Сергей Чекмаев - Везуха
Он заливался еще долго. Как бы ни поджимало время – полковник надеялся побывать в Восьмой точке еще засветло, приходилось выслушивать бесконечные лекции с неподдельным вниманием и вежливыми улыбками.
Наконец местные достопримечательности закончились. Равно как и безумные экстремал-шоу, которые Юрген так настойчиво рекламировал.
Московские гости засобирались в тундру. Маршрут до «Петерс Кэйна» хотим, мол, посмотреть. И до Игалика тоже. До вечера не уложимся? Ну и что? Переночуем в Игалике. Там хоть какая-нибудь гостиница есть?
Нет, спасибо, проводника не надо, покажите на карте, сами попробуем найти.
Только ценой неимоверных усилий удалось отделаться от Юргена, настойчиво предлагавшего себя в попутчики.
Едва Юлианехоб скрылся из виду, как всех окружила полная, абсолютная тишина. Даже страшно стало: над головой – бирюзовое небо, на котором не видно ни облачка, солнце слепит глаза, наст сверкает на склонах гор, до горизонта тянется унылая буроватая подушка тундры, лишь кое-где расцвеченная последними цветами короткого гренландского лета… И тишина, полная и абсолютная тишина, будто кто-то случайно нажал на пульт и выключил звук телевизора.
Петр Дмитриевич сориентировался по карте. Конечно, не по той, что они получили от Юргена, – по карте Восьмой точки, вычерченной аналитиками по спутниковой фотографии. Группе предстояло дойти до третьего по счету фиорда, перейти залив по льду и подняться на противоположный берег.
В низинах шли быстро, но стоило взойти на какой-нибудь каменный уступ или на вершину холма, как сразу же налетал ветер, валил с ног, вбивая в лицо снежную крупу с невероятной силой, разве что царапин не оставлял. Приходилось идти боком, прикрывая глаза.
В небольшом прибрежном ущелье лежал так и не растаявший с зимы снег. Впереди тянулась цепочка следов – «елочка» из отпечатков коротких охотничьих лыж. Чуть дальше обнаружились установленные в лунках сети на тюленя, а рядом торчали в снегу самодельные лыжи, подбитые настоящим нерпичьим мехом.
Наконец увидели и палатку. Рядом с ней на веревке висело нечто похожее на застиранную грязноватую простыню. Только с когтями… Шкура развевалась на ветру, когти ритмично царапали прорезиненную ткань.
Полковник прищелкнул языком – коренной сибиряк, охоту он любил с детства:
– Вот так да! Медведь! Для местных охотников – самая ценная добыча. Я в молодости на Новой Земле тоже за косолапым погонялся… У нас больше мясо ценят, а здесь – нет. Здесь не мясо главное. Шкура. Между прочим, для туристов она стоит две с половиной тысячи долларов. Эх, жаль, никто не даст нам поохотиться. Инуиты могут охотиться на кого угодно, в мэрии объяснили…
– Не в мэрии, а в ландстинге, – поправил Андрей.
– А-а, один черт! Местные имеют право охотиться, они, мол, этим живут. На кого угодно, хочешь – на белого медведя, хочешь – на нарвала. Видели такой витой штырь метра в полтора в сувенирной лавке? Это нарвалий бивень, кстати, хороший сувенир…
– Ага, и стоит недорого – всего каких-то тысячу долларов.
Петр Дмитриевич вздохнул:
– А по-другому никак. Хочешь бивень – покупай в лавке.
В палатке никого не оказалось, да и вокруг – тоже.
– Доверчивые ребята! – Андрей покачал головой. – Как всегда у неиспорченных цивилизацией народов: воровать у соседа даже в голову никому не придет.
Лишь километра через четыре они встретились с охотниками – парой суровых инуитов, правящих собачьими упряжками. Не обращая внимания на незнакомцев, аборигены промчались мимо, покрикивая на лохматых, гривастых псов.
– Что они кричат? – спросил полковник.
– Гм… – Андрей замялся, – я не силен в местном диалекте, но Юрген говорил, что вожаки упряжек приучают собак к одному и тому же крику, для ритмики. Скорее всего, что-нибудь вроде «вперед, собака» или «давай, псина»…
– Собака?
– Ну да. У гренландских псов нет кличек. Даже у вожаков, которых, кстати, инуиты любят больше жизни. Но и они на всю жизнь остаются «просто собаками».
На месте Восьмой точки Андрей долго топтался в недоумении, сделав несколько шагов то в одну, то в другую сторону. Петр Дмитриевич напряженно следил за ним. Неожиданно Андрей замер на месте, закрыл глаза и долго стоял без движения.
А над головой играло и переливалось всеми цветами полярное сияние. По-местному – «Орора бореалис». Юрген рассказывал, что здесь его можно наблюдать практически круглый год.
Величественная небесная картина то затухала, рассыпавшись по всему горизонту мириадами серебристых искр, то снова набирала силу. И тогда ряды ниспадающих откуда-то из стратосферы бирюзово-синих полос сменялись фиолетовыми волнами, россыпью холодных огненных вспышек. Красиво, необычно, завораживающе.
И все это – в абсолютной тишине, без единого звука. Разве что на самой грани слышимости можно с трудом уловить тихий-тихий шелест.
– Вот это да! – восхищенно пробормотал один из офицеров. – Никогда такого не видел, даже на Чукотке. И не в дикий мороз, как там, а при теплой погоде. Сколько сейчас, градуса два-три точно есть?
– Озоновая дыра здесь, – вполголоса отозвался другой. Андрей его немного знал – вместе летали в Монголию. – Зато, говорят, загар в Гренландии – лучше не бывает, куда там Сочи или какой-нибудь Хургаде.
Полковник, обеспокоенный молчанием Андрея, спросил:
– Все в порядке?
Словно очнувшись от мимолетного забытья, Андрей встрепенулся, посмотрел куда-то вверх. Потом повернулся к своим спутникам и сказал:
– Поехали домой. Быстрее.
– Вы что-то нашли, Андрей?
– Да, нашел. Намного больше, чем мы могли ожидать. Нам срочно надо назад. Если кто-нибудь идет по нашим следам, то времени в запасе почти не осталось.
Больше на вопросы Андрей не отвечал, лишь твердил без остановки: «Надо возвращаться».
Пока Петр Дмитриевич оформлял все документы, пока офицеры, изображавшие сотрудников турагентства, обменивались улыбками с клерками юлианехобского ландстинга, Андрей заглянул в сувенирную лавку. Ведь надо же что-то привезти девчонкам с этого холодного арктического острова.
Как оказалось, ни на что, кроме зловещего вида фигурок из оленьего рога и китовой кости, денег у него не хватит. Цены на сувениры оказались просто запредельными. Фигурки же выглядели настолько недобро и отталкивающе, что купить их рука не поднималась. У каждой по всему телу скалились и строили гримасы злобные лица. Даже из тех мест, где у людей расположены несколько иные, чем лица, органы, на Андрея поглядывали отвратительные маски.
Лишь три фигурки смотрели доброжелательно, а одна и вовсе – подмигивала. Видимо, предвещала Удачу. Андрей невесело усмехнулся про себя. Ну-ну. Интересно, что с ними со всеми будет, когда он СКАЖЕТ.
