Андрей Мартьянов - Последняя война
— Ты вельх, тебе лучше знать, — огрызнулся атт-Кадир. — Пес имел лишь форму существа, названного тобой Кор Айннун, но по сути им не являлся… Не могу выразить яснее!
— Кэрис, — позвал вельха Ясур и, когда тот повернулся к старику, глянул пронзительно-подозрительным взглядом, — ты утверждаешь, будто вчера тебя никто не пугал. Якобы ты без помех дошел до пещеры и вернулся обратно. Признаться, я потерял весь свой страх давным-давно, когда воевал за знамя шада в Нардаре. Я не боюсь людей и мне плевать на демонов, потому что меня защищает Предвечный. Но я никак не могу уяснить, каким образом ты преспокойно гулял здесь минувшим вечером один-одинешенек? Кто ты такой, Кэрис? Я тебе уже сотню раз задавал этот вопрос. Скажи наконец правду!
— Что ты ко мне привязался? — возмутился вельх и вдруг посерьезнел: Ладно, Ясур, уговорил. Давай договоримся: если мы отсюда выберемся, клянусь, я все объясню. Согласен? Очень хорошо. Одного не бойся — я, как и ты, никогда раньше не видел этого места и, если не считать вчерашней прогулки, здесь впервые. Поверь, что твои подозрения вроде "он нас сюда завел на погибель" насквозь беспочвенны.
— Нет у меня никаких подозрений, — с раздражением ответил старик. — Просто не нравишься ты мне.
— Ясур, оставь, — поморщился Фарр. — Сколько можно? Кэрис нам помогает, защитил от мергейтов… Чем бы мы питались, не ходи Кэрис на охоту в предгорьях? Как-никак лук бьет дальше пращи, а ты с одной рукой тетиву натянуть никак не можешь.
— Дурацкий разговор, — заметил вельх. — Торчим на карнизе, с одной стороны пропасть, с другой скала, впереди пещера, вокруг болтаются самые жуткие твари, которых только могло создать человеческое воображение… Может, сначала разберемся, зачем Камень вашего Атта-Хаджа привел нас сюда?
Фарр про себя считал шаги. От Врат до поворота Тропы, где появилась отвратительная черная собака, они прошли восемь сотен шагов. Затем еще тысячу. Иногда над Дорогой возникало разноцветное сияние — в воздухе поблескивали огненные струи, ленты, ненадолго вспыхивали многолучевые яркие звездочки. Здешнее солнце зашло, но света хватало — зависшие высоко над горизонтом луны скрещивали синеватые, белые и багровые лучи, заставляя плясать на ставших бесцветными плитках Дороги зыбкие тени. Трое людей теперь не обращали внимания на изредка появлявшихся мороков. Призраки, впрочем, жили своей таинственной жизнью, устраивая в неподвижном воздухе молчаливые сражения, а затем распадаясь на множество тусклых болотных огоньков.
— Ага! — воскликнул Кэрис. — Смотрите, пещера! Пришли!
— Не мы первые. — Ясур прислушался, различая доносящиеся из-под нависающего свода голоса. Неизвестные не разговаривали — слышалась песня на саккаремском наречии. Но почему-то Кэрис заметил:
— Точно, причем поют по-вельхски. А инструмент — лира.
— Нет, — возразил Фарр. — Саккаремский дутар. Или… Не пойму.
— Глянем, кто поет? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Кэрис и шагнул вперед. — Наверное, очередные призраки.
— У призраков нет языка, — кашлянул Ясур. — Значит, люди. Или воплощенные демоны.
— Тогда тем более надо посмотреть! — не терпящим возражений голосом заявил вельх.
Дорога заканчивалась возле низкой тяжелой арки, уводящей в глубь горы. Из нее на шестиугольные плиты лился яркий синевато-белый свет. Ясур вытянул саблю из ножен.
Трое прошли чуть дальше, над головами навис грубоватый, плохо обработанный камень, прямой туннель, за которым возникало непонятное сияние, длился всего полсотни шагов. Вот она, загадочная пещера!
Огромное пространство изрядно напоминало помещение великого храма Атта-Хаджа в Меддаи.
Округлый свод, поддерживаемый колоннами черного мрамора, стены будто составлены из драгоценных узоров, выложенных немыслимым количеством сверкающих и дающих свет цветных камней. В отдалении, в противоположном конце сияющего всеми цветами радуги, но одновременно производящего мрачное впечатление зала, громоздилось черное каменное кресло, на котором сидел плохо различимый издали человек.
— Вчера здесь ничего подобного не было, клянусь! — ошарашенно проговорил Кэрис. — Пещера как пещера, самоцветы, сталактиты… Великие боги, да что происходит? Ясур, можешь радоваться — теперь и мне что-то страшновато.
Звуки лились, отражаясь от округлого свода, мечась среди колонн и постепенно нарастая. Фарр, раздираемый одновременно боязнью и любопытством, первым подался вперед.
— Прячься за колоннами! — шикнул Кэрис. — Пока здесь только распевают. А вот дальнейшее — неизвестно!
Вельх, ухватив своими крепкими пальцами Фарра за плечо, буквально затянул мальчишку за толстый каменный столб, шепотом окликнул Ясу-ра и медленно пошел вперед, к трону.
Оставаясь по-прежнему незамеченными, они подобрались ближе, на расстояние не больше тридцати шагов, и, осторожно выглядывая из-за колонн, всмотрелись. Незамысловатая, однако почему-то тревожившая мелодия, казалось, доносилась с высоты и из стен, а перед троном стоял еще один человек, сжимавший в руках арфу из светлого дерева, слегка касаясь пальцами звенящих струн. Теперь незваные гости могли без помех разглядывать удивительных обитателей пещеры.
Занимавший каменное возвышение был длинноволос, с большими темными глазами, острым подбородком и серебристой серьгой в одном ухе. Просторное, ниспадающее ровными складками одеяние, черное с багрово-алым, никаких украшений на запястьях или шее, тяжелый, властный взгляд… Упрямо наклонившего голову арфиста облекала ярко-голубая, цвета весеннего неба хламида, перепоясанная узким ремнем, на котором висел меч. Соломенные волосы золотистыми струями укрывали плечи, и во всех уголках зала отдавался хрипловатый, невероятно красивый, берущий за душу голос:
…Плющом увился арбалет,
Сменили струны тетиву,
Убелит хмель кровавый след,
Проклятье сменит песни звук…
Его перебили. Раздался низкий, чуть насмешливый, завораживающий голос человека в черном:
Жалкое подобье первых замыслов Творца,
Что ты можешь сделать для желанного конца?
Песню Сотворения уже не изменить,
Слишком далеко и слишком страшно вьется нить!
Вижу: потеряете вы все, что вам дано,
Бремя горькой памяти — по силам ли оно?
— Они не просто поют, они беседуют! — шепнул Фарр. — Кэрис, если ты долго жил в Саккареме, то наверняка слышал о подобном. Муалакка, песенный поединок! У светлейших эмайров и даже во дворце самого шада победа в турнире певцов считается более почетной, нежели в единоборстве рыцарей.
