кивнул. Он был уже на все согласен. Он даже улыбнулся, когда десятью минутами позднее вытащил из колоды карту и положил ее картинкой кверху рядом с картой Мак-Нила.
— И это вся история? — спросил первый помощник, соображая, через какое время прилично будет начать передачу.
— Да, — ровным тоном сказал Мак-Нил, — это вся история.
Помощник, кусая карандаш, подбирал формулировку для следующего вопроса.
— И Грант как будто воспринял все совершенно спокойно?
Капитан сделал свирепое лицо, а Мак-Нил холодно посмотрел на первого помощника, будто читая сквозь него крикливо-сенсационные газетные заголовки, и, встав, направился к иллюминатору.
— Вы ведь слышали его заявление по радио? Разве оно было недостаточно спокойным?
Помощник вздохнул. Плохо все же верилось, что в подобной ситуации двое людей бесстрастно вели себя. Помощнику рисовались ужасные драматические сцены: приступы безумия, даже попытки совершить убийство. А в рассказе Мак-Нила все выглядело так гладко!
Инженер заговорил снова, точно обращаясь к себе самому:
— Да, Грант очень хорошо держался… исключительно хорошо… Как жаль, что…
Он умолк: казалось, он целиком ушел в созерцание вечно юной, чарующей, прекрасной планеты. Она была уже совсем близко, и с каждой секундой расстояние до этого белоснежного, закрывшего полнеба серпа сокращалось на километры. Там, внизу, были жизнь, и тепло, и цивилизация… и воздух.
Будущее, с которым совсем недавно надо было, казалось, распроститься, снова открывалось впереди со всеми своими возможностями, со всеми чудесами. Но спиной Мак-Нил чувствовал взгляды своих спасителей — пристальные, испытующие… и укоризненные тоже.
Перевод Татьяны ГинзбургГеннадий Максимович
ПОСЛЕДНЯЯ ИСПОВЕДЬ ЛУИ КЮФО
— Слушай, Шерлок Холмс, ты что, уснул? — услышал инспектор Тексье, подняв телефонную трубку.
Звонил Жан-Клод, его старый приятель и верный товарищ по одной маленькой слабости — повозить кистью по холсту на пленэре, за городом.
— Да нет, — вяло ответил Пьер, — просто это духота доконает меня.
— И все-таки, может быть, ты подъедешь сейчас ко мне? Мне срочно нужна твоя помощь.
— Ладно, что с тобой поделаешь, — нехотя согласился инспектор. Положил трубку, лениво застегнул ворот рубашки, завязал галстук и надел пиджак. Конечно, он мог бы и не делать этого в такую жару, но привычка есть привычка. Вышел на улицу и подошел к своей машине.
— Ну как, не изжарился по дороге? — спросил Жан-Клод, когда Тексье вошел к нему в кабинет.
— Как видишь, выдержал, — ответил Пьер, садясь на стул у окна. — Давай выкладывай, что там у тебя.
— Прямо сразу и выкладывай. Скажи сначала, ты когда-нибудь знал точно, чем я занимаюсь в течение недели, пока работаю?
— По-моему, какими-то исследованиями в области кибернетики и компьютерной техники, — ответил Тексье, совершенно не понимая, зачем это нужно его другу.
— В общем-то, правильно. Не, кроме исследовательской и проектной работы, наше заведение еще консультирует различные фирмы и вычислительные центры. Вот об одном из таких центров я и хочу с тобой поговорить.
В разное время всегда было много пожилых людей, ценных для науки, искусства, культуры и, к сожалению, стоящих уже одной ногой в могиле. Современная же техника позволяет сохранить их мозг со всем интеллектом с помощью компьютера. Ведь если ввести в машину интеллект и самосознание талантливого человека, то этот новый, уже электронный мозг, отбросив старческую немощь бренного тела, вполне может еще приносить огромную пользу. Вот для таких-то случаев и было придумано так называемое «творческое бессмертие».
— Это мне более или менее понятно. Но при чем здесь я? — спросил Пьер, несколько удивленный услышанным.
— Так вот, в это самое заведение, где стоят компьютеры с самосознанием великих людей, сравнительно недавно поступил молодой талантливый физик-ядерник Луи Кюфо. Я не знаю подробностей. По-моему, он где-то сильно облучился. Когда стало понятно, что он долго не протянет, ему и предложили передать свое самосознание компьютеру. Ведь дело это добровольное. Он, видимо, понимал безвыходность положения и согласился.
Первое время все шло хорошо. Но потом начались мелкие неприятности. Понимаешь ли, в тот момент, когда вся эта идея разрабатывалась, большинство людей как-то не задумывалось над тем, что вместе со всей мозговой информацией в компьютер попадут и эмоции, чувства, желания. До случая с Луи Кюфо такой вопрос действительно не возникал. Я думаю, скорее всего потому, что все остальные, находящиеся там, уже пожили на своем веку, перетерпели, перечувствовали все, что им было отведено. Их уж больше ничто не интересовало, кроме собственной работы.
