Алексей Егоренков - Змеиный бог
— Они говорят то, чего нет. Оба служат Иисусу. Пусть умрут. Их можно съесть, только не сердце.
— М-м, — сказал Пепел. Он сделал шаг вперед, загородив собой распростертое тело Буйвола и сказал: — Забыл предупредить вас. Этот парень, Иисус, он пока не дозрел.
Змеелюди молча смотрели на него в ответ. Ближний крысолюдь шевельнул хоботом и сделал шаг навстречу.
— В смысле, как кактус, — сказал Пепел. — Зрелый кактус есть можно, а незрелый кактус есть нельзя. Правильно?
— Взорванный кактус есть нельзя, — ответил леприкон-змеелюдь. — Молодой кактус есть крысолюди. Крысолюди есть, сладкий камень есть, воду сосать. Еда, вода.
— М-м, — сказал Пепел, пытаясь вернуться к теме. — Я к чему, наш друг, ваш бог Иисус, он… сперва должен воскреснуть.
— Воскреснуть! — повторили змеелюди. Они поочередно вставали на ноги.
— Да, и явить сим чудо, — сказал Пако, отодвигаясь подальше от крысолюдей.
— Ну, не «сим», я бы сказал, — быстро поправил слингер. — А вот так: когда наш друг явит вам чудо, тогда будем считать, что воскрес.
— Чудо? — Фасетчатые глаза леприкона смотрели с непониманием и подозрением.
«Кажется, он хочет слышать что-то конкретное», — подумал слингер. Он начал:
— Когда наш Бог Иисус явит чудо, которое подтвердим я и сеньор Рамирес, двое пророков его…
Пако быстро нашелся:
— Например, когда все мы трое дружненько уйдем…
— СВЯТОТАТСТВО! — завопили хором коленопреклоненные фигуры. Она за другой они выпрямлялись, и крысолюди снова шагнули мексиканцу навстречу.
— Да нет же, нет, — сказал Пепел, повысив голос. — Слушайте, я сам скажу. Когда наш друг Иисус явит вам чудо…
— ЧУДО?
— Когда он расскажет вам историю… — сказал Пепел, напряженно размышляя. — Когда он расскажет вам то, чего нет и не было, что вы и представить себе не могли… прекрасную выдумку, сказку, и так далее…
Обогнув парочку крысолюдей, Пако нагнулся к Пеплу и спросил его на ухо:
— Слингер, что ты несешь?
— Идеальная ложь, — ответил стрелок. — Помнишь, я говорил тебе, про ацтеков?
— А! Валяй, молодец.
— Когда он расскажет вам такую историю, что все вы согласитесь: вот это сказка, за этим Богом Иисусом мы пойдем, это он пришел, чтобы вести нас — вот тогда считайте, что он явился. Всё. У меня всё.
Пепел с облегчением перевел дух.
— А теперь, — сказал Пако. — Скажу я. Этот пророк уже не нужен, у него всё, так что крец ему. Пусть ночку повисит и подумает, а там…
— Какого черта, Пако? — спросил стрелок.
— …Подумает, зачем он теперь нужен. Придумает, будет жить. А нет — так нет. Извини, слингер. Главный бывает только один, сам знаешь.
Крысолюди, еще недавно державшие торговца, приблизились к Пеплу. Тот положил руку на Кочергу. «Один патрон», — подумал слингер. — «Всего один патрон».
— Где его пророчество? — обратился Пепел к толпе леприконов. — Это я вам сказал, что он пророк. А сам он даже читать не умеет. Пусть явит чудо.
Пако ухмыльнулся, ослепительно сверкнув коронками.
— Я думал, слингер, ты не хочешь чудо.
Он вскинул руку. Луч раннего солнца ослепительно засиял на золотом распятии, которое мексиканец сжимал в пальцах.
— А вот и чудо! — сказал он. — Вот тут мистер слингер. А вот это крец. Во имя Бога Иисуса. Подберите его тоже, кстати, о боге надо заботиться. И о пророке его. И так далее.
Трое крысолюдей отправились подобрать бесчувственного индейца. Еще двое взяли слингера под руки, и хватка их действительно напоминала стальные тиски. Освободиться из такого плена было попросту невозможно.
Крест был изготовлен из двух переплетенных коленвалов, и под ноги слингеру как раз подвернулась удобная заклепка. Распятие вышло ненастоящим, но всё равно изматывающим: на нем приходилось висеть, держась руками за скобы, под палящим солнечным светом, а троица крысолюдей стояла внизу, неотрывно глядя фасетчатыми глазами, наблюдая, чтобы Пепел не нарушал правила их игры в казнь.
Если бы Пако желал его смерти, слингер давно уже был бы мертв. Но торговец не хотел этого — пока не хотел. К вечеру он пришел на место казни и привел индейца. Взгляд Ревущего Буйвола всё еще немного плавал, но индеец уже мог слегка рассуждать.
— Объясни-ка моему другу Хесусу, слингер, — попросил мексиканец. — В чем будет твоя ценность для нашего предприятия?
Потом он шагнул ближе и зашептал:
— Я ж не против, чико, ты же сам понимаешь. Да этот вот уперся, всё говорит — ты какой-то демон, зачем он, говорит, нам в дорогу, одно зло от него и невезение. Придумай ему что-нибудь до утра.
И оба удалились.
К ночи на небе высыпали звезды. Одинокая фигура снова приблизилась к кресту, и по тому, как почтительно расступилась троица крысолюдей, стрелок понял, что это Ревущий Буйвол.
— Ну что, Буйвол? — спросил его Пепел. — Как твой дон тио Рамирес, доходчиво тебе преподает уроки дружбы?
— Дон тио Пепел, — сказал он. — Я не знаю, кому из вас мне верить. У тебя есть ключ, но дон тио Рамирес говорит, что тебя можно убить, а ключ забрать. А у него есть винтовка, и он обещал провести меня через границу…
— Что вы оба знаете об этом народе? — прервал его слингер. — Змеелюди, крысолюди… этот их «сладкий камень». Вы понимаете, чем они живут, о чем они думают?
Ревущий Буйвол помолчал, потом отрицательно качнул головой.
— Дон тио Рамирес объяснил тебе, как себя вести перед ними?
— Он сказал, мне ничего нельзя говорить и делать, — ответил индеец. — Иначе они могут рассердиться на меня, как рассердились на тебя. Только убьют меня по-настоящему.
Пепел хмыкнул.
— Ну допустим, — сказал он, тайком разминая затекшие руки. — А план у вас есть, как отсюда выбраться? У тебя или у него?
Ревущий Буйвол снова поразмыслил и отрицательно покачал головой. Стрелок глубоко вздохнул, набрав полную грудь сернистого воздуха.
— Тогда слушай, — сказал он. — И повторяй за мной.
Пако явился проведать его на закате. Багровое солнце, немного оплывшее и неровное по краям, сползло к зубчатым пикам на противоположной стене каньона, и тени ломаной гряды подбирались ближе и ближе к ногам Пепла с каждой минутой, обещая долгожданную вечернюю прохладу.
За время, проведенное на кресте, Пепел до необычайности начал ценить простые радости: легкий ветерок, небольшое облако, дневную флягу с питательным кактусовым раствором. Он едва мог поверить тем богатствам, что были у него прежде (свежее мясо! свежая вода! виски! табак!), тем простым радостям, которые доныне он воспринимал как должное.
